Алексей Макеев - Особый прием Гурова
– Так это же твой сын! – воскликнул кто-то, и Порошин глухо застонал.
Все, кроме Лены, выпили по паре, а то и тройке таблеток, что вкупе со спиртным подействовало не сногсшибательно, а совсем наоборот – возбуждающе. Как и говорил раньше губернатор, «тормоза» действительно сорвало: парни лапали и раздевали девчонок, которые радостно визжали, а Митрофанова, забившись в угол, смотрела на все это с возрастающим ужасом, а потом тихонько поднялась и пошла к двери.
– Ленка! Ты куда? – позвал ее развалившийся в кресле Вадим.
– Поздно уже, Вадик, – ответила она.
– Ну, уж нет! Зря я тебя, что ли, столько времени окучивал, чтобы ты теперь слиняла! – крикнул он и бросился за ней.
Могла ли хрупкая девушка отбиться от него? Конечно, нет! Рвалась материя, лились слезы, она кричала и звала на помощь, но дождалась совершенно обратного: Андрей с Сергеем действительно пришли на помощь, но только совсем не ей. Доступная добыча в виде уже опробованных подруг их не прельщала, а вот сопротивляющаяся! Лена кричала во весь голос, звала на помощь, царапалась и кусалась, но это еще больше раззадоривало парней.
– Музыку сделайте погромче! – крикнул Андрей, и Фатима послушно прибавила звук.
– А давайте ее в три смычка, как в том кино! – предложил Вадим, и все с радостью согласились.
То, что происходило в той квартире дальше, видеть невозможно было даже Гурову, который за свою службу чего только не насмотрелся, чего уж о Никитине говорить, который, думая, что его никто не слышит, тихонько, но яростно шептал себе под нос такое, что обычно в приличном обществе говорить вслух не принято. Но самым омерзительным было то, что голые Фатима и Даша, помогая парням, держали Лену, чтобы она не сопротивлялась. А вот дальше действие развивалось уже совсем по другому сценарию: раздался грохот – это вышибли дверь, и в комнате появились милиционеры. Подонки отпрянули к стене, оставив девчонку в покое, и испуганно сжались, а молодой Королев, увидев Митрофанову, удивленно крикнул:
– Лена! – Потом повернулся к пятерым мерзавцам и прорычал: – Вы что, суки, с ней сделали?
– Васька! Ты ее знаешь, что ли? – спросил один из милиционеров.
– Всю жизнь, Пашка! Они же в соседнем доме живут! – Королев выдернул из кобуры пистолет.
– Васька! Не дури! Свидетелей куча! Не отпишемся потом! – уговаривал его Пашка. – Да они свое в СИЗО получат! А «Скорую» я уже вызвал! И криминалистов тоже!
– Только дотроньтесь до меня! – крикнул Вадим, осмелевший оттого, что немедленная расправа не состоялась, или это еще дурь у него из головы не выветрилась. – У меня в Москве дядька – ельцинский жополиз! Он вас всех в порошок сотрет!
– Бог – высоко, Москва – далеко! – зло процедил Павел и врезал ему по зубам так, что тот мгновенно залился кровью.
– Ах, какие у нас высокопоставленные родственники! – развеселился Королев. – То-то народ в камере повеселится! Дядька у парня – Ельцину жопу лижет, а его племянника будут туда трахать все, кому не лень!
– Одеться можно? – робко спросила Даша.
– Зачем? – удивился Павел. – Тебе же потом в камере снова раздеваться. Ты что же думаешь, там, в СИЗО, на тебя любительницы не найдутся? Найдутся! И на тебя! И на твою подругу! И на этих сладких мальчиков! Ну, все, сучары! Вы попали! И «кукарекать» вам на зоне до тех пор, пока сами в петлю не полезете! – злорадно пообещал он.
– Слушайте! Тут в кармане чьих-то штанов, по-моему, наркота, – раздался чей-то голос.
– Это Вадима! Это он нас чем-то отравил, – начал оправдываться Сергей.
– Закройся, мразь! Я тебе ничего насильно в рот не совал! Сам брал и глотал! – взвился Вадим.
– Ну, блин, полный букет! – послышался тот же голос. – Это какие же выродки вас на свет произвели, что такие ублюдки получились? Да ваших отцов кастрировать надо было, на хрен, чтобы уродов не плодили!
– Ну, все! Пакуем! Прикройтесь, сволочи! – приказал Королев, и эти пятеро заметались в поисках своей одежды.
– Отдайте мои джинсы! – потребовал Вадим.
– Это теперь уже не твои джинсы, а вещественное доказательство твоей причастности к распространению наркотиков! Да и зачем они тебе, если этой ночью в СИЗО тебе жопой поработать придется? Ты даже не представляешь себе, как там любят насиловать насильников!
– Найдите ему что-нибудь, – распорядился Королев.
Через некоторое время Вадиму бросили какие-то старые штаны, он надел их, но они никак не хотели на нем держаться и спадали.
– Васька, браслетики накидывать будем? – спросил Павел.
– Все как положено! Пусть привыкают! – ответил тот.
На уже одетых подонках защелкнули наручники и собрались, было, выводить, когда появились врачи, и один из них, едва взглянув на Лену, тут же воскликнул:
– Ее нужно срочно в больницу! Может быть, еще удастся спасти!
Подонков отогнали к стене и на носилках вынесли девушку. И тут Королев вдруг увидел видеокамеру:
– Какая сука решила все это заснять?
– Среди нас только у Вадима видеокамера есть, – раздался голос одного из парней.
– Выводи этих уродов, на хрен! – распорядился Королев, а потом, оглядевшись и, наверное, не увидев вокруг никого, прямо в объектив сказал: – Ну, сволочи! Вы попали! А уж ваши предки – еще больше! Какая же теперь веселая жизнь вас ждет!
Изображение исчезло, но на экране тут же снова появилось лицо уже нынешнего Королева.
– А теперь финал той давней истории, – сказал он и показал на стопку бумаги. – Это чистосердечные признания всех пятерых в содеянном и выписки из истории болезни, когда им в проктологии их рваные задницы зашивали. А это, – показал он на пакет, – покрывало с того дивана, на котором ваши ублюдки Митрофанову насиловали, и на нем не только ее кровь, но и сперма всех троих осталась. Это джинсы Вадима, что экспертиза легко установит про ДНК, а заключение о том, что в их кармане лежали наркотики, уже имеется. А это, – он начал одну за другой демонстрировать фотографии этих уже повзрослевших подонков, – инициатор того преступления Вадим Николаевич Порошин, который сейчас вместе со своим родственником, тем самым ельцинским жополизом, работает в администрации уже нынешнего президента России. Это – Андрей Андреевич Соснин, который ныне трудится в Силиконовой долине на благо и процветание Соединенных Штатов. Это – Сергей Борисович Шишкин, кандидат исторический наук, преподает в Санкт-Петербургском университете. Это – Дарья Владимировна Самсонова, бывшая Кочергина, жена начальника одного из отделений Центробанка и мать троих детей, что живет и здравствует в славном городе Москве. Это – Фатима Ахметовна Джанаева, в девичестве Мамедова, тоже жена и тоже мать многочисленного семейства, проживает в Нальчике. Я думаю, их родным, детям, близким, начальникам и подчиненным, да и просто соседям и знакомым будет очень интересно узнать, как и чем в молодости отличились эти сволочи, а также что с ними, всеми пятерыми, делали в СИЗО, пока они там сидели. Как говорится, страна должна знать своих героев! А теперь живите и ждите! А вот тебе, Соснин, и тебе, Шишкин, особое предупреждение!
Изображение исчезло, теперь уже совсем, и в зале установилась мертвая тишина, в которой сначала раздался тихой щелчок – это Сафронов, достав диск из компьютера, положил его в футляр и сунул к себе в карман, – а потом прозвучал низкий, севший от ярости голос одного из бывших «братков».
– Я не святой, но я бы этих сволочей своими руками на куски порвал!
– Заглохни, Шика! – бросил ему сидевший рядом с ним солидный седой мужик, который в молодости тоже явно был не самых честных правил.
– Да чтоб он сдох, твой Вадим! – рыдающим голосом крикнул, судя по всему, отец одного их тех пятерых подонков.
– Черт со мной! Но, если у Андрея на работе об этом узнают, его тут же уволят, и он больше нигде в Штатах не устроится, – со смертной тоской в голосе сказал какой-то мужчина, и Гуров понял, что это и есть Соснин.
– Ничего, вернется сюда, будет вагоны разгружать, – зло бросил на это кто-то из присутствующих.
– Вы не понимаете, в Силиконовую долину нельзя попасть ни по блату, ни за деньги! У мальчика светлая голова! – продолжал стонать Соснин.
– Только поздно у него мозги включились! – раздалось в ответ.
– Хватит! – рявкнул Сафронов. – От ваших слов все равно ничего не изменится! – и обратился к Порошину, который сидел, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону: – Успокойся, Николай! Лев Иванович обязательно во всем разберется.
– Спасибо тебе, Олег! – пробормотал губернатор. – Только ты меня и понимаешь!
– Да чего теперь орать? Все равно уже ничего не исправить! – сказал Мамедов и повернулся к Гурову: – Уважаемый! Я свою дочь не оправдываю, как и остальные – своих детей. Но ведь не только мы, а и они все эти семь лет каждую минуту удара ждут.
– А это похуже, чем на зоне. Там-то хоть ясность и определенность есть, и ты свое будущее знаешь, – поддержал его один из бывших «братков».
