Михаил Михеев - Поиск в темноте
Я отошла обратно в вестибюль.
Такие оказались дела! По всему можно заключить, что мой попутчик — не просто знакомый Шараповой, как Кузнецов или Фоминых, что их связывают — или, во всяком случае, связывали — далеко не простые товарищеские отношения.
Я знала, что такой человек у Шараповой должен быть, и была уверена, что рано или поздно его найду. Случай пришел мне на помощь — я увидела его даже раньше, чем ожидала. И подумала, что на этом мое везение должно закончиться, что этот человек с некрасивыми ушами вряд ли окажется еще и убийцей Миши Севина. Даже если я верно иду. В лучшем случае он просто звено в той цепочке, конец которой мне еще искать да искать.
Можно сейчас подойти к Шараповой и, как бы ничего не заметив, нарушить их тяжелую паузу. Но Ларисе сейчас будет явно не до меня. Никакого разговора не получится, и вряд ли она представит меня своему знакомому. Мое появление на сцене окажется преждевременным, и даже «Ренглер» положения не спасет. Пусть свой нелегкий разговор Шарапова закончит, как сможет, без меня.
Я спустилась с крыльца поликлиники, перешла улицу, остановилась на противоположной стороне возле билетной будочки. По моему разумению, молодой человек не долго задержится там, в коридоре. И он появился в дверях через каких-то пять-шесть минут. Постоял на крыльце в хмурой задумчивости, потом быстрыми шагами направился к трамвайной остановке. Я проводила его по другой стороне улицы, видела, как он вошел в трамвай. У меня появилось большое желание сесть в тот же трамвай, но пока я взвешивала «за» и «нет» — трамвай ушел.
Я вернулась к поликлинике.
Молодой человек, так неожиданно возникший на моем пути, теперь уже не скроется в неизвестности, я с ним еще встречусь. Проще всего это получилось бы на вечере у Шараповой, если, конечно, такой вечер состоится — я же не знаю, чем закончился их разговор. И если меня на этот раз пригласят.
А вот в этом у меня уверенности уже не было.
Тем не менее «Ренглер» отдать нужно. Я вошла в поликлинику, сняла пальто в гардеробной и с пакетом в руках прошла в коридор. Возле кабинета «12 — стоматолог» стулья были заняты. Я остановилась возле дверей, подождала, когда войдет очередной больной, и вошла следом.
Увидев меня, Шарапова показала больному на кресло:
— Садитесь. Сейчас я вас приму.
Мы вышли в вестибюль. Она не глядела на меня, глаза ее были измученные, сухие. Я подала ей коробку.
— Спасибо. Сколько?
Я назвала магазинную цену. Она достала деньги из кармашка халата.
— Лечиться будешь?
— Нет, раздумала. В другой раз. В субботу в «Капельки» придешь? — задала я наводящий вопрос. Мне было жалко ее сейчас, но что мне оставалось делать.
— Не знаю… — сухо уронила она. — Ну, извини, больной ждет. Пока. Звони, если что.
3
До субботы, до дня рождения Шараповой, оставалось два дня.
Я позвонила из автомата в клуб железнодорожников, где Вика Кузнецов заведовал дискотекой.
Поначалу мне и тут не повезло, задорный женский голос переспросил, по какому делу меня интересует Кузнецов? Хорошо, он сам оказался поблизости и взял трубку. Но, когда я назвала себя, он секунду помолчал, даже не ответил на мое «здравствуйте!», и перешел на официальный тон: «Дискотека работает по средам, пятницам и субботам…» Я поняла его — видимо, женский голос, ответивший мне, был тому причиной, не тратя лишних слов, тихо сказала, что жду его в кафе «Капельки», сегодня, в восемь. Он ответил нейтральным: «Да, можно, дискотека работает при клубе…» — и я повесила трубку, рассчитывая, что мы поняли друг друга.
Понимаю, что вела себя непорядочно, даже нахально… но программа, заданная полковником, плохо увязывалась с правилами хорошего тона.
На возможные посещения кафе полковник Приходько заранее выдал подотчетную сумму. Не желая, чтобы Вика Кузнецов расплачивался за мое приглашение своими деньгами, я положила в сумочку полсотни рублей. Женщинам, как принято думать, разрешается опаздывать на свидания, даже если они и сами его назначили — я пришла в кафе в девятом часу.
Вика дожидался меня за столиком тет-а-тет с бутылкой пива. Видимо, он пребывал в сомнении, правильно ли я истолкую его телефонный код, и, увидев меня, оживился. В кафе был обычный будний день, без оркестра и без танцев. Я дала понять Вике, что взятую на себя инициативу встречи желаю продолжить и в отношении денежных расходов. Чтобы не задеть его мужского самолюбия, заявила, что получила премию на работе, которую нужно употребить с пользой.
Коньяку в кафе, конечно, не было, но фирменный салат «Сибирская осень» оказался, к моему удивлению, хорош.
В отношении меня Вика, видимо, не знал, как ему держаться. Пока он мог отметить, что женщина я свободная, при деньгах, и хотя не даю особых поводов, но и вроде бы не строю из себя недотрогу… ну, а дальше видно будет. Примерно так я проиграла для себя ход его не слишком сложных умозаключений. Я находила в нем зачатки даже какой-то мужской порядочности, и мне не хотелось думать, что он тоже мог быть участником той грязной истории.
Неожиданное сегодняшнее свидание с ним я объяснила — и, надеюсь, он поверил — просто скукой, одна в чужом городе и все такое прочее…
Вика прихлебывал из фужера, поглядывал на меня, закусывал «Сибирской осенью» и помалкивал.
Тогда я прицелилась более точно.
Спросила, как живет Лариса Шарапова, — не сообщая, разумеется, что виделась с нею сегодня, — сказала, что с удовольствием вспоминаю тот вечер, что мне понравились записи Высоцкого и я бы с удовольствием послушала их еще раз.
Колебания Вики были заметны, но я не могла понять их причины.
— Ларису, конечно, мы можем навестить, — нерешительно протянул он. — Это не проблема.
Я решила его подтолкнуть:
— У меня сложилось впечатление, что она не желает со мною больше встречаться.
— Правильно сложилось, — ухмыльнулся он. — Не желает. Побаивается она. Женщина ты свободная, ну и привлекательная, — снизошел он. — Ревнива она, как дикая кошка.
Я не знала, как там с ревностью у диких кошек, но решила принять заявление Вики как исходную гипотезу.
— К кому она может меня ревновать? — удивилась я. — Уж не к тебе ли?
Вика поверил в мою наивность.
— Еще чего! Да она ко мне ни с какого боку.
— Так за кого она опасается, уж не за Поля ли Фоминых?
— Какой там Поль? — удивился Вика моей бестолковости. — Что, ты не видишь, что Пашка для Ларисы — нуль без палочки. — Вика принялся за кофе, а я продолжала таращиться на него как можно вопросительнее. — Есть тут у нее… ну, инженер один, Вадим Тобольский. Она из-за него, можно сказать, со своим прежним мужем разошлась, думала Вадима на себе женить. А он — парень оказался такой… — Вика повертел ладонью. — Словом, тянет резину да по сторонам поглядывает. Ну, Лариса, естественно, расстраивается. Она из-за Вадима всех девчонок от нашей компании отвадила. Осталась только Тамара, — мы ее царицей Тамарой зовем, — так у нее Геночка есть, она к нему намертво приклеена. Да еще Катюшка. Ну, Катюшка вообще не в счет — простой трамвайный вагоновожатый.
— Вагоновожатая?
— А что? — заступился Вика. — Катюшка в компании девчонка звонкая. Зарплата большая, когда нужно на вечерок сброситься — не скупится. На лицо, правда, не очень. Зато фигура — дай бог! И «барыню» танцует, не стесняется.
— Чего же стесняться «барыню» танцевать?
— А это смотря как танцевать, — ухмыльнулся Вика. — Даже не как, а в чем танцевать, — пояснил он.
— В чем же ваша Катюшка танцует «барыню»?
— А ни в чем.
— Как? Совсем?…
— Совсем. Без ничего. Я говорю — фигура у нее, любая девчонка позавидует. Я таких даже на картинках не видел. Ее модельершей приглашали — не пошла. На трамвае, говорит, удобнее, день работаешь — два гуляешь. И зарплата, опять же. У художников в студии была.
— Ну и что?
— Отказалась, говорит — старики, а тоже, лезут… Хоть бы молодые были. Она девка прямая.
— Так, — подытожила я. — Катюшку-вагоновожатую Лариса не боится, а меня, значит, опасается. Да не нужен мне ее Вадим. А что, он такой уж парень, неотразимый?
— Парень как парень, ничего особенного. Чего она к нему так прилепилась? Вас, девчонок, разве поймешь?
— Да, — согласилась я, — понять нас бывает трудновато. А так хотелось бы мне еще раз Высоцкого у нее послушать! Хорошие записи, никогда таких не слыхала.
Записи у Ларисы на самом деле были отличные, и я знала, что их сделал у себя на студии Вика, но также знала, что на студию он меня не пригласит, побоится. Кто-то там у него, видимо, был.
— К Ларисе мы зайдем, — сказал он. — У нее в субботу день рождения, вот мы и придем, поздравим.
— Неудобно. На день рождения собирают обычно друзей.
— А я ей кто? Я ее еще со школы знаю.
— Ты другое дело. А тут она про меня такое думает.
