Эллери Квин - Я больше не коп
— Да, вот он. Некий Уильям Дж. Прэтт. Подписал договор 23 мая. Неплохая у меня память, верно? Хочешь взглянуть, Уэс?
— Если не возражаешь. — Мелоун взял бумагу, стараясь выглядеть равнодушным. Имя и фамилия были отпечатаны на машинке, а подпись была неразборчивой. Наверняка имя вымышленное!
Чтобы не вызывать подозрений у Хайатта, Мелоун достал список и добавил имя и местоположение хижины. Он мог найти ее с закрытыми глазами. Снова поднявшись, он вернул документ.
— Большое спасибо, Тру. Я проверю эту хижину заодно с другими.
Хайатт махнул рукой:
— Не стоит благодарности.
Все еще несколько озадаченный, он вернулся к своей почте. Мелоун поспешил к «саабу».
Судя по документу, хижина находилась у юго—восточного края озера Болсам, где оно сужалось у илистых отмелей. Это было наименее привлекательное место на всем берегу. Согласно списку Мелоуна, аренда «Прэтта» была единственной, которая продолжалась после летнего сезона. Это идеально подходило для осеннего убежища.
Свернув на грязную боковую дорогу, Мелоун спрятал «сааб» за чахлыми березами в зарослях дикой черники. Кусты были почти голыми, но спутанные ветки надежно прикрывали большую часть машины. Забросав остальное вечнозелеными ветками, он продолжил путь пешком.
Хижина находилась всего в трехстах ярдах, но дорога заняла почти полчаса. Пройдя несколько ярдов, Мелоун опустился на четвереньки. Таким образом он в детстве играл в морского пехотинца, передвигаясь на локтях и коленях, ни разу не поднимая голову над подлеском, избегая засохших веток и стараясь по возможности наступать на ковер из сосновых игл, приглушающий звук. Он двигался настолько бесшумно, что однажды застиг врасплох сидящую на земле белку, которую мог бы убить камнем.
Наконец Мелоун добрался до поляны, вырубленной среди сосен и окруженной по периметру дикой азалией, лавром и сумахом.
Хижина была хорошо видна. На берегу озера имелись дорогие постройки ручной работы, но большинство представляло собой дешевые дощатые сооружения, именуемые «коттеджами» исключительно Ассоциацией недвижимости озера Болсам, чьи рекламные брошюры были обильно сдобрены вымыслом. Зеленая краска на стенах хижины «Прэтта» с годами покрылась полосами от сырости. Крыша покосилась, а две шаткие ступеньки вели на крошечную открытую веранду. Электрические провода, терявшиеся в лесу, крепились к изолятору снаружи. Из маленькой трубы на крыше вился голубоватый дымок. Как и во всех озерных коттеджах, для готовки здесь использовали пропан — Мелоун разглядел посеребренный газовый баллон у боковой стены.
Дымок сообщил Мелоуну все, что он хотел знать.
Хижина обитаема.
Они находятся здесь.
Мелоун пролежал в кустах почти два часа — он только что посмотрел на часы, которые показывали половину первого, — когда дверь хижины открылась, и оттуда вышел мужчина. Маски на нем не было, но лицо оставалось в тени, и Мелоун не мог разглядеть черты. Он жалел, что не купил в городе бинокль или хотя бы не позаимствовал его у Джерри Сэмпсона в аптеке. Мужчина был крупным и широкоплечим — Мелоун не сомневался, что это громила, которого маленький щеголь именовал Хинчем.
Оглядевшись вокруг, мужчина спрыгнул с крыльца и зашагал к лесу на восток от хижины. На солнце Мелоуну удалось рассмотреть его как следует. На нем были черная кожаная куртка, черные джинсы и голубые кроссовки; рыжие волосы свисали на бычью шею. Лицо тупое и грубое, сломанный нос.
«От этого парня лучше держаться подальше, — подумал Мелоун. — Он растопчет меня в лепешку и даже не поперхнется».
Снова опустившись на четвереньки, Мелоун пополз следом. Он знал, куда направился Хинч — к другой грязной дороге, ведущей к хижине. Должно быть, там они спрятали свой автомобиль.
Мелоун оказался прав. Машина была спрятана неподалеку от дороги, но весьма небрежно, и он разглядел ее сквозь кусты. Это был пыльный черный седан «крайслер—ньюйоркер».
Подойдя к багажнику, Хинч отпер его и начал копаться внутри. Вскоре он вытащил за горлышко бутылку виски объемом полгаллона. Печать казалась нетронутой. Захлопнув крышку багажника, он двинулся назад к поляне.
Мелоун последовал за ним, успев увидеть, как Хинч вошел в хижину и закрыл дверь.
Он устроился в том же укрытии. Судя по непочатой бутылке, ожидание предстояло долгое. Мелоун сам точно не знал, чего именно ждет. Они могли вовсе не выйти, тем более если напьются и отключатся.
«Надо было взять ружье, — думал Мелоун. — Почему я испугался? Я бы мог пристрелить этого Хинча из—за кустов. С десяти ярдов даже пуля 22–го калибра сделала бы свое дело, если бы попала в нужное место. Но что бы сделали с Бибби двое других, услышав выстрел? Нет, подожду, что будет дальше».
Если бы только они не забрали его револьвер… Кольт на бедре придавал бы уверенности, хотя Мелоун стрелял из него лишь по мишеням и однажды в рысь.
Перед его глазами маячило лицо Эллен. Потом оно стало расплываться, и Мелоун осознал новую опасность.
У него начали слипаться глаза.
Четыре дня и ночи на службе и сильная простуда перед ними сделали свое дело. Хорошо, что ему удалось прошлой ночью поспать хоть пару часов.
Мелоун отчаянно боролся со сном, даже придерживая веки пальцами. Но и это не помогало. Поляну перед глазами словно застилал туман.
«Если они напьются, то могут напугать Бибби. Не бойся, малышка. Папа здесь».
Небо начало раскачиваться, как качели Бибби на заднем дворе. Вверх… вниз…
Если бы можно было закрыть глаза хоть на пару секунд…
Он все еще мысленно разговаривал с Бибби, когда сон одержал победу.
* * *— Хватит. — Фуриа забрал у Хинча бутылку и привинтил крышку. В стакане Хинча оставалось несколько капель.
— Но, Фур… — запротестовал он.
— Я сказал, довольно. — Сам Фуриа не пил. Он вообще ничего не пил, кроме содовой, — даже пива. «Ты боишься опьянеть», — как—то поддразнила его Голди.
— О'кей, Фур. — Хинч опрокинул стакан, влил оставшиеся капли себе в горло и бросил стакан в раковину. Он ударился о грязные тарелки и разбился.
— Осторожнее! — прошипел Фуриа. — Ты разбудишь девчонку. Нам не хватало только детского плача.
— Она отключилась полностью. — Голди растягивала третью порцию виски, зная, что четвертой не будет, пока рядом Фур. — Просто чудо, что делает выпивка с девятилетней девочкой! Она отправилась в долгое путешествие. — Голди хихикнула. — До встречи, Бибби!
— Тебя могут отправить в тюрьму, Голди, за спаивание малолетних, — ухмыльнулся Хинч.
— Слушай, остряк, если я и попаду в тюрьму, то за что—нибудь поважнее — например, за убийство.
— Ладно, — сказал Фуриа. — Тебе пора идти, Хинч.
— Есть, сэр, — отсалютовал Хинч.
— И не умничай. Делай только то, что я сказал, помнишь, что я тебе поручил?
— По—твоему, у меня цыплячьи мозги? Конечно, помню. Болтаться по городу и слушать в оба уха. Правильно, Фур?
— Да. И больше ничего. Ни выпивки, ни шлюх — только слушать и не привлекать к себе внимания.
— Сплетни лучше всего слушать на Фрейт—стрит, — сказала Голди. — Это улица, которая проходит мимо железнодорожной станции. Старые городские придурки вечно там околачиваются — обналичивают чеки социального страхования и забегают в пивную. Купи бутылку дешевого портвейна, Хинч, и пусти ее по кругу — тогда они выложат тебе все, что происходит. Эта публика узнает новости раньше, чем члены городского управления. Можешь припарковать машину на станционной стоянке. Ею все пользуются.
— Слушаюсь, мэм. — Хинч направился к двери.
— Погоди. Я поеду с тобой. Позже встретимся на стоянке.
— Черта с два! — Фуриа стукнул бутылкой по столу. — Никуда ты не поедешь, Голди!
— Мне нужно кое—что купить.
— Что, например?
— Например, «Тампакс», если хочешь знать. Сегодня утром у меня начались месячные. И я должна покрасить волосы — уже заметны корни. Потом нужно купить дезодорант для Хинча. Я больше не могу находиться с ним рядом — от него воняет.
— Мои бабы на меня не жаловались, — запротестовал Хинч.
— Я не одна из твоих баб. Почему бы тебе хоть иногда не принимать ванну? К тому же нам нужна жратва, Фур. Хлеб и молоко для девчонки.
Фуриа задумался.
Хинч сплюнул в раковину.
— Будь ты моей бабой, то побоялась бы показывать коготки.
— Ты злишься, потому что я тебе кое—что не показала, — с усмешкой отозвалась Голди.
Фуриа резко повернулся. Его макушка едва не коснулась подбородка Хинча.
— Ты приставал к Голди?
Хинч попятился:
— Что ты, Фур! Клянусь Богом! Она просто пытается мне напакостить. Я ей не по душе.
— Что верно, то верно, — кивнула Голди, продолжая усмехаться.
— Только тронь ее пальцем, Хинч, и ты труп.
