Коди Макфейден - Лик смерти
Теперь Сара смотрела на Бонни.
— И знаешь, где он теперь? — спросил Алан. — Он мертв. А мы все еще здесь. Нам приходилось бывать и не в таких переделках. Так что о нас ты не беспокойся, позволь нам побеспокоиться о тебе. Это мой дом, и я тоже хочу, чтобы ты здесь жила.
Сара колебалась, но я чувствовала: она хочет остаться. Бонни первая разбила лед отчуждения. Она подошла к Саре и взяла ее за руку. Мы замерли в ожидании.
Сара опустила плечи. Она не могла говорить, лишь кивнула. Совсем как Бонни, подумала я. И тут же моя приемная доченька посмотрела мне в глаза и грустно улыбнулась.
— Эй, а обо мне вы забыли? — заявила Кирби — она и так уже слишком долго молчала. — Я здесь и готова расправиться хоть с медведем! — Кирби широко улыбнулась, продемонстрировав белоснежные зубы, а ее хищные глаза засверкали. — А если этот придурок появится, значит, он действительно придурок!
Свежезаваренного кофе в это утро не предвиделось, но по крайней мере хоть дождь перестал. Мои коллеги вновь собрались в приемной. Видок у всех был тот еще, куда вчерашняя бодрость девалась. Даже Келли не шутила.
В дверях возник заместитель директора Джонс с пластиковым стаканом с кофе. Он не извинился, что заставил нас ждать; впрочем, на его извинения никто и не рассчитывал. Он же начальник. Опаздывать — его право.
— Ну, давайте, начинайте, — сказал Джонс.
— Хорошо, — сказала я. — Начнем с тебя, Алан.
Я знала, что Алан вернулся сюда вчера вечером, чтобы покопаться в биографии Лэнгстромов.
— Прежде всего о дедушке Лэнгстроме. Это отец Линды, и на самом деле он — дедушка Уолкер, Тобиас Уолкер.
— Постой-ка, — сказал Джонс, отставив свой стакан. — Я не ослышался? Ты сказал «Тобиас Уолкер»?
— Да, сэр.
— Вот дерьмо!
Все посмотрели на Джонса. Он помрачнел.
— Агент Торн, я сегодня дал вам список полицейских и агентов из оперативной группы, которая занималась делом о торговле людьми. Загляните-ка в него.
Келли просмотрела страничку, лежавшую перед ней.
— Вот, нашла. Тобиас Уолкер, работал в полиции Лос-Анджелеса.
Я была поражена. Меня вновь захватило ощущение нереальности, смешанное с безудержным волнением.
— И еще одно имя, которое вам уже знакомо, — сказала Келли. — Дэйв Николсон.
— Николсон? — нахмурился Джонс. — Из полиции Лос-Анджелеса, здоровый такой парень. Отличный полицейский. Вы о нем что-то знаете?
Я рассказала вкратце о вчерашнем событии. Новость сразила Джонса.
— Самоубийство?! И его дочь в заложницах?
Джонс собрался схватить свой стакан с кофе, но передумал и провел рукой по волосам. Я не могла понять, что он чувствовал: ярость или испуг. А может, и то и другое.
Внезапно меня осенило, и в моем воспаленном мозгу, словно солнце, взошло понимание.
— А что, если…
Все вопросительно посмотрели на меня. Все, я заметила, кроме Джеймса. Он замер, глядя в пустоту. «Понял то же, что и я? Может быть. Скорей всего».
— Послушайте, — взволнованно произнесла я. — Что мы имеем? Оперативную группу, потерпевшую неудачу, вероятно, вследствие внутренней коррупции. Месть как мотив. Несколько ключевых посланий. Первое — для Кэтти Джонс. Полицейский жетон и фраза: «Символы — они символы и есть». Второе — для Николсона: «Этот человек отвергает символы. Никаких символов, это важно». Объединим эти факты с уже нам известными. Ну, какие будут соображения?
Никто не проронил ни слова, кроме Джеймса. Он все понял, догадался одновременно со мной. Лодка и река, река и дождь.
— Преступник имеет в виду коррупцию. Если кто-то носит жетон — это еще не значит, что он хороший парень. Символы — они символы и есть.
Глаза Алана засветились.
— Ну конечно! Мы ошибались. Месть — это мотив, но не торговцев людьми он хотел наказать. Вот почему Варгас так легко отделался. Преступнику были нужны члены опергруппы. Вернее, тот, кто сдал местонахождение конспиративной квартиры и несчастных детей.
Наступила тишина. Постепенно суть дошла до всех. Озвученная Аланом версия была похожа на правду.
— Сэр, — обратилась я к Джонсу, — что вы помните о Тобиасе Уолкере?
Джонс потер лоб.
— Слухи, больше ничего. Уолкер был даже круче Халибартона. Отвратительный тип. Расист. Всегда ходил с дубинкой и все такое… В числе прочих его основательно потрясли после нападения на конспиративную квартиру.
— Почему?
— Отдел служебных расследований полиции Лос-Анджелеса три раза брался за дело по подозрению его во взяточничестве. Уолкер всегда выходил сухим из воды, но слухи оставались. В частности, говорили, что Уолкер связан с организованной преступностью. Хотя доказать ничего не удалось. Уолкер умер от рака легких в 1983 году.
— Очевидно, наш преступник убежден в том, что слухи имеют под собой основание, — заметил Джеймс.
— Вы сказали «в числе прочих». Что случилось с Халибартоном, сэр?
Джонс побледнел.
— Прежде я бы сказал, что он убил жену и застрелился, но, учитывая нынешние обстоятельства…
— Вам известны подробности?
— Это произошло в 1998 году. Халибартону было под семьдесят. Он давно уже находился на пенсии и занимался тем, чем и вы наверняка будете заниматься. Возможно, углубился в свою поэзию.
— В поэзию?
— Ну да. Только поэзия делала Халибартона человеком. Вообразите, до чего противоречивая личность. Халибартон был консервативный тип, регулярно посещал церковь, не доверял длинноволосым, одежду покупал только в «Сирз», и тому подобное. Вечно ворчал и ни разу не отпустил ни одной шутки. Но он писал стихи. И любил читать их всякому, кто согласится слушать. Попадались, кстати, очень недурные.
Я рассказала Джонсу историю Незнакомца о поэте-любителе и его жене.
— Боже! — воскликнул он и покачал головой, словно не веря своим ушам. — Час от часу не легче! Халибартон выстрелил в жену и застрелился сам. По крайней мере мы так всегда считали.
— А что вы скажете о студенте-философе? Не было никого в опергруппе, кто подходил бы под описание?
— Никого.
— Может, кто-нибудь преждевременно умер?
— Нас было трое. Халибартон, я и Джекоб Стерн. Стерн уехал в Израиль где-то в конце восьмидесятых. Уже в преклонном возрасте. С тех пор я ничего о нем не слышал. А от полиции Лос-Анджелеса в команду входили Уолкер, Николсон и парень из отдела нравов по имени Роберто Гонсалес. Мы знали об Уолкере и Николсоне, но не имели никаких сведений о Гонсалесе. Молодой полицейский, на двух языках говорил. Насколько я помню, вполне приличный человек.
— Мы наведем справки и о Гонсалесе, и о Стерне, — сказала я.
— Основной вопрос, — заметил Алан, — остался прежним, однако мы сузили поле действий: кто такой Незнакомец и почему он расправляется с членами опергруппы?
— Есть еще один вопрос. — Келли взглянула на Джонса: — Не обижайтесь сэр, но почему вы до сих пор живы?
— Я думаю, тот факт, что вы заместитель директора ФБР, и является ответом, — сказал Джеймс. — Не думаю, что это заставило его вычеркнуть вас из списка, наверняка Незнакомец решил заняться вами позже. Убийство заместителя директора ФБР привлечет слишком много внимания. Возможно, он еще не готов к такой тщательной проверке.
— Очень успокаивает, — ответил Джонс.
— Вернемся к вопросу Алана, — сказала я. — Следуя логике, Незнакомец в детстве стал жертвой торговцев людьми. Он сам попал в рабство — он, а не его близкие.
— Почему? — спросил Алан и сам ответил на свой вопрос: — Потому что у него рубцы на ступнях.
— Совершенно верно.
Я задумалась.
— Келли, ты нашла что-нибудь полезное в доме Лэнгстромов?
— Мы с Джином провели там целый день и даже ночь, но не обнаружили ничего, кроме пыли. Никаких улик. Антидепрессанты, которые принимала Линда Лэнгстром, были прописаны не семейным врачом, а врачом, который работал в другой части города.
— Линда очень постаралась утаить данный факт, — заметила я.
— Да, но не приняла ни одной таблетки.
Я нахмурилась.
— Какие будут соображения?
Никто не ответил.
— Джеймс, есть новости о компьютере Майкла?
— Нет.
Я пыталась найти хоть какое-то разумное объяснение. Тщетно.
— Тогда мы должны вплотную заняться фондом Сары. — И я пересказала наш разговор с Элен. — Необходимо достать повестку. Сегодня.
— Обратитесь к Кэтти Джонс, — произнес заместитель директора Джонс. — Она должна засвидетельствовать, что Лэнгстромы, возможно, были убиты третьим лицом.
Он выбросил свой стакан в урну и направился к двери.
— Держи меня в курсе. — Джонс остановился. — Смоуки, ты ведь поймаешь этого типа? Как-то еще пожить хочется.
— Вы слышали? — спросила я. — Келли, Алан, вас тоже касается. Джеймс, выясни, пожалуйста, что случилось со Стерном и Гонсалесом.
