Фридрих Незнанский - Героиновая пропасть
Значит, давайте, не теряя дорогого времени, обсуждать вопросы количества, качества и способов транспортировки. Варианты задействованных сил. Стоимость их оплаты. Способы убеждения и давления. Вот чем должы заниматься деловые люди, а не лезть в ненужную политику.
И еще, ко всему прочему, Теймуру почему-то казалось, что божественная Зоя не дождется его возвращения и уйдет. Либо ей прикажут переменить клиента. Это было бы чрезвычайно обидно, и поэтому тем более не хотелось терять драгоценного времени…
Первая часть совещания завершилась как раз перед намазом второй половины дня — салят аль-аср. Но когда Назри-хан предложил собеседникам совершить совместный намаз, Теймур Багиров мягко, однако и непреклонно отказался, объяснив, что приучен совершать святую молитву исключительно в одиночестве. После чего раскланялся с восточной учтивостью и покинул комнату совещаний.
Естественно, никаких молитв Всевышнему он возносить не стал, зато очень внимательно проанализировал беседу и наметил для себя несколько важнейших тем, которые следовало еще обсудить до конца дня, после чего позвал Рахмона Сатарова и попросил того чисто по-дружески пригласить вчерашнюю Зою, чтобы она помассировала плечи и шею: что-то соли в последнее время замучили.
Рахмон понимающе кивнул, и через десяток минут шустрая Зоя, покрасневшая от приятного волнения, сидя уже безо всякой одежды верхом на пояснице Теймура, ловкими и сильными пальцами делала массаж, от которого у московского гостя буквально все пело и стонало внутри…
Какой тут к черту намаз!.. Давно пора отказаться от всяческих условностей. Тебе нужно? Ты собираешься именно таким образом поддерживать собственный имидж? Ну и валяй! А вот диктовать свою волю — это не надо…
И вдруг, в самый приятный момент, когда тело начало в буквальном смысле терять свой вес и словно возноситься в небеса, обожгла мысль, на которую во время разговора обратил внимание, но позже как-то она ускользнула. Чего это он, этот Назри-хан, будто взъелся за что-то на президента Узбекистана? Теймур попробовал снова сосредоточиться, восстановить логику талиба и, кажется, понял, в чем тут соль. Ну конечно, эти «афганцы» сильно обеспокоены потеплением отношений между Россией и Узбекистаном. А если Ташкент, ко всему прочему, еще захочет присоединиться к Договору о коллективной безопасности стран Содружества, тогда талибам придется крепко подумать, прежде чем решиться на открытую конфронтацию, поскольку теперь уже действительно возникнут проблемы самой высокой политики.
Нет, все-таки правильно нацеливал его и напутствовал старший брат Марат, провожая в эту командировку. «Ты, — сказал, — постарайся убедить их, чтобы они не стремились искать политическую подоплеку, хотя они вряд ли откажут себе в таком удовольствии. Не их это дело. Да, сегодня в Азии многое порушено, так вот и пусть oни восстанавливают свои старые связи, заводят новые и не забывают, что их неудачи будут им обходиться очень дорого. Время подачек давно закончилось…»
А он, Теймур, и не собирался играть с этими хитрыми ребятами в поддавки. Он видел, что за степенной восточной велеречивостью Назри-хана прежде всего стоит завуалированное желание показать себя и всех своих несчастными и обиженными, а потому рассчитывающими на определенное снисхождение. И в конце концов — на больший процент от сделки. Вот и вся политика. Но задачи Теймура, согласованные со старшим братом и теми, кто стоит над ним, были совершенно конкретны, а потому отступать от них он не собирался. Как и поддаваться гипнотическим чарам этого талиба. По части чар вот эта самая Зоя, которая так резво и искренне старается, вкладывая в свою заботу о нем всю чуткую и горячую душу, с легкостью даст сто очков вперед любому проповеднику ислама. Но это так, к слову, как говорится.
Теймур улыбнулся своим фривольным мыслям и взглянул на часы. Талиб, вероятно, уже завершил свой намаз. Значит, пора возвращаться к делам…
Выходя из апартаментов, Теймур подтянул к себе Зою за подбородок и прямо из губ в губы сказал, что был бы счастлив найти ее вечером здесь же.
— Кажется, я стал уже к тебе привыкать, — страстно вздохнул он, притягивая ее к себе за талию.
— Это хорошо? — полуутвердительно спросила она и улыбнулась.
— Это очень хорошо, — и он снисходительно пошлепал ее по слегка оттопыренным ягодицам. — Бархат! — произнес со значением и отправился продолжать прерванное совещание.
Глава четвертая СТРАСТИ ПО СКЛИФУ
Наташа Бероева была девушка красивая и прекрасно знала об этом. Поэтому ее совсем не смущали постоянно прикипающие к ее лицу, фигуре жадные мужские взгляды. Это стало привычным, потеряло остроту первого впечатления, и теперь Наташа, уже не стесняясь, сама разглядывала мужчин, обращавших на нее внимание. Все они были одинаковыми, и в их глазах светилась одна и та же мысль, довольно примитивная, кстати. Оно и понятно, когда перед тобой высокая, черноглазая шатенка с умопомрачительными ногами, смело открытыми гораздо выше половины бедер, и тесная кожаная юбочка больше напоминает игривые трусики с кружевными оборками, когда эта явная кокетка вдруг начинает сама в упор рассматривать тебя, а потом фыркает, будто кошка, и равнодушно отворачивается, — словом, когда уже распаленный нескрываемыми мыслями мужчина вдруг видит такую пренебрежительную реакцию в свой адрес, вполне возможен и взрыв. Что такое? Почему?! Но Наташа умела охладить слишком уж настырного таким ледяным взглядом, что тот попросту сникал.
Это умение ей приходилось постоянно применять на своей ежедневной работе. Медсестра в Склифе — работка иной раз не для слабонервных. И не только потому, что в приемное отделение постоянно течет нескончаемый поток увечных, окровавленных, дышащих в буквальном смысле на ладан. Мало того, почему-то каждый, кто появлялся в клинике — а народу здесь толчется немыслимое количество, и не только по медицинским делам, — так вот каждый мужик при виде симпатичной медсестры считает своим долгом намекнуть, что, мол, было бы неплохо, если бы девушка, закончив дежурство… Ну и так далее. В стандартном наборе: ресторан, ужин, а затем непременная койка. Так сказать, вечеринка в одноразовом исполнении. Как это все давно ей надоело!
Найти бы хорошего, порядочного, обеспеченного мужика, устроить наконец свою не шибко путевую жизнь, бывают же такие везения! Но ей, несмотря на все старания, замаскированные под коркой ледяного равнодушия к окружающим, не удавалось отыскать для себя что-нибудь поприличнее и понадежнее одноразовых «шприцев». Этих-то всегда хватало…
Вот вчера привезли симпатичного вроде бы парнишечку с головной травмой. Он долго был без сознания, ему сделали целый комплекс вливаний и положили в реанимацию, где он к концу дня пришел в себя. Открыл глаза, и по его взгляду Наташа увидела, что он уже освоился, понял, где находится, может, и вспомнил те обстоятельства, при которых оказался здесь. Во всяком случае, глаза его были осмысленные. Но что интересно, буквально через час с чем-то к палате, где находился этот парень — Рожков его звали, Владимир Сергеевич, — прибыла охрана. Крупный такой омоновец в форме и с пистолетом в открытой кобуре сел на стул перед дверью в палату, как говорят, в предбаннике, и на всех проходящих мимо смотрел, как на преступников. Прямо хоть документы ему предъявляй! Да кто ж их таскать с собой тут станет? Вот Наташа и рассказала ему, этому омоновцу, кто здесь имеет право проходить и находиться, а кто нет. Он, кстати, тоже уставился на Наташины ноги, прикрытые халатом, будто больше ему и думать было не о чем. Ну, мужики! Ну, кобели!
А этот Вова вдруг таким скромником оказался, что Наташа даже сперва и не поверила. Другой бы уж точно, когда она наклонялась над ним, помогая с капельницей или обтирая лицо влажной салфеткой, постарался как-нибудь половчее запустить пятерню свою к ней под юбку — ведь точно, заманчивое дело! Или грудь маленько «проверить», которая ну прямо так и рвется наружу из-за выреза кофточки. А этот — нет. Смотрел на нее внимательно, но думал, видно, о чем-то своем, причем напряженно. У него даже морщинки на молодом лбу собирались строчками. А потом вдруг произнес:
— Меня никто не спрашивал?
Наташа отрицательно покачала головой, подумала и спросила в свою очередь:
— А должны?
— Почему ты так думаешь? — Он слегка нахмурился.
— Сам же говоришь, — Наташа пожала плечами и добавила: — A там, за дверью, твой охранник, да?
— Какой охранник? — словно испугался он.
— Обыкновенный. Вот здесь, — Наташа провела пальцев у себя над левой грудью, — «ОМОН» написано. И с оружием. А ты чего, большой начальник?
— Не-а, — подумав, ответил Володя. — Просто я большого начальника вожу. Шофер я.
— А чего ж тебя тогда так защищают?
— А я знаю? — помрачнел Володя. — А тебя, сестричка, как зовут?
