Николай Леонов - Театр одного убийцы
Утром все уже не казалось таким размытым и неясным, как это было вчера. И хотя чувство опустошенности никуда не исчезло, Гуров готов был действовать и знал, что нужно делать.
Но едва он успел выйти из спальни, как в гостиной зазвонил телефон. Гуров тихо выругался, удивляясь, кто это может звонить ему в половине девятого утра, и взял трубку. На том конце провода раздался довольно мелодичный женский голос.
– Здравствуйте, Лев Иванович. Извините за столь ранний звонок, но мне срочно нужно поговорить с Марией, – проговорила женщина. И в ее голосе было столько уверенности и обеспокоенности, что Гуров едва не купился на эту уловку, решив, что звонит кто-нибудь из подруг Строевой.
– Представьтесь, пожалуйста, – попросил он.
– Я ее хорошая знакомая, – почти мгновенно отреагировала женщина. – Позовите ее побыстрее, Лев Иванович. Дело действительно срочное.
– Представьтесь, пожалуйста, – спокойно повторил Гуров.
– Вам ничего мое имя не скажет, Лев Иванович, – продолжала тараторить незнакомка. – Вы меня не знаете. Но Мария так часто рассказывала о вас, что мне кажется, будто мы знакомы тысячу лет…
– Вы даже тут прокололись, девушка, – прервал ее сыщик, приняв говорившую за поклонницу Строевой. – Мария почти ни с кем обо мне не разговаривает. Ей не слишком нравится отвечать на вопросы, каково жить с ментом. Как вам, кстати, удалось раздобыть номер нашего телефона?
– Профессиональная тайна. – Голос женщины изменился. – Вижу, что сыщика Гурова мне не провести. Ладно! Я Анна Игнатьева, журналист еженедельника «Пресс-парк». Раз не хотите звать Марию, может быть, сами ответите мне на парочку вопросов? Скажите, неужели столько лет службы в милиции не смогли вам помочь в организации убийства? Почему вашим коллегам удалось в первые же часы после смерти Левицкого выдвинуть обвинение против вашей жены? Вы плохо научили ее заметать следы?
Гуров был настолько ошарашен наглыми вопросами журналистки, что даже не сразу смог прийти в себя и как-то отреагировать на ее нахальство. Меньше всего он ожидал, что какие-то факты, ставшие известными следствию только вечером, уже утром просочатся в средства массовой информации. Сыщик был просто шокирован этим. Поэтому и позволил журналистке говорить так долго.
– Послушай меня внимательно и запиши, что я скажу, – перебил ее словесное недержание Гуров, как только смог прийти в себя от неожиданности. – Ни я, ни тем паче моя жена никакого отношения к убийству Левицкого не имеем. А если ты, стерва, еще раз позволишь себе задавать людям вопросы в таком тоне, то тебя никакая свобода слова не спасет!
Гуров с силой опустил трубку на аппарат, в гневе забыв о том, что шум ее падения может разбудить Марию. А когда сообразил это, закрыл телефон ладонями, будто надеялся таким способом заглушить шум. Но вместо этого, едва Гуров прикоснулся к аппарату, он зазвонил вновь.
– Вот ее я точно убью! – зарычал сыщик и схватил телефонную трубку…
* * *Крячко и Орлов, будто заранее договорившись о встрече, почти столкнулись у входа в главк. Станислав посторонился и, придержав дверь, пропустил генерала вперед.
– Поднимись ко мне, как разденешься, – буркнул Орлов и заспешил наверх. И Крячко в ответ только кивнул, никак не прореагировав на двусмысленную фразу генерала, которая в иной ситуации непременно стала бы предметом очередного зубоскальства.
Сейчас Станиславу было действительно не до шуток. Положение, в котором оказались Гуров и Мария, требовало немедленного решения. И косвенно в этом был виноват Орлов. Но у Крячко язык не поворачивался упрекнуть своего друга и начальника в том, что он направил на расследование убийства Левицкого Свиридова.
А теперь майор вцепился в него мертвой хваткой, и все попытки придержать развитие событий могли дорого обойтись в первую очередь самому генералу. Хотя бы потому, что тщеславный и въедливый Свиридов не будет молчать о нарушениях процессуального законодательства.
Станислав не знал, какого мнения о происходящем придерживается генерал, но сам он не слишком верил, что Мария или Гуров могли убить Левицкого. Конечно, факты упрямая вещь и с ними не поспоришь, но и трактовать их можно по-разному.
Вчера, в первую секунду после изложения Свиридовым своей версии убийства, Крячко действительно поверил ему. Он знал, насколько Гуров бывает бесконтролен, когда речь заходит о чести или безопасности его жены. И он, может быть, и смог бы пристрелить Левицкого, если застал бы его в момент приставаний к Марии. Но сделал бы все иным способом. Уж, по крайней мере, Лева никогда бы не оставил на месте преступления пистолет с отпечатками пальцев.
Тщательно взвесив все, Станислав пришел к единственному разумному выводу. Он решил, что убийство Левицкого было кем-то спланировано специально, чтобы подставить Гурова. И этот «кто-то» очень хорошо знал полковника и мог моделировать его поведение.
Любому, кто знал Гурова, было абсолютно ясно, что он бросится на защиту своей супруги, если ей предъявят обвинение в совершении преступления. Помешать полковнику вмешаться в ход расследования будет неимоверно трудно. И если не оказать на Гурова давления, то он может совершить непростительную глупость. Поскольку всегда хладнокровный и собранный сыщик мгновенно терял равновесие, когда дело касалось его семьи и близких друзей.
И все же в рассуждениях Станислава было одно «но», от которого он никак не мог избавиться. Этим штришком, заставлявшим его сомневаться в правильности сделанных выводов, было почти немыслимое сочетание улик! Как и в любом другом деле, они делились на прямые и косвенные. И прямые улики – пуговица в руке трупа и отпечатки Строевой на пистолете, – способные сыграть решающее значение в суде, впечатляли Крячко куда меньше, чем косвенные.
Пуговицу действительно можно было подбросить, а пистолет заранее дать подержать Строевой. Но Крячко знал Марию уже не один год и не представлял себе причины, которая заставила Строеву покинуть свою гримерку во время спектакля.
За всю историю их знакомства такое случилось только однажды, когда Гуров был довольно серьезно ранен и Строевой сообщили об этом. В театре даже существовала байка, что если бы спектакль шел без перерыва несколько суток, то к его окончанию Мария если бы не умерла от голода, то непременно скончалась бы от разрыва мочевого пузыря и закупорки кишечника.
Поэтому-то объяснение присутствия Марии около лестницы потребностью сходить в туалет и настораживало Станислава. До сих пор Марию ничто не могло вытащить из гримерной. Но почему-то именно в момент убийства Левицкого физиология Строевой победила ее волю.
Не менее настораживал Крячко и мотив убийства. Весь театр взахлеб обсуждал подробности сексуальных домогательств художественного руководителя в отношении ведущей актрисы труппы, и лишь сама Строева отрицала это. Объяснить подобное можно было только двумя способами: либо врали все, во что Станиславу верилось с трудом, либо у Марии была веская причина отрицать существование притязаний покойного. И убийство под это определение вполне подходило.
Именно поэтому Станислав и не был до конца уверен в том, что ни Мария, ни Гуров не виновны. Мерзкий внутренний голосок не переставая твердил ему, что с уликами нужно считаться и перестать обманывать себя, стараясь изо всех сил выгородить друга и его жену. С этими мыслями он и вошел в кабинет Орлова.
– Я же сказал тебе, сначала разденься, потом приходи, – недовольно буркнул генерал, бросив косой взгляд на потертую кожаную куртку Станислава.
– Ой, что вы, проказник, я стесняюсь, – растягивая гласные, проговорил Крячко, все-таки не сумев удержаться.
– Ты когда-нибудь перестанешь паясничать?! – вспылил генерал. – Я к тебе серьезно. А ты все шута из себя корчишь. Сядь, поговорим о деле.
– Блин, Петр, вот опять! – развел руками Станислав, опускаясь на стул. – Я, конечно, понимаю, что у тебя работа больше с бумагами, чем с людьми. Но ты не представляешь, насколько трудно удержаться, когда ты начинаешь говорить, как прапорщик из анекдота…
– Вот только без анекдотов, пожалуйста, – оборвал его Орлов. – У меня вон Лева уже наанекдотился!
– Петр, ты сегодня плохо спал? – Крячко обеспокоенно посмотрел на генерала.
– Нам нужно обсудить, что делать с Левкой, – ответил Орлов. – Поэтому я сюда так рано и приперся. И если бы тебя не встретил, то из дома бы вызывал…
Генерал кратко изложил свою точку зрения на существующую проблему. Выводы, сделанные им, почти полностью совпадали с предположениями Станислава. С той единственной разницей, что Орлов ни капли не верил в вину Строевой или ее мужа.
Генерал считал, что все случившееся было кем-то мастерски подстроено с целью дискредитировать Гурова как офицера милиции и попытаться разрушить его семью. А Левицкий в этом деле был просто случайной жертвой. Поэтому Орлов и потребовал от Станислава срочно узнать, не вышел ли кто из врагов Гурова на свободу. И, если это так, узнать, где находится этот человек. А затем и попытаться найти доказательства его причастности к убийству.
