Андрей Кивинов - Благие намерения
— Ну, как вы тут?
— Ничего, Юлечка, я уже лучше… — ответила Ирина. — Обсуждаем планы на отпуск.
— А… Молодцы. Я в ванную пошла, будут звонить — меня нет.
— Давай…
Юля прикрыла дверь, вытащила из висевшей на вешалке куртки Виригина связку ключей, открыла шкаф, внутри которого был прикреплен к стенке небольшой сейф. Ровно на один пистолет. Его-то Юля и достала, сейф закрыла, ключи — обратно в карман, быстро, уверенно, четко, сама себе удивилась.
Пистолет сунула в пакет с логотипом какого-то магазина, открыла в своей комнате окно… Во дворе, кроме Антона, никого не было. Ни одного свидетеля. Антон счел это добрым знаком. Он подобрал пакет, кивнул и деловито двинулся к арке. А Юля уже через десять секунд включила горячий душ…
Малышева тормознули на входе в метро «Василеостровская».
«Взять» его, впрочем, можно было голыми руками — сложнее в таких ситуациях уговорить пару граждан стать понятыми. Рогов, впрочем, с этой задачей справился быстро, и дело оставалось за малым. Малышев с сытым выражением простоватого лица поднимался по ступенькам станции, когда перед ним выросли две знакомые фигуры.
— День добрый, — недобро улыбнулся Любимов.
— Здрасте… — растерянно пробормотал сержант. В голове у него защелкала, будто заевшая пластинка, немудреная мысль: «Вот и все… Что же делать? Вот и все. Что же делать…»
— Давай-ка, вынимай все из карманов, — приказал Любимов.
— А чего такое?.. Зачем? — засуетился Малышев.
— Давай, давай, не стесняйся, — мотнул головой Вася. — Здесь все свои.
— Ну, вы хоть объя-ясните… — Малышев затоптался на месте, как стреноженный мустанг.
— После объясним, — пообещал Рогов и махнул красным удостоверением в сторону зевак, которые уже начали замедлять шаги. — Граждане, все в порядке! Программа «Розыгрыш»! Проходим и не волнуемся…
— А санкция есть? — выпалил сержант. Пискнул, скорее.
— Что?! — Любимов грозно двинулся на Малышева, тот отпрянул. — Права качать вздумал?.. Обыск по подозрению в терроризме, понял?! Быстро все из карманов, я сказал!..
Малышев подчинился. Ключи, помятая пачка «Явы», китайская зажигалка, кошелек из кожзамена… и конверт. Больше ничего в карманах у конвоира не оказалось.
А ничего больше и не требовалось.
Любимов кивнул понятым: внимание. Забрал из рук Малышева конверт, раскрыл… и вытащил веер нарядных светло-зеленых бумажек.
— Евро, ёшкин кот!.. — удивился Рогов. — А что, баксы среди вертухаев уже не в ходу?
— Понятые, попрошу зафиксировать, — сухо сказал Любимов.
— Это не мое… — воскликнул Малышев и тут же сам себя перебил: — Вернее… Приятель долг вернул.
— Какой приятель?
— Э-э… — Малышев заикнулся и замолчал.
— Вась, составляй протокол!
— Уже пишу. Итак, Малышев Губошлеп… как тебя по батюшке-то? Долг ему приятель вернул, надо же… Может, мне пару штук одолжишь?.. Тебе ведь долго теперь не понадобятся.
На десятые сутки заточения в поселке Горелово Сергей Федорович Кедров не выдержал-таки и напился. Надо отдать ему должное — большинство сорвалось бы раньше. Выкушав две бутылки «Охты» под сало и лук, Кедров повесил на стенку круглую алюминиевую крышку, нарисовал на крышке мишень и стал пулять в нее помидорами. Раз!.. Раз!.. Раз!.. И все — в центр мишени.
— В центр! — орал Кедров. — В центр! В центр!..
Томатный сок обильно стекал на пол.
— В центр!.. В центр!.. Целую в центр!
Кедрову нельзя было пить больше двух-трех рюмок — крыша съезжала моментально. Кедров хорошо знал это, но ведь и на старуху бывает проруха.
Помидоры кончились.
Кедров схватил мобильник и набрал Лунина.
— Рома, нах! — заорал он в трубку. — Помидоры мне привези, помидоры…
— Серега, я как раз набирать собирался. Паспорт готов! Я сегодня приеду к вечеру.
— Помидоры кончились, нах, — не слышал подельника Кедров. — Помидоры, бля, понял?!
— Сергей, что с тобой? Ты надрался, что ли?
— Помидоры привези! Помидоры! Томаты, бля, привези!
— Ну дела… — вздохнул Лунин. — Сергей, я сейчас перезвоню, кто-то в дверь ломится…
«Зачем ему помидоры?»
В тот момент, когда Рогов начал составлять протокол, примерно в двух километрах от «Василеостровской», на набережной Мойки, набирал код на подъезде Антон Зеленин, сжимая под мышкой черную папку из кожзаменителя. С первого раза код не сработал, и Антон испугался, что неправильно запомнил цифры. Но вторая попытка оказалась успешной. На лестнице, как и во дворе у Юльки, ему никто не встретился. И вновь Антон счел это добрым знаком.
У двери «доцента» он немного помедлил. Зачем-то перекрестился. В Бога Антон не верил, в церковь не ходил, но решил почему-то в трудный момент вспомнить о Власти Небесной. Впрочем, Антон был крещеный (в детстве бабушкой), так что имел полное право… Антон позвонил. Тишина. Еще раз позвонил. За дверью послышались неторопливые, но словно раздраженные шаги.
— Кто там? — раздался недовольный голос. Антон открыл папку, достал большой конверт и помахал перед глазком.
— Вам счет за мобильник.
— В ящик внизу брось!
— Надо расписаться. Новые правила.
Грохнул замок. Дверь отворилась. На пороге стоял Лунин. У Антона душа ушла в пятки…
— Давайте же, молодой человек, — уже нормальным, миролюбивым голосом сказал Лунин. Он умел владеть собой.
Антон решился. Вытащил из папки пистолет. Направил в живот мошеннику. Некстати подумал, что по злой иронии судьбы Пушкин получил смертельную рану именно в живот. Отчаянно и долго вспоминал заготовленную заранее фразу…
— Сначала поговорим!
Лунин окинул взглядом лестничную площадку. Спросил спокойно:
— Тебе чего надо?
— Если что — выстрелю, я не шучу, — выдавил Антон. Руки его тряслись. Господи, что же он затеял! Больше всего Антону захотелось оказаться за письменным столом перед учебником математики. Лунин неторопливо оглядел нервного юношу, пожал плечами:
— Ну, тогда заходи.
Спокойно повернулся к Антону спиной и пошел в глубь квартиры. Антон, стараясь не выронить пляшущий пистолет, шагнул следом.
На улице Жору удалось удержать от самосуда, но в главке Любимов дал волю чувствам. Не то чтобы он не умел справляться с эмоциями, но когда «сдавали» своих… Предателей Жора не выносил. Тем более что Шишкин только что сообщил: состояние Наумова ухудшилось.
Малышев в глазах Любимова был хуже насильника и убийцы. Поэтому Жора безжалостно тряс «губошлепа» за отворот куртки. Так тряс, что голова «губошлепа» болталась из стороны в сторону, как у тряпичной куклы, грозя оторваться, а губы, соответственно, шлепали в такт качающейся голове. Вася пытался оттащить Любимова — не вышло.
— Что ж ты, сволочь, людей под пули подставил?! — шумел Жора. — Я из тебя, подла, душу сейчас вытрясу! Вместе с костями.
— Я не хоте-ел! — жалобно тянул Малышев. В глазах его стояли слезы.
— А чего ты хотел? Баксов две штуки хотел, сука?!
— Евро, — подсказал Рогов. — Жор, слушай…
— Евро, гад, две штуки хотел?
— Он обещал не стрелять, — скулил Малышев. — Попу-угать только…
— «Попугай» нашелся! Не стрелять обещал?! А что он собирался делать с «Макаровым»? Ствол сосать?!
— Ладно, брось, Жор, — со второй попытки Рогову удалось оттащить Любимова от сникшего конвоира. Тот нехотя отошел в сторону и сел на стул.
— Так… А почему же все-таки евро, сержант? — заинтересовался он.
— Да не евро, не евро… — едва не плакал конвоир… Теперь уже бывший конвоир и бывший сержант. — Мы в долларах догова-аривались, на две с половиной. Просто он в евро принес…
— Тогда понятно, — успокоился Рогов и бросил на стол пачку сегодняшних фотографий с Василеостровского рынка. — Фамилию его знаешь?..
— Только имя. Борис Романыч, — тяжело дыша, ответил Малышев.
Он не перепутал. Роман Борисович Лунин и впрямь представился сержанту как Борис Романович.
— И как он на тебя вышел?
— Сам нашел меня. Три недели назад. Подошел после смены. Знал, что я в день суда дежурю…
— Откуда? — нахмурился Рогов.
Малышев пожал плечами:
— У нас график висит. Он и про дом знал.
— Какой еще дом?
— У матери в Сосновке дом сгорел. Она уже год у соседей живет.
— Решил, значит, новый построить? — взвился Любимов. — На чужой крови, гаденыш?
— Я не думал, что все так случится… Клянусь… — замахал руками Малышев.
— Где его найти? — кивнул Рогов на фото Лунина.
— Набережная Мойки, четырнадцать, корпус один, квартира пятьсот тридцать три. Я за ним проследил, когда он пистолет и аванс принес… На всякий случай.
— Молодец, на суде зачтется, — Любимов решительно встал. — Поехали, Вась.
— Остынь, Жор, с утра съездим с ордером. Выходной все-таки…
