Виктор Пронин - Банда 3
— Знают, кто был у меня на допросе? — отшатнулся Пафнутьев.
— Ну, Паша... Нельзя же так буквально! Не у тебя лично, не у твоего Дубовика или у Шаланды... Не об этом речь. Может быть, они блефуют... Но для хорошего блефа тоже нужны кое-какие знания... Так вот, в общих чертах они знают, что происходит в ваших коридорах. И когда какой-то хмырь сообщает Неклясову по телефону, что взят его боевик, а Вовчик этого еще не знает... Такие вещи убеждают, Паша. Не говоря уже о том, что узнать телефон Неклясова непросто. Я не уверен, что и ты его знаешь.
— Утечка информации? — напрямую спросил Пафнутьев.
— Называй это, Паша, как тебе удобнее, как ты привык. Может быть, утечка информации, может, в твоем заведении завелся человек не слишком преданный... А скорее всего, люди с должностями, удостоверениями, с хорошей осведомленностью, технически вооруженные, грамотные и безрассудные...
— Ну?! — не выдержал Пафнутьев. — Ну и что?
— Может быть, они последовали всеобщему увлечению и сами сколотились в банду, а, Паша? Они могут перестрелять и Неклясова, и Фердолевского вместе с их ребятами. Еще и награды за это получат, поскольку борются с организованной преступностью... Это их святой долг! А? И перестреляют! Уж если ты на законном основании к тому же Неклясову или Фердолевскому не можешь подступиться, не по зубам они тебе... Уж если это так, Паша, а?
— Неужели мы и до этого дожили? — печально спросил Пафнутьев. — Неужели и к этому пришли?
— Не знаю, пришли ли, — Халандовский повертел в воздухе растопыренной ладонью, — но идем, Паша. Идем. Семимильными шагами движемся именно в этом направлении.
— Наливай, — сказал Пафнутьев.
* * *Пафнутьев, не торопясь, брел по улице, стараясь как можно больше выдохнуть из себя алкогольных паров и прийти домой в пристойном состоянии. Мокрый, густой снег продолжал валить, но теперь, когда совсем стемнело, видно его было только возле светящихся окон, у светофоров и уличных фонарей.
Стояла непривычная вечерняя тишина. То ли город засыпал раньше обычного, то ли снег разогнал прохожих, а может, тот же снег приглушил городские звуки. Уже к прозрачным сумеркам люди старались добраться до дома, чтобы не искушать судьбу и не подвергаться бессмысленному риску быть зарезанным одичавшими подростками, раздавленным пьяным водителем" поймать собственным телом шальную пулю дурной перестрелки.
Проходя мимо леонардовского ресторана, Пафнутьев попристальнее всмотрелся в него. Ресторан был закрыт, уцелевшие два-три окна светились тускло и далеко не празднично — видимо, внутри продолжалась работа по устранению последствий утреннего нападения. Все выбитые окна были закрыты прессованной стружкой, но Пафнутьев нисколько не сомневался, что уже завтра все будет восстановлено в прежнем виде. Слишком большие деньги были на кону, слишком дорого обходился каждый день простоя. Да и посетителей нельзя было отпугивать, они должны знать, что никакие неприятности не смогут нарушить привычную работу заведения, что ресторан «Леонард» — это надежно, постоянно, навсегда. Как восход луны, как рассвет или закат.
Мерно и неторопливо Пафнутьев шагал по пустынным улицам, пытаясь разобраться в сегодняшних событиях и найти им какое-то разумное объяснение, чтобы уже завтра, с утра, можно было что-то предпринять. Итак, попытаемся прокрутить сегодняшние события, проговорил про себя Пафнутьев. Утреннее нападение... Подъезжает гражданин на мотоцикле к самому роскошному ресторану города, ресторану, которым владеет твой старый друг Леонард, и дает полновесную автоматную очередь. Кстати, Павел Николаевич, это не первый случай, когда расследование начинается со стрельбы с мотоцикла, что-то такое в твоей жизни уже было, причем совсем недавно... Ладно, разберемся. Стекла вдребезги. Убыток серьезный, но поправимый. И тут выясняется, что за столиком в столь ранний час сидели крутые ребята — банда Неклясова.
Так... Продолжим. Судя по заказу, который получил официант, ожидались еще гости... Однако уважительные причины не позволили им явиться вовремя. Зато поспел шустрый мотоциклист. Один убит, второго еле живого отправили в больницу на третий, охраняемый этаж, куда простому человеку попасть невозможно. Сейчас такие этажи появились, наверно, при каждой приличной больнице. И залечивают, зализывают там свои раны недорезанные, недодавленные, недобитые.
Хорошо, второй выжил. Но что выясняется, Павел Николаевич! Удача это или наоборот? В кошельке выжившего недобитка обнаруживается остро отточенная крышка консервной банки. Та самая крышка, которая упоминается чуть ли не в дюжине уголовных дел по вымогательству, угрозам, похищениям и так далее... И находится человек, который крышку опознает. Жертва. Безухая жертва по фамилии Бильдин. Оказывается, крышку преступники использовали по новому ее назначению — отрезали людям уши. А уши, поджарив, скармливали собакам. Да еще грозились отрезать кое-что более необходимое для жизни любого мужчины. Кто устоит?
Да никто. Кто угодно дрогнет. И подписывают люди дарственные на квартиры, соглашаются платить дань, как тот же Халандовский, выкладывают доллары из длинных чулков, платят выкупы за детей, жен, любовниц. Короче, жизнь течет в нужном направлении.
Но... Появляется третья сила...
А вот тут ты, Павел Николаевич, должен крепко задуматься и усомниться. В городе, где давно все обжили и мирно существуют две мощные группировки, или, говоря точнее, две банды — Вовчика Неклясова и Кости Фердолевского, — в этом городе находится наглец, который решает их обоих убрать? Чушь. Этого быть не может. Опять же стрельба по окнам, телефонные угрозы... Чушь. Скорее всего нарушил перемирие кто-то из этих двоих — Неклясов или Фердолевский. А чтобы не терять людей и подольше оставаться неуязвимым, он придумывает третью силу... Если сегодня из ресторана унесли двоих и оба неклясовские... Значит, затеял все Фердолевский.
Повидаться бы с ними, — вздохнул Пафнутьев, остановившись на перекрестке и пережидая жидкий поток машин. — Повидаться бы с ними порознь...
Как бы там ни было, начался отстрел. Неклясов... Чрезвычайно подозрительный, истеричный до беспамятства, какой-то запредельный человек. Его ничто не остановит, никакая кровь. Консервная крышка, уши собакам — его изобретение. Случалось, и яйца отрезал, тоже на глазах у жертвы скармливал собакам. Но своего добивался — человек показывал, где у него доллары спрятаны. Человек-крыса. Ведет ночной образ жизни, поедает своих же, спокойно и убежденно, едва заподозрит измену, а иногда просто для устрашения. Пафнутьев с ним не встречался, не приходилось, но словесный портрет знал хорошо. Невысокий, худой, бледный до болезненности. Очень белые искусственные зубы, слабая, вечно влажная ладонь, тридцать восьмой размер обуви, в одежде признает только черные и белые цвета. Иногда может появиться в белоснежном костюме и черной рубашке, но чаще наоборот. Осторожен, на людях почти не появляется. Он потому и пришел в ресторан к одиннадцати — знал, что в это время зал будет пуст. Несколько раз его задерживали, как-то даже Шаланда прихватил, но, в конце концов, вынужден был отпустить. Ничего, ну совершенно ничего не смог пришить. Оружия при нем не было, подписей своих нигде не ставит, ни в одной разборке не замечен, хотя знали — здесь он, где-то рядом, из машины руководит по радиотелефону, из окна наблюдает, в толпе любопытных стоит.
Сегодняшнего нападения Вовчик не простит. А виноватых найдет. Анцыферов должен крепко подумать, прежде чем решиться отвечать на вопросы Неклясова. А вопросы будут. Но есть у Леонарда и небольшой козыришка — он на виду, не скрывается да и не может скрываться.
Теперь Фердолевский...
По внешности полная противоположность Неклясову — высокий, полноватый, с замедленными движениями, барскими манерами, лакированными ногтями, четкий пробор, смазанные бриолином волосы. Месяц назад вернулся из Лондона — летал за костюмами. В декабре отдыхал на Канарских островах, со свитой ездил, девушек с собой не брал, кто-то его заверил, что тамошние Не хуже.
Вспыхнул зеленый светофор, Пафнутьев шагнул на проезжую часть, но тут же спохватился, остановился. Зеленый свет — это хорошо, но нет никакой уверенности, что водитель, ошалев от водки, от наркотика, от безнаказанности, не рванет на красный. Убедившись, что перекресток действительно свободный, Пафнутьев перешел через дорогу.
Так, Анцыферов задержан за укрывательство. Повод несерьезный, но для человека, недавно вернувшегося из-за колючей проволоки, даже такое задержание может оказаться сильным потрясением. Пафнутьев оказался прав. Анцыферов дрогнул и не лукавя, не тая рассказал об утреннем происшествии, о своих гостях, которых в знак уважения раздел в собственном кабинете.
Идем дальше... Раненый, кажется, выкарабкивается, усиленная охрана приставлена, Овсов предупрежден о нежелательности встречи палача и жертвы, которые оказались в одном коридоре больницы. Теперь Неклясов... Этот в бешенстве. Ему предстоит выяснить отношения с Фердолевским... Думаю, пока без оружия, оружие будет потом.
