Питер Робинсон - За гранью
Обзор книги Питер Робинсон - За гранью
Питер Робинсон
За гранью
Бобу и Луизе с превеликой благодарностью за дружеское отношение и поддержку
Дела людей, порочные и злые,
переживают их…
Уильям Шекспир. Юлий ЦезарьПролог
Когда у нее начались месячные, ее заперли в клетку. Там сидел Том, он уже не рыдал, потому что за три дня выплакал все слезы. Его била крупная дрожь. Дело было в феврале, погреб не отапливался, к тому же обоих пленников раздели догола. Кормить их не будут, это она знала, но ее это не волновало: она вряд ли доживет до той минуты, когда почувствует, как голод терзает ее внутренности.
Она уже не в первый раз оказывалась в клетке, и каждый раз по разным причинам. Прежде она попадала сюда потому, что делала что-то не так или не то, что ей было приказано. В этот раз ее закрыли из-за того, что творилось с ее телом, и от этого ей сделалось по-настоящему страшно.
Как только на верхней площадке лестницы захлопнулась дверь погреба, темнота как плотный мех окутала ее. Казалось, будто мрак трется о кожу, как кошка об ноги. Ее затрясло от холода и ненависти. Она ненавидела эту клетку сильнее всего на свете — сильнее побоев, унижений. Но она не плакала. Никогда не плакала. Да она и не умела.
Вонь в подвале стояла ужасающая; унитазом служило ведро, которое разрешат опорожнить, лишь когда пленников выпустят. И кто знает, когда это произойдет?
Однако хуже, чем вонь, был слабый, но непрекращающийся скрежет коготков, который начинал доноситься со всех сторон спустя считаные минуты после того, как щелкал замок. Она поняла, что это за звуки, как только почувствовала щекочущее прикосновение маленьких твердых лапок на своих ногах, а то и на животе, если решалась прилечь. Поначалу, чтобы отпугнуть их, она беспрестанно шевелилась и пыталась шуметь, но так уставала от этого, что проваливалась в сон, не обращая внимания на суету многочисленных непрошеных гостей. Несмотря на непроглядную темень, она по весу и по проворству лапок могла отличить мышей от крыс. Крысы были более опасны — одна ее уже укусила.
Она прижала к себе Тома, стараясь хоть чуточку его согреть и успокоить. Ей и самой надо бы успокоиться, но как это возможно здесь, в подвале?
Мыши сновали по ее ногам. Дернувшись от отвращения, она услышала писк придавленной к стене твари. Сверху доносилась музыка, такая громкая, что от басов вибрировали прутья клетки.
Она закрыла глаза, пытаясь оживить в воображении хоть какое-нибудь приятное воспоминание: тепло, темно-голубое море омывает золотой песок, вода в нем теплая и нежная, как солнечный свет, который окутывает тебя, когда выходишь на берег. Но у нее никак не получалось: она не могла представить ни песчаного пляжа, ни сада с яркими цветами, ни светло-зеленого леса, в котором так прохладно летом. Когда она закрывала глаза, то видела лишь темноту, изредка прорезаемую далекими красными вспышками; до ее слуха доносилось неясное бормотание и плач — ее охватывал ужас.
Она то засыпала, то просыпалась, уже не обращая внимания на возню мышей и крыс. Потеряла счет времени и не могла определить, сколько часов пробыла в подвале, прежде чем услышала доносившийся сверху шум. Музыка давно смолкла, и в тишине было слышно попискивание мышей и дыхание Тома. Ей почудилось, будто она различила звук остановившегося возле дома автомобиля. Голоса. Еще один автомобиль. Затем она услышала шаги над головой. Ругань и проклятия.
Внезапно наверху началось нечто невообразимое: кто-то изо всей силы колотил в дверь дубинкой, затем раздался треск, хруст и входная дверь, поддавшись напору, открылась. Том проснулся и тихонько хныкал у нее на руках.
Раздался крик, потом послышался топот, словно дюжина ног забегала по полу. Потом наступила тишина, которая длилась, как ей показалось, целую вечность; наконец она услышала треск, замок из двери подвала выбили одним ударом. Слабый свет пробился в распахнувшуюся дверь — лампочки в подвале не было. Голоса звучали все ближе. Яркий луч фонаря шарил по подвалу, подбираясь к ней, и она прикрыла глаза рукой. Луч осветил ее, и незнакомый голос воскликнул: «О боже! Боже мой!»
1
Мэгги Форрест всегда плохо спала, и, неожиданно вынырнув из сна в предрассветном майском сумраке, она не удивилась тому, что ее разбудили какие-то голоса. Хотя откуда бы им взяться? Она отлично помнила, что, перед тем как отправиться спать, убедилась: все окна в доме надежно заперты.
Любой, самый легкий шум способен был разбудить Мэгги: сосед, отъезжая на работу в утреннюю смену, хлопнул дверцей автомобиля, первый трамвай прогрохотал по мосту, залаяла соседская собака, тихонько треснула рассыхающаяся деревянная панель, включился мотор холодильника… Мэгги просыпалась в холодном поту, сердце безумно колотилось, дыхание с трудом вырывалось из груди, будто она не спала, а тонула. Ей снился один и тот же кошмар: человек, которого она называла «мистер Боунс», постукивая тросточкой по мостовой, прогуливается взад-вперед по Хилл-стрит… кто-то сопит и возится у входной двери, а вдалеке, приглушенные расстоянием, раздаются крики избиваемого ребенка.
Все оттого, что последние деньки выдались — врагу не пожелаешь, успокаивала себя Мэгги, пытаясь снять нервное напряжение. Но тут вновь расслышала голоса, один из них громкий, мужской.
Мэгги встала с кровати и подошла к окну. Хилл-стрит пролегала по склону широкой долины, дом Мэгги располагался чуть выше железнодорожного моста, на восточной стороне улицы. Палисадники здесь так густо заросли кустарником и невысокими деревьями, что с улицы не сразу разглядишь спрятавшийся за ними нужный дом.
Из окна спальни Мэгги отлично просматривались дома на западной стороне Хилл-стрит и лоскутный ландшафт за ними: здания, хозяйственные постройки, разветвляющиеся дороги, складские помещения, фабричные трубы, поля, простирающиеся до самых Пеннинских гор. Бывали дни, когда Мэгги часами просиживала, любуясь открывающимся видом и размышляя над странной цепью событий, приведших ее сюда. Сейчас, перед наступлением рассвета, в размытом свете уходящего вдаль ожерелья уличных фонарей улица и дома на ней выглядели призрачными, словно ненастоящими. Она напряженно вслушивалась в тишину, но город еще не проснулся.
Мэгги стояла у окна и смотрела через дорогу. Она готова была поклясться, что в прихожей дома, где живет Люси, горит свет. Снова услышав раздраженный мужской голос, Мэгги поняла, что оправдываются ее самые недобрые предчувствия.
Голос принадлежал Терри, он кричал на Люси. Что именно — Мэгги не разобрала. Зато она услышала женский вопль, звон разбитого стекла и глухой удар.
Люси.
Мэгги, очнувшись от сковавшего ее оцепенения, потянулась к телефону и трясущейся рукой набрала номер 999.
Констебль-стажер Джанет Тейлор стояла рядом с патрульной машиной с подветренной стороны и, прикрыв глаза козырьком ладони и стараясь не вдыхать глубоко, смотрела, как горит серебристый БМВ. Рядом разглядывал пожар ее напарник, Деннис Морриси. Несколько зевак украдкой наблюдали за происшествием из окон своих спален, больше никого это событие не взволновало. Пылающие автомобили в этом районе города ни для кого не были диковиной, особенно в четыре часа утра.
В предрассветной мгле к небу поднимались черные клубы дыма, извивалось красно-оранжевое пламя с голубыми и зелеными сполохами в глубине, иногда оттуда вырывались, разбрызгивая искры, длинные фиолетовые языки. Даже стоя с подветренной стороны, Джанет ощущала пронзительно-резкие запахи горелой резины и пластика. Головная боль ей обеспечена, а в качестве бонуса форма и волосы несколько дней будут благоухать этим смрадом.
К констеблям подошел старший пожарный, Гэри Каллен, и, словно бы не замечая Джанет, по-приятельски заговорил с Деннисом:
— Догадываешься, чьих рук дело?
— Да угонщики подожгли. — Деннис указал подбородком на машину. — Мы проверили номерные знаки. Украдена из респектабельного района Хитон-Мур в Манчестере. Об угоне заявили этим вечером.
— А почему машина здесь-то оказалась?
— Откуда я знаю? Может, по делу приехали, за наркотиками, скажем, а им кто-то отомстил или просто решил дать выход своим чувствам. Но это уж пусть выясняют парни, которые выше нас по должности. Им платят за то, что у них в головах мозги. А мы, считай, свое дело сделали. Ну как, все в порядке?
— Все под контролем. Представляешь, если в багажнике окажется тело?
Деннис рассмеялся:
— Одно могу сказать: сейчас оно уже хорошо прожарено. Постой-ка, кажется, это наша рация надрывается… Ну точно.
Джанет направилась к машине.
