Анатолий Казаков - Оперские байки
В этот раз в дальнем углу пришкольного сада Михалыч обнаружил живописную компанию из пяти разновозрастных незнакомых мужиков. На расстеленной газете лежали нарезанные колбаса, плавленый сырок, хлеб и стояла пара открытых банок кильки. Здесь же в рядок лежала батарея бутылок водки и пива.
— Залетные, не мои, — отметил Михалыч, оглядев компанию. — Явно судимы и уже успели «накатить», могут быть проблемы.
Тем не менее, от испытанной схемы Михалыч отступать не стал, и предложил компании, убрав за собой, покинуть пределы вверенного ему участка. Ответ был хотя и не дипломатичный, но на двух языках — матерном и блатном. Смысл его сводился к тому, чтобы он, ментяра, сходил и проведал родственников.
Выслушав хор перебивающих друг друга, уркаганов, Михалыч неторопливо, но громко и внятно, не обращаясь ни к кому конкретно, повторил предложение и разъяснил, что в противном случае виновные в нарушении порядка будут привлечены к ответственности. Дружный смех и ядреные шуточки явно указывали на отсутствие у публики желания выполнять требование представителя власти.
Михалыч, по-честному, в третий раз, предупредил мужиков, для ясности пояснив, что сейчас хоть один из них, но обязательно ответит за всю команду по полной схеме.
В пылу охватившего компанию веселья, кто-то, под одобрительные возгласы остальных, произнес роковую фразу:
— А может, чтобы лучше понял, дадим краснопёрому звиздюлей?
Ребятушки не поняли, что из банальных нарушителей административного законодательства они стали группой лиц, замысливших преступление в отношении представителя власти, тем самым, сделав свое положение весьма незавидным.
Участковый вынул из кобуры Макарова, передернул затвор, загоняя патрон в патронник, и скомандовал:
— Встать, построиться в колонну по одному.
Разговоры моментально прекратились, но встал только один — здоровяк лет сорока, под два метра ростом, косая сажень в плечах, таких как Михалыч в нем бы поместилось не меньше двух. Сжатые, в наколках, похожие на чайники, кулаки и свирепая физиономия не оставляли надежды на мирный исход встречи.
Кореша загудели, подбадривая здоровяка, мол, давай, мент блефует, стрелять не будет, не имеет права. Под этот ободрительный гул амбал двинулся на милиционера.
Выстрел. Пуля вошла в землю в нескольких сантиметрах перед ногами здоровяка. Верзила отдернулся назад и замер. Повисла напряженная тишина, прерванная удаляющимися звуками панического бегства.
— Ну, вот. Я ведь предупреждал. На тебе я и отыграюсь. Ответишь за всех, — обращаясь к детине, сказал Михалыч. — Ты остался один, — при этих словах амбал инстинктивно оглянулся, — и пойдешь со мной. Если не хочешь идти, то можешь остаться здесь — трупом. А о том, что ты на меня вон с тем ножом полез, твои же корешки и подтвердят. Давай, не испытывай судьбу, руки за голову и вперед.
Дорога в пикет пролегала мимо магазина и стоявшая перед ним толпа местной шпаны, вскоре ошалело увидела, как с руками за голову, по улице шел какой-то верзила, а за ним, с пистолетом в руке, здешний «Анискин». Несколько человек бросились в сторону процессии и начали нещадно колотить здоровяка, который от неожиданности даже не сопротивлялся.
Попытки Михалыча прекратить избиение, результата не дали. И тогда… раздался еще один выстрел… в воздух.
— Вы чё, офанарели? За что его бьете?
— Как за что? — за всех ответил Подойницын, он же «Ведро». — Мы их предупреждали, за всякими «залетными» и «химиками» в наших садах убирать не нанимались, может помочь чем, — не очень логично закончил он.
— Проводите до пикета, — милостиво принял помощь Михалыч.
В пикете милиции, приплюснув разбитое лицо к зарешеченному дверному окошку «кондейки», здоровяк не переставал удивляться, как так, его, «химика», блатные «кореша» избили из-за мента.
С тех пор в заброшенных садах, благодаря стараниям «внештатного актива» из числа желающих выпить «на природе», стал поддерживаться относительный санитарный порядок.
А куда деваться. Как доложили доверенные, тот же «Ведро» на «сходняке» сказал:
— Михалыч — это хуже «доцента», все равно заставит. У него же, вон, даже в коляске служебного мотоцикла метлы лежат. Да и в чистоте жить лучше, чем в грязи.
А вы говорите, что у «химиков» нет чувства прекрасного.
Есть!
«Горбатого не лепить»
Уже будучи замом по оперработе в одном из райотделов, или по сегодняшнему — начальником криминальной милиции (ну и словосочетание придумали, однако: КРИМИНАЛЬНАЯ — латин. criminalis — уголовный, преступный и МИЛИЦИЯ — латин. militia — воинство), попал наш Михалыч в одну очень поучительную историю. А дело было так.
Хоть и стал Михалыч начальником, но любимую оперативную работу забросить не мог. По-прежнему по его личным каналам приходила масса информации об обстановке в криминальной среде, о совершенных преступлениях и еще много о чем. Частенько подчиненный ему уголовный розыск был вынужден, не смыкая глаз и не покладая рук, заниматься реализацией полученной информации.
В очередной раз, а такое случалось очень даже регулярно, по городу пошла серия квартирных краж. Не миновала чаша сия и район, где трудился Михалыч. После изучения всех материалов, был сделан вывод — эти кражи совершаются одним лицом, преступник «работает» в одиночку и имеет опыт их совершения. Доходило до того, что преступник, как бы издеваясь, совершал по две-три кражи в день.
Уголовный розыск запустил свои самые густые сети, но уловом оказалась лишь много мелкой криминальной шушеры. Руководство метало громы и молнии, по нескольку раз в день на разных уровнях проходили совещания, заслушивания и другие, обычные в таких случаях, чиновничьи процедуры. Конечно, начальники понимали, что этими мероприятиями вора не поймать. Но… у каждого работника свои показатели. Кто-то отчитывается раскрытыми кражами и пойманными ворами, а кто-то количеством проведенных с личным составом «мероприятий». Как говорил персонаж известной комедии: «У тебя учет в рублях, а у меня в сутках…» А уж начальник есть над каждым — и над рядовым и над генералом.
Надо заметить, что наш Михалыч имел привычку приходить на работу задолго до ее начала. Все, с кем он работал, знали, что в восьмом часу утра он пешком идет от своего дома до райотдела и по пути успевает поговорить со многими людьми.
Вот и в этот раз, Михалыч уже успел пообщаться с директором типографии и с дворником, как, подходя к штабу округа, заметил сидящего на бордюре своего давнего информатора. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять, «Серый» — так все его звали, был с глубочайшего бодуна.
— Михалыч, выручай, похмели, — с трудом ворочая языком, проговорил «Серый».
— А что, есть о чем сказать? — Михалыч пьянство не поощрял, но за хорошую информацию мог налить стаканчик или выдать рупь, а то и трояк (по тем временам огромные деньжищи).
— Да так, особливого ничего нет, — превозмогая накатывающуюся дурноту, пробормотал «Серый».
— На нет, и опохмелки нет.
Не скрывая раздражения, Михалыч в упор посмотрел на «Серого» и приготовился провести краткий воспитательный курс (если хочешь достать человека, позуди ему немного в час похмелья). Однако «Серый» — информатор опытный, результативный, сумел выудить из своей гудящей головы какой-то факт и попытался что-то сказать.
Из его короткой сумбурной речи, Михалыч понял только — Мишка, «химик» и Лилька.
Зная, что если «Серого» разговорить, то информации, причем весьма ценной, будет немало, Михалыч вздохнул и, позвав его, направился в райотдел.
В кабинете, Михалыч достал из нижнего отделения сейфа специально для таких случаев хранимую бутылку «бормотухи» и, не говоря ни слова, налив полстакана пододвинул его «Серому».
С трудом преодолев тремор, «Серый» выпил и на какое-то время замер, как бы прислушиваясь к себе. Через несколько минут, его лицо начало багроветь, а в до этого тусклых глазах, появилась живинка. Вскоре перед Михалычем сидел тот «Серый», которого он знал в обычной жизни и, с вожделением поглядывая на бутылку «Солнцедара», рассказывал, как зашел к своей бывшей сожительнице — Лильке, а у нее новый хахаль. Зовут Мишка, на «химии» в Сосновке, но живет у Лильки. Стопудово — крадун. Далее «Серый» кратко обосновал свои выводы. Доводы были существенны, а уж чутье старого жулика «Серого» еще никогда не подводило.
Обсудив с сыщиками полученную информацию, Михалыч принял решение о проверке адреса и проживающих в нем лиц. Для исполнения назначил в группу опера и участкового, а во главе поставил самого расторопного, умевшего «поколоть» любого, старшего опера Ухова.
К исходу следующего дня Ухов доложил, что в указанной квартире проживает Королева Лилия с сожителем Марковым Михаилом. Королева постоянного места работы не имеет, Марков — действительно «химик», на учете в 54-й спецкомендатуре, ранее трижды судим за квартирные кражи, находится в оперативном розыске, т. к. пропустил несколько отметок и не выходит на работу. В квартире обстановка очень скудная, только самое необходимое. Предметов и вещей из розыскных ориентировок не обнаружено, да, собственно, и ничем похожим на краденное, не пахнет. Попытка «расколоть» Маркова и Королеву успеха не имела. Королева, конечно, дергается, но, кроме того, что сожитель богат и сорит деньгами, ничего не поясняет. Похоже, действительно ничего не знает. Марков ведет себя спокойно, уверенно, причастность к преступлениям отрицает.
