Рик Рид - Епитимья
— Слава тебе Господи, — прошептала она и, приподнявшись, вставила ключ в замочную скважину.
Дуайт смотрел на последний ящик.
— Джимми, — прошептал он, — наконец-то ты там, куда я решил тебя посадить.
Дуайту хотелось посмаковать, продлить эту минуту, растянуть ее как можно дольше.
Он старался вызвать в своем воображении видение: дорожка пламени бежит по стене в спальне для гостей наверху, обжигающий жар пламени, пляшущий на его халате, — будто ангел мести.
Этот маленький хреносос мог убить его той ночью.
Но Дуайт был слишком умен, чтобы уступить этому жалкому худосочному пламени... Это просто игрушка.
А вот то, что предстоит сегодня, это — да. Оно-то уж не будет жалким.
Никто не уцелеет.
Такой бухнет взрыв, что и останков не найдут.
А если и найдут, то он будет уже далеко от Чикаго и начнет новую жизнь где-нибудь на новом месте. В каком-нибудь местечке, на улицах которого не будет искушений, истерзавших его здесь. И там он снова станет нормальным человеком.
Я могу быть нормальным человеком, если меня оставят в покое эти говнюки, которые кишат вокруг, искушая порядочных людей.
Он подошел к ящику Джимми и откинул крышку. Мальчик съежился. Было заметно, что он дрожит. Хорошо. Мальчик наконец узнал, что такое страх. Плохо, что так поздно.
— Слишком поздно, — сказал Дуайт самому себе.
Весь в поту, с расширенными от страха глазами, Джимми умолял:
— Пожалуйста, не делай этого. Это безумие. Ты попадешь в тюрьму.
— А тебе-то что за дело, малыш? — Дуайт улыбнулся. — К тому времени ты уже умрешь.
Ричард достаточно далеко сошел вниз, чтобы разглядеть фигуру Дуайта, стоящего над длинным рядом ящиков.
На Ричарда навалился такой ужас, что в его мозгу все смешалось. Он знал, для чего предназначены ящики, и все же не мог окончательно этому поверить.
Испытанный шок был столь велик, что вся сцена показалась ему ирреальной, потусторонней.
Но револьвер в руке Дуайта вернул его к действительности.
Если Дуайт увидит его, — тут же убьет. Ричард потянулся к вырезу рубашки и вытащил маленькое золотое распятие, которое носил на шее. Произнеся короткую молитву с просьбой о помощи, он начал медленно и тихо спускаться дальше по лестнице. Он не имел представления, что сделает, когда доберется до Дуайта Морриса.
Может быть, вместо того, чтобы молить о помощи, следовало бы прошептать слова обряда помазания.
Джимми понимал, что это его единственный шанс. Но он не знал, сможет ли его использовать, не знал, хватит ли у него сил отогнать свой страх, чтобы переломить ситуацию.
Первой мыслью было выпрыгнуть из ящика и попытаться вырвать револьвер из рук Дуайта. Но он был достаточно умен, чтобы понять: Дуайт на сорок футов тяжелее и на несколько дюймов выше него, рукопашная просто не состоялась бы. Возможно, если бы я не прошел через все это, я был бы в лучшей форме для борьбы с этим типом.
Джимми вспомнил, какие трюки ему удавалось проделывать когда-то, и всегда он оказывался победителем.
Дуайт улыбался, глядя на него сверху вниз.
— В эти последние минуты не думай, что вина только на мне. Ты все это сам навлек на себя. И в каком-то смысле это даже хорошо.
Дуайт склонялся все ниже.
— Разве ты не хочешь отправиться на небо, мальчик? Неужели ты не понимаешь, что это я отправлю тебя туда?
Джимми облизал губы, пытаясь унять дрожь и дышать ровнее. Он не знал, что страшнее: слова этого типа или то, что он действительно верил им. Во всяком случае, хорошо, что Дуайт не связал его, как остальных.
— Знаю,— сказал он. — Я не должен был с тобой так поступать. Дуайт откинул голову назад и рассмеялся, наполнив подвал визгливым хихиканьем, от которого Джимми хотелось закричать.
Спокойно, спокойно, это твой единственный шанс.
— Не пытайся разыгрывать раскаяние, друг. Настоящее раскаяние придет только с настоящей болью. — Дуайт улыбался. — Боль и отчаяние, порожденные смертью, — в этом спасение души.
Джимми сдвинул брови.
— Я просто вспоминаю тот, прошлый раз, и то, что ты делал рукой...
Дуайт фыркнул:
— Кулаком?
— Да, вероятно...
— Не играй со мной в невинность. — Лицо Дуайта превратилось в маску отвращения, когда он встал на колени рядом с ящиком. Он сгреб запястья Джимми в свои руки и потянулся за веревкой.
— Да нет... я просто... ну, мне это понравилось. И я вспомнил и думал про это.
Дуайт подался вперед, сидя на корточках: он положил веревку, и снова взял в руки револьвер. Револьвер теперь был нацелен на Джимми.
Джимми смотрел в холодное отверстие, думая о том, как будет выглядеть вспышка, когда он выстрелит.
— Мне следует вот это засунуть тебе в задницу, мой прекрасный друг.
— Ну, так сделай. Я тебе позволю. — Джимми расстегнул пуговицы и молнию на джинсах и заерзал, чтобы они спустились к коленям.
— Хочешь?
Дуайт покачал головой.
— Боже милостивый, ты из них самый больной!
Но по выражению его лица Джимми понял, что он задет за живое, а это как раз то, на что он надеялся.
— Давай. Я думаю, что тебе этого хочется. — Джимми спустил штаны еще ниже, потом снял их совсем.
Он поднял ноги так высоко, что колени почти коснулись ушей:
— Развращенная шлюха, извращенец, — шептал Дуайт, но уже не мог отвести глаз от обнаженной плоти Джимми.
Дыхание его становилось все тяжелее.
Джимми умел распознавать признаки похоти.
Он стал медленно ерзать, делая движения задом. Дуайт подался вперед, схватившись рукой за ящик. Другой рукой он держал револьвер, нацеленный на Джимми.
Рука, державшая револьвер, дрожала, он шептал:
— Давай, мальчик, помолись со мной.
— Ты только дотронься до меня, — шептал Джимми, видя, что Дуайта охватывает желание.
Дуайт вытянул руку и погладил гладкую кожу на ягодицах Джимми, но тут же отдернул руку.
— Это безумие. Мне надо делать дело.
— Всади в меня револьвер. — Джимми медленно поднял руку в направлении руки Дуайта, в которой был зажат револьвер. — Это будет траханье.
Кожа Джимми соприкоснулась с кожей Дуайта. Он обвил пальцы вокруг запястья Дуайта.
И вцепился ногтями в мягкую ткань на запястье, как раз там, где билась жилка.
Револьвер упал ему на грудь, издав жесткий глухой звук.
Джимми схватил его левой рукой и с криком: «Ты, ублюдок!» — направил его на Дуайта и выстрелил.
Элис набрала номер 9-1-1. Когда диспетчер ответила, Элис сказала:
— О слава Богу, слава Богу!
Ричард подпрыгнул, услышав выстрел. Звук, отраженный от шлакоблочных стен, был оглушительным. Оглушительным был и приступ стыда: как же так случилось, что он не смог помочь мальчику?!
Выстрел нарушил его оцепенение. Ричард кубарем скатился по ступенькам. Дуайт, выкрикивая проклятия, отпрыгнул от ящика.
Он не замечал движения у себя за спиной, не видел Ричарда, бегущего по подвалу. На минутку Ричард задержался у закутка с ящиком-ледником Коулмана и веревкой, свисавшей сверху. И тут его осенило: вот то, что нужно, если мне удастся опустить его туда...
Но нить его мыслей прервалась, Дуайт покачнулся вперед и свалился в ящик сверху на Джимми. Неожиданное падение Дуайта в ящик дало Ричарду выигрыш во времени, в чем он так нуждался. Он ринулся к огороженному закутку.
Пожалуйста, Боже, пошли мне силы, молил он.
Джимми захрипел, когда Дуайт навалился на него всей своей тяжестью. Голова Дуайта ударила Джимми в висок, и он тут же вонзил зубы в щеку мальчика. Дуайт всем своим весом налег на его руку, пригвоздив ее к груди. В этой руке Джимми держал револьвер.
Почему я промахнулся? — думал Джимми.
Он не мог пошевелиться. Вес Дуайта расплющил его; Джимми изо всех сил старался освободить руку, но не мог этого сделать.
Дуайт отпустил щеку Джимми и, извиваясь, добирался до его шеи.
Что мне терять? — подумал Джимми. Он закрыл глаза и нажал на спусковой крючок, надеясь, что пуля угодит в Дуайта, а не в него.
Дуайт рванулся и тяжело задышал.
Джимми почувствовал, как что-то теплое и влажное разливается по его животу.
Неужели это кровь Дуайта?
Но Дуайт все же ухитрился высвободить руку и сомкнул пальцы у горла Джимми, сжимая его, стараясь перекрыть воздух. Он рвал горло мальчика своими когтями — острыми и мощными, как у гигантской птицы.
Глаза Дуайта заволокло тьмой, он думал: я был так близок к цели. Это несправедливо. Я был так близко.
Джимми снова нажал на спуск, но... ничего. Пуль больше не было. Он чувствовал: его тело становится все более податливым, раздавленное весом Дуайта. Он не был уверен, сможет ли пошевелиться, если даже сумеет высвободить руки.
Дуайт поднял свою вторую руку и обе ладони сомкнул на горле Джимми. Джимми закрыл глаза: не хотел, чтобы рожа этого разъяренного, обезумевшего, со свирепо сверкающими бельмами глаз типа была последним, что он видит в жизни.
