Томас Харрис - Красный дракон
Риба Макклейн проснулась в восемь утра и услышала его спокойное дыхание. Она лениво вытянулась на большой кровати, восстанавливая в памяти планировку дома, расположение коридоров, направление, откуда раздается тиканье часов. Ясно представив себе все это, она тихо встала и пошла в ванную.
Когда она вернулась, приняв душ, Долархайд все еще спал. Ее порванное нижнее белье валялось где-то на полу. Она нашарила его босой ногой и бросила в сумочку. Натянула через голову платье, взяла белую трость и вышла из дома.
Он говорил ей, что двор большой, ровный и окружен густо разросшимся кустарником. Сначала она все же двигалась осторожно.
Утренний ветерок холодил, но солнце уже грело. Риба стояла во дворе, и ветер швырял на нее семена самбука. Ветер проникал во все уголки ее тела, еще влажные после душа. Она подняла руки, вся устремившись ему навстречу. Жужжали пчелы. Риба не боялась их, и пчелы пролетали мимо, не тронув ее.
Долархайд проснулся. Странно… Почему он не в своей комнате наверху?
Его желтые глаза расширились, когда память восстановила события минувшей ночи. Резко повернул голову к подушке рядом. Пусто.
Где женщина?
Что она могла обнаружить? Может, что-нибудь случилось ночью? Неужели он себя выдал? Неужели в ней зародились подозрения? Может быть, нужно бежать?
Он заглянул в ванную, на кухню, потом вниз, в подвал, где стояла вторая каталка. Идти наверх не хотелось, но надо проверить. Его татуировка блестела, когда он.
Поднимался по лестнице. Дракон пристально посмотрел на него с картины, висящей в спальне.
Из окошка второго этажа он увидел Рибу во дворе.
— ФРЭНСИС.
Долархайд знал, что голос исходит из его комнаты. Это был голос Дракона. Возникшее отчуждение от Дракона сбивало его с толку. Он впервые ощутил его, когда приложил руку к сердцу Рибы.
Никогда раньше Дракон не обращался к нему. Долархайд испугался.
— ФРЭНСИС.
ПОДОЙДИ.
Торопливо сбегая по ступенькам, он старался отгородиться от голоса, зовущего наверх.
Что она могла обнаружить? Ночью упали бабушкины зубы, но он забрал их, когда пошел за водой. Риба не могла ничего слышать.
Магнитная пленка Фредди! Она осталась в кассетнике в гостиной. Долархайд проверил — пленка на месте. Но кассета перемотана на начало, и он не мог вспомнить, сам ли 370 сделал после того, как проиграл ее по телефону в редакцию «Сплетника» или нет.
Она, должно быть, не хочет возвращаться в дом. Долархайд терялся в догадках, что же все-таки могло произойти, пока он спал? Может быть, она чему-то удивилась? А вдруг Дракон спускался вниз? Он знал, как легко можно разодрать ее в клочья.
Женщины видели, как она садилась в его фургон. Варфилд вспомнит, что видел их вместе… Он поспешно оделся.
Риба Макклейн, гуляя по двору, пересекла прохладную полосу тени от ствола дерева и снова вышла на освещенное пространство. Она ориентировалась по солнечному теплу и по шуму оконного кондиционера. Здесь это было не так уж трудно, и она шла, касаясь руками кустарников и высоких цветов.
Облако закрыло солнце, и Риба остановилась. Она прислушалась к звуку кондиционера. Выключен.
Тогда она хлопнула в ладоши, и эхо указало ей направление. Риба нажала репетир часов. Пожалуй, пора будить Д, и отправляться восвояси.
Хлопнула дверь.
— Доброе утро, — сказала она.
Шорох шагов по траве, звяканье ключей.
Долархайд шел так осторожно, словно ее мог сдуть ветер, вызванный его движением. Он видел — Риба совсем не боится.
Она не казалась смущенной, ни пристыженной тем, что они делали ночью. Она и сердитой не казалась. Не бежала от него и не угрожала ему. Может быть, это потому, подумал он, что она не видела мои половые органы.
Риба обняла его, прижавшись головой к широкой, сильной груди.
Он еле выдавил из себя «Доброе утро».
— Мне было так чудесно, Д.
Что обычно говорят в ответ?
— Мне тоже. — Наверное так. Ее надо поскорее увезти отсюда.
— Но теперь мне пора домой, — продолжала она. — Сестра зайдет за мной перед ланчем. Если хочешь, пойдем с нами.
— Мне нужно на фабрику, — ответил он, живо придумав другую ложь вместо заготовленной заранее.
— Я только возьму сумочку.
Только не в дом!
— Я сам принесу ее.
Долархайд плохо соображал от страха и растерянности и не мог решить, как поступить с Рибой. Проклятая раздвоенность.
Риба представляет для него угрозу, но непосредственной опасности пока нет. Два взаимоисключающих друг друга желания лишали его возможности выбора.
И еще он помнил ее ошеломляющее поведение в бабушкиной кровати. Значит, Риба все-таки довольна им.
Долархайд часто не осознавал своих чувств, пока не начинал действовать. Он еще не знал, что испытывает к Рибе Макклейн.
Действие всегда помогало Долархайду обрести ясность мыслей. И неприятный инцидент, возникший на пути к ее дому, немного приоткрыл ему глаза на собственное отношение к Рибе Макклейн.
Там, где бульвар Линдберга вливается в 70-е федеральное шоссе, Долархайд остановился у бензоколонки. Дежурный, мрачный грузный человек, от которого разило перегаром, недовольно хмыкнул, услышав просьбу Долархайда проверить уровень масла.
Масла оказалось меньше нормы. Дежурный сунул один конец шланга в канистру, второй — куда-то под капот.
Долархайд вышел из фургона, чтобы расплатиться.
Дежурный неожиданно начал с энтузиазмом протирать ветровое стекло. Он занимался этим страшно долго.
Риба Макклейн сидела, скрестив ноги, в высоком ковшеобразном кресле, ее платье немного задралось, обнажив колено.
Наконец, дежурный приступил к наружной стороне ветрового стекла с большим интересом разглядывая пассажирку.
Подняв глаза от бумажника, Долархайд взглянул в сторону машины, протянул руку в открытое боковое окно и включил дворники на большую скорость — так, чтобы они били заправщика по пальцам.
— Эй, потише. — Поняв, что его застукали, дежурный подхватил канистру и ретировался. С его лица не сходила насмешливая улыбка.
— Ты, сукин сын. — Так много «с».
— Какого черта вам от меня надо? — Дежурный был примерно такого же роста и веса, как Долархайд, но явно уступал ему в физической силе. Он был слишком молод, чтобы иметь вставные зубы.
Их белизна вызвала у Долархайда приступ раздражения.
— Что случилось с твоими зубками? — тихо спросил он.
— А тебе какое дело?
— Ты что, вырвал их, чтоб угодить своему дружку, педрило вонючий?
Долархайд подошел совсем близко к парню.
— Отвяжись от меня.
— Свинья. Идиот. Болван. Ублюдок.
Долархайд взмахнул рукой, и парень отлетел, ударившись спиной о фургон. Канистра и шланг с наконечником загремели об асфальт.
Долархайд поднял шланг.
— Не убежишь. Поймаю. — Он вынул шланг из канистры и повертел в руках его острый конец. Дежурный побледнел. Лицо Долархайда выражало нечеловеческую жестокость.
На какое-то мгновение Долархайд представил себе, как острый металлический наконечник шланга пронзает грудь мужчины, проникая в самое сердце и высасывая из него кровь. Сквозь ветровое стекло он увидел испуганное лицо Рибы. Она что-то говорила и пыталась нащупать дверную ручку.
— Хочешь, чтоб я сломал тебе что-нибудь, наглая рожа?
Заправщик лихорадочно затряс головой:
— Я не хотел никого оскорбить! Бог свидетель!
Долархайд поднес наконечник к его лицу, взял двумя руками и медленно согнул вдвое. Потом вытянул у парня из штанов ремень и бросил ему под ноги, к упавшим брюкам.
— Не пялься больше своими свинячьими зенками. — Он сунул деньги в карман рубашки заправщика. — А теперь мотай. Но помни, я сумею достать тебя в любое время, стоит мне лишь захотеть.
Глава 36
Пакет с магнитофонной лентой был отправлен из Чикаго в Вашингтон в день смерти Лаундса. Адресат — главное управление ФБР, для передачи Уиллу Грэхему. К субботе пакет доставили по назначению.
В дактилоскопическом отделе на кассете и упаковке не обнаружили ничего полезного.
Копия ленты прибыла в Чикаго послеполуденной почтой. Особый агент Честер принес ее Грэхему в конце дня. К пленке была приложена записка от Ллойда Баумана:
«Анализ голоса показывает, что это действительно Лаундс. Несомненно, он говорит под диктовку. Пленка новая, изготовлена в последние три месяца. Раньше не использовалась. Следовало бы дать прослушать ее доктору Блуму, когда он поправится. Впрочем, это на Ваше усмотрение.
Ясно, что убийца старается запугать Вас.
Полагаю, он еще сделает это неоднократно».
Спасибо за заботу, подумал Грэхем.
Ему не хотелось слушать пленку здесь, в комнате присяжных. Лучше пойти в зал судебных заседаний — там хоть высокие окна и солнце. Только что закончилась уборка, и пылинки еще плясали в косых лучах.
