Пер Валё - Полиция, полиция, картофельное пюре!
— Простой?
— Ну да, то есть он не из тех, с кем обычно общаешься.
— Что вы почувствовали, увидев его?
— Ничего, пока он не вынул пистолет. Тогда я испугалась.
— Вы видели и оружие?
— Конечно. Это был какой-то пистолет.
— Не можете сказать, какого типа?
— Я ничего не понимаю в оружии. Но это был какой-то пистолет. Длинный такой. Как в ковбойских фильмах.
— А какое было выражение лица у этого человека?
— Обычное. У него был совсем обычный вид, как я говорила. Одежду я рассмотрела лучше, но о ней я уже рассказала.
Монссон не стал спрашивать о приметах. Она не хотела или не могла сказать больше того, что уже сказала. Он посмотрел по сторонам. Женщина заметила это и сказала:
— Симпатичные кресла, и стол тоже, правда?
Монссон кивнул и подумал, сколько все это стоило.
— Я сама покупала, — с оттенком гордости сказала она.
— Вы всегда здесь живете? — спросил Монссон.
— А где же нам еще жить, когда мы в Мальмё? — туповато ответила она.
— А когда вы не в Мальмё?
— У нас есть дом в Эсториле. Обычно мы живем там зимой — у Виктора было много дел в Португалии. И еще, понятно, есть представительская квартира в Стокгольме. — Немного подумав, она сказала: — Но там мы живем только тогда, когда мы в Стокгольме.
— Я понимаю. Вы всегда сопровождали мужа в деловых поездках?
— Да, когда речь шла о представительстве. Но на переговоры не сопровождала.
— Я понимаю, — повторил Монссон.
Что он понимал? Что она работала куклой, на которую можно было вешать дорогие и недоступные простому человеку тряпки и украшения? Что у таких, как Виктор Пальмгрен, жена, вызывающая всеобщее восхищение, входит в список необходимых вещей?
— Вы любили своего мужа? — вдруг спросил Монссон.
Она не удивилась, но медлила с ответом.
— Любить — это так глупо звучит, — наконец сказала она.
Монссон вынул одну из своих зубочисток, положил в рот и принялся задумчиво жевать.
Она удивленно воззрилась на него. Впервые за все это время на ее лице отразилось что-то похожее на неподдельное чувство.
— Почему вы ее жуете? — с любопытством спросила она.
— Дурная привычка. Приобрел ее, когда бросил курить.
— А-а, — сказала она. — Вот оно что. А вообще у меня есть сигареты и сигары. Вон там, в шкатулке на столике.
Монссон с секунду рассматривал хозяйку. Потом начал с другой стороны.
— Этот ужин был ведь почти деловой встречей, не так ли?
— Да. Днем у них было заседание, но я в нем не участвовала. Я тогда дома переодевалась. До этого был деловой ленч.
— Вы не знаете, о чем шла речь на заседании?
— О делах, как обычно. О каких — точно не знаю. У Виктора всегда было много всяких идей и планов. Он сам так всегда и говорил: «У меня много идей и планов».
— А из тех, кто во время ужина сидел за столом, вам все знакомы?
— Я с ними встречалась время от времени. Хотя нет, не со всеми. Секретаршу, с которой был Хампус Бруберг, я раньше не видела.
— А с кем из них вы особенно хорошо знакомы?
— Особенно ни с кем.
— И с директором Линдером тоже? Он ведь живет здесь, в Мальмё.
— Иногда встречались на официальных приемах.
— Но частным образом не общались?
— Нет. Только через моего мужа.
Она отвечала монотонно и сидела с совершенно безучастным видом.
— Ваш муж произносил речь, когда в него стреляли. О чем он говорил?
— Я не прислушивалась. Поблагодарил за внимание, за хорошее сотрудничество и прочее. Ведь за столом были только те, кто у него работал. Кроме того, мы собирались на время уехать.
— Уехать?
— Да, отдохнуть на западном побережье. У нас дача в Бохуслене, я совсем забыла о ней сказать. И потом мы должны были ехать в Португалию.
— Значит, ваш муж на какое-то время расставался со своими сотрудниками?
— Вот именно.
— И с вами тоже?
— Что? Нет, я должна была ехать вместе с Виктором. Мы собирались потом поиграть в гольф. В Португалии.
Ее безразличие мешало понять, когда она лгала, когда говорила правду, и своих чувств, если только они у нее были, ничем не проявляла.
Монссон выкарабкался из финского суперкресла и сказал:
— Спасибо, не смею вас больше задерживать.
— Очень мило с вашей стороны.
Она проводила его до ворот. Он не решился обернуться и еще раз взглянуть на этот злосчастный дом. Они обменялись рукопожатием. Ему показалось, что она держала свою руку как-то необычно, но только уже садясь в машину, Монссон сообразил: она ожидала, что он ей поцелует руку. У нее была узкая ладонь, длинные, тонкие пальцы.
На улице красного «ягуара» уже не было.
VIII
Мартин Бек спал тяжелым сном без сновидений и проснулся только в пять минут десятого.
Когда он стоял под душем, зазвонил телефон. Звонил долго, пока Мартин Бек не закрутил кран, завернулся в простыню и подошел к столику.
— Слушаю, — сказал он.
— Это Мальм. Как дела?
Как дела. Вечный вопрос. Мартин Бек наморщил лоб и сказал:
— Пока трудно сказать. Мы только что начали.
— Я звонил тебе в полицию, но там оказался только этот Скакке, — словно жалуясь, сказал Мальм. — А ты что, спал? Ты должен взять преступника немедленно. На меня нажимают и шеф, и министр. А теперь еще и МИД подключился. — Мальм говорил громко и торопливо, явно нервничая, но это за ним всегда водилось. — Поэтому его нужно взять быстро. Немедленно, как я сказал.
— А как это сделать? — спросил Мартин Бек.
Главный инспектор оставил вопрос без ответа, что и следовало ожидать, ибо его знания практической полицейской работы были почти равны нулю. Да и администратором он оказался не ахти каким. Вместо этого он спросил:
— Наш разговор идет через гостиничный коммутатор, наверное?
— Я полагаю, что да.
— Тогда позвони мне по какому-нибудь другому телефону. Я сейчас дома, а не на работе. Звони как можно быстрей.
— Ты зря волнуешься, мы можем спокойно говорить и так, — сказал Бек. — В нашей стране только у полиции есть время подслушивать чужие разговоры.
— Нет, нет, нельзя. То, что я тебе скажу, совершенно конфиденциально и очень важно. Этому делу придается первостепенное значение.
— Почему?
— Вот об этом я тебе и хочу рассказать. Но ты должен позвонить по прямому телефону. Поезжай в полицию или куда-нибудь еще. И быстрее. Я попал в очень щекотливое положение. Один только Бог знает, как бы я хотел не отвечать за это дело.
«Дерьмо трусливое», — про себя сказал Мартин Бек.
— Не слышу. Что ты сказал?
— Ничего. Я скоро позвоню.
Он повесил трубку, вытерся полотенцем и стал неторопливо одеваться. Подождав, пока прошло какое-то время, заказал Стокгольм и набрал номер домашнего телефона Мальма. Тот, должно быть, сидел и ждал звонка, потому что ответил тут же, еще не успел прозвучать до конца первый гудок.
— Слушаю.
— Это Бек.
— Наконец-то. Теперь слушай меня внимательно. Речь пойдет о Пальмгрене и его деятельности.
— Вот уж действительно — ни на минуту раньше, чем нужно.
— Это не моя вина. Я получил эти сведения только вчера.
Слышно было, как он, нервничая, шелестит какой-то бумагой.
— Ну, — сказал наконец Мартин Бек.
— Это не обычное убийство.
— Обычных убийств не бывает.
Ответ, кажется, привел Мальма в замешательство. После короткого раздумья он сказал:
— Да, разумеется, это вообще-то правильно. У меня нет такого опыта работы в этой области, как у тебя.., («Вот уж что верно, то верно», — подумал Мартин Бек.) …поскольку я большей частью занимался решением крупных административных проблем.
— А чем занимался этот Пальмгрен? — нетерпеливо спросил Мартин Бек.
— Бизнесом. Крупным бизнесом. Как ты знаешь, с некоторыми странами у нас очень деликатные отношения.
— С какими, например?
— С Родезией, Южной Африкой, Биафрой, Нигерией, Анголой и Мозамбиком, если называть лишь некоторые. Нашему правительству трудно поддерживать нормальные контакты с этими государствами.
— Ангола и Мозамбик не государства, — произнес Мартин Бек.
— Не придирайся к мелочам. Палъмгрен, во всяком случае, вел дела с этими странами, как и со многими другими. Особенно обширной была его деятельность в Португалии. Хотя официально штаб-квартира Пальмгрена находилась в Мальмё, многие из его самых выгодных сделок делались, очевидно, в Лиссабоне.
— Чем торговал Пальмгрен?
— Оружием, в частности.
— В частности?
— Да. Он занимался практически всем. Ему принадлежало, например, акционерное общество по недвижимому имуществу, он был владельцем множества домов в Стокгольме. Его фирма в Мальмё считается своего рода фасадом, прикрытием, хотя и вполне достопочтенным на вид.
— Значит, он зарабатывал большие деньги?
— Да, это мягко говоря. А сколько, никто не знает.
— А что говорят об этом налоговые власти?
— Мало чего говорят. Но точно ничего не известно. Большинстве предприятий Пальмгрена зарегистрировано в Лихтенштейне, и считают, что основная часть его доходов шла на счета в швейцарских банках. Даже если деньги, заработанные им в Швеции, и учитывались полностью, то все равно главные его капиталы были недоступны шведским налоговым властям.
