Андрей Кивинов - Двойной угар, или Охота на павиана
Обзор книги Андрей Кивинов - Двойной угар, или Охота на павиана
Андрей Кивинов
Двойной угар, или Охота на павиана
Штамп — снаряд для чеканки враз чего — либо, нпр. денег.
Владимир ДальОт автора
Категорически заявляю, что все от первой до последней буквы — правда! Никаких случайных совпадений, никакого вымысла. Хватит говорить намеками и прятаться за липовыми вывесками. Читайте, узнавайте, думайте!
Глава 1
Я вырубил его с первого раза.
Обычно он вырубался со второго, а то и с третьего. Искрил, шипел, норовя ударить своими вольтами и амперами. Давно бы следовало его заменить на более мирный, домашний. Чтоб «щелк» — и темно.
Согнувшись, я на ощупь дополз до своего спального места и вытянул ноги. Кайф! День выдался ужасно тяжелым, и я надеялся уснуть быстро и крепко, несмотря на колющую боль в правой пятке. Детская травма.
Мешавший на первых порах, а теперь ставший таким родным шум в трубах усыплял лучше всякого снотворного. Я в блаженстве повернулся на бок, подложил ладони под голову и закрыл глаза. Спокойной ночи, мой дорогой друг Флавиан Арнольдович, спокойной ночи…
Во сне я увидел маму. Молодую, веселую. На экране нашего старенького «Сигнала». «Санкт-Петербург, универсам „Таллиннский“. Что думают домашние хозяйки о вкусе „Рамы“? Ах, эта „Рама“! Немного жестковата для сосны, но зато как обстругана!
Ни одной занозы! А какие шпингалеты, петельки… Ра-а-ма-а-а!»
Мама ела раму. Хороша рама.
Я был вынужден проснуться. Точно помню, что ложился я в темноте. Сейчас же мои глаза щурились от шестидесяти свечей лампы дневного света. Самовозгорание? Барабашка?
— А у тебя здесь ничего. Не то что у других. Не Барабашка. Я резко повернул голову и… Вот как раз «и» мне сделать не удалось. Ни руками, ни ногами. Конечности были намертво прикручены белым пластырем к продольным брусьям моего лежбища. Мама ела раму. Крепко спишь, сынок.
— Да ты не дергайся сильно, отдыхай. Вот она, беспечность. Плюс лень-матушка. Давным-давно пора было сменить замок. Только наши отечественные замкостроители умудряются делать ригели из силумина. Силумин, к слову, не прочнее теннисного шарика. А теперь, похоже, из меня будут делать теннисный шарик. Во всяком случае, прикрутили меня не для того, чтобы сотворить оздоровительный массаж ноющей пятки.
«Массажистов» оказалось двое. Один запоминался своими ломаными ушами, второй — засунутым за ремень пистолетом. Хотя, в целом, они выглядели славными ребятами, которых чуть портили улыбки.
«Москва, Новоарбатский универмаг. Что думают домашние хозяйки о вкусе „Рамы“?»
Ага, они еще и телевизор без спроса включили. А кто за свет заплатит?
Ломаноухий, заметив укор в моих глазах, вежливо поинтересовался:
— Ну что, очухался, убогий? Давно бомжуешь? Показал бы я, кто из нас убогий, кабы не… Ах, чего теперь, сам виноват. Интересно, кто меня застучал? Вроде некому. А… Вспомнил. Я сам себя и застучал. Вчера трубу прорвало, пришлось ее сплющить, стучал на весь дом… Нет чтоб сантехника вызвать. Конспирация. Допрятался. Быстро, однако, они меня…
«Продолжаем наше ток-шоу „Зуб за зуб“ в рамках программы „Синие лица России“. Напоминаем, что у нас в гостях…»
— Это уже неинтересно. — Человеко-пистолет щелкнул «лентяйкой». — Ну что, любезный? Не очень ручки затекли? Ты уж извини, это мы на всякий случай. Народ-то сам знаешь какой, чуть что — сразу за весло.
— Что вам надо? — гордо свернув шею, бросил я.
— Да вот пришли. Мы глядим, ты неплохо устроился. Автоответчик работает?
Не дождавшись моего ответа, он утопил кнопочку «плей».
«Здравствуйте. Флавиан Арнольдович в настоящую минуту, к сожалению, в дерьмо пьян. Оставьте сообщение после сигнала».
— Работает, надо же. А как подключился? К жильцам, что ли?
«Ну не к электро же сети», — зло подумал я, пытаясь отодрать пластырь. Безуспешно. Ребята дело знали. Руки-ноги словно срослись с брусьями.
Вы, наверное, хотите узнать, что там за брусья? Отвечаю. Это брусья носилок, которые я использую в качестве кровати. Чрезвычайно удобно, хочу заметить. Носилки были старыми, возможно, моими ровесниками, но еще вполне прочными в отличие от меня. Я обнаружил их в дальнем углу подвала год назад, как только въехал в новые апартаменты. А переспав на них первую ночь, я отказался от какой-либо другой кровати. Каким образом носилки оказались в подвале, я, разумеется, понятия не имею. Впрочем, лет десять назад здесь размещалось бомбоубежище и…
— Что у тебя за имя такое? Флавиан? Еврей, что ль?
— Ты чего, Васек? — усмехнулся второй. — Еврей в подвале?
— Ну, подвал не подвал, а процессор-то 486й.
— Слышь, Флавиан, ты где компьютер скоммуниздил? На фига он тебе?
— В мусорке нашел. В «Дум-2» по вечерам режусь.
— А мы вот тоже хотим предложить тебе поиграть. В «Дум-3». Ты тут один обитаешь?
— Послушайте, кто вы такие? Да, я живу один, живу тихо, никого не трогаю, никому не мешаю. Если вам надо мое имущество, забирайте и уходите. Оставьте только носилки.
— Ладно, мужик, кончай бузить. Наше дело маленькое. Взяли, понесли… С тобой поговорить хотят.
— Кто?
— Тот, кто нас сюда прислал. Да ты не переживай. Если все нормально будет, вернешься на свои носилки и будешь дальше блох кормить. Васек, кончай с факсом баловаться, тут и правда блохи. Хватайся. Времени в обрез.
Мне наложили еще две липкие повязки. На рот и на глаза. Спасибо, мужики, что не выкололи.
Пока меня ногами вперед тащили по узкой лестнице, я лихорадочно шевелил извилинами, пытаясь вспомнить слова второго куплета квиновской «Богемской рапсодии». Нет, никак. Не та обстановка.
Несмотря на пластырь, я определил, что на дворе еще ночь, идет моросящий дождь и очень хочется по-малому.
Скрипнули дверцы, меня загрузили в какой-то транспорт, дверцы снова скрипнули, и мы тихонько тронулись.
Что ж, есть время расслабиться. Мои похитители, словно забыв про меня, тренировали мозги загадками.
— Сидит девица в темнице, а коса — на улице.
— Не, не знаю. Сдаюсь.
— Василиса Прекрасная проворовалась. Ха-ха-ха! «Морковка, — с грустью подумал я. — Да, вырождается поколение. Скоро не будут знать, кто такой Ньютон-Лейбниц».
— Так, теперь моя очередь. Отстирает даже то, что Другим не под силу. Ну?
— «Тикc»!
— Хрен тебе! Это «Ариэль». С липосистемой.
Если б мои руки не были прилеплены, я бы заткнул уши. Позорище! Не отличить «Тикса» от «Ариэля»! Куда, куда мы катимся?
Ладно, каждый свою дорогу выбирает сам. Однако, если честно, мне эта история перестает нравиться. Кажется, это вовсе не те, кого я боялся и от кого прятался. Во-первых, пластырь. Что, у налоговой полиции нет наручников? Глупости. Во-вторых, налоговая полиция всяко отличит «Тикc» от «Ариэля», и в-третьих, Зачем везти меня на носилках? Клеить рот и глаза?
Вы, наверное, опять терзаетесь вопросами. От кого я прячусь и при чем здесь налоговая полиция? Увы, теперь уже нет смысла что-то скрывать. Надеюсь, вы поймете меня и простите. Я укрываюсь от уплаты налогов. А что делать?
Два года назад я получил факс из Северного Батута — это верх Африки, — что какой-то мой давний родственник, в молодости женившийся на северной батутке, будучи при смерти, завещал мне свое бунгало стоимостью полтора миллиона долларов. Завещал и умер. Я сначала прыгал по своей квартире, словно батут на батуте, целовал факс, хлопал шампанским и орал, как болельщик на матче «Милан» — «Ювентус». Но через пару часов мой бурный восторг обернулся таким же бурным расстройством. И не только желудка.
Оказывается, лет десять назад, в связи с горбачевской перестройкой, Северный Батут разорвал всякие дипломатические отношения с нашей державой, отозвал послов и студентов, вытурил из своих пределов граждан Страны Советской. Но мой родственник каким-то образом там задержался. Впрочем, это, в конце концов, их дело. Бунгало-то, надеюсь, получить можно?
— Увы, — ответили мне в Министерстве иностранных дел. — Максимум, что мы можем для вас сделать, — это сфотографировать вашу недвижимость со спутника-шпиона и прислать открытку. Стоить это будет около пяти тысяч условных единиц — у.е.
— Спасибо, — ответил я, — — на пять тысяч у.е. я построю бунгало здесь, на Карельском перешейке или в Синявино.
— Что же касается продажи вашего имущества заочно, то сами понимаете, пока это сделать невозможно. Но вы не волнуйтесь. По нашим сведениям, в Батуте нет преступности и никто ваше наследство не разворует.
— Но мне-то как быть?
— Ждите, когда у них сменится власть.
Вот так ответили мне в МИДе, и я в сердцах отправился в ближайший спортзал колотить грушу.
Но, как выяснилось, на этом ничего не закончилось. Спустя два месяца ко мне постучался вежливый юноша в камуфляжной форме и с маской на мордашке и вручил ма-а-аленькую бумажку. Слово «постучался» в моем изложении носит уменьшительно-ласкательный оттенок. Представьте, что в панельно-бетонном доме в три часа ночи кто-то начинает Долбить пробойником стену, дабы повесить портрет Умершей бабушки. Тук-тук-тук… Войдите.
