Пол Клив - Чистильщик
Захожу в лифт. Когда двери уже закрывались, из ближайшей двери вышла уборщица, прямо как будто сама судьба подгадала. Я нажимаю на кнопку, открывающую двери, и выхожу обратно в коридор. Когда наши пути пересекаются, уборщица мне улыбается. Ей около пятидесяти, и у нее измученный вид матери шестерых детей, которой приходится убираться за сотнями взрослых людей по сорок часов в неделю. Ее темные волосы явно крашеные, и выглядит она такой худой, что, если бы я приподнял ее и швырнул в стену, она рассыпалась бы на тысячи кусочков. Я улыбаюсь и киваю в ответ, а потом разворачиваюсь и смотрю, как она останавливается, пройдя мимо нескольких дверей.
Жду, пока она зайдет внутрь, оглядываюсь, чтобы убедиться, что мы одни, захожу за ней, зная, что мне нужно как-то убедить ее отдать мне ключ.
Вытягиваю руку над ее плечом еще до того, как она вообще понимает, что я здесь, и плотно перехватываю ей горло, второй рукой поддерживая ей затылок. Слегка сдавливаю обе руки, чтобы замедлить ее дыхание. Конечно же, она начинает сопротивляться, но быстро прекращает, когда я отмечаю, что это не в ее интересах. Она тут же перестает бороться, и мне кажется, что она через это уже проходила. Может, именно поэтому у нее шестеро детей.
Я ничего не хочу с ней делать. По крайней мере, в сексуальном смысле, потому что она мне в матери годится. Вот простая женщина, просто делает тут свою работу, свою низкооплачиваемую, унизительную работу, как и моя собственная, и вдруг эта работа может стоить ей жизни. Что ж, я дам ей шанс зацепиться за эту жизнь. Пока.
Говорю ей, чтобы она заткнулась, или она умрет. Потом говорю, чтобы она смотрела прямо, что, если обернется и попытается меня увидеть, она умрет. По моему голосу она понимает, что я не блефую.
Прошу у нее ключи. Она подносит руку к поясу, отстегивает их и протягивает мне. Она знает, что за них не стоит умирать. Она думает, что теперь я могу украсть все полотенца и все бесплатное мыло из любого номера. Не убирая руки с ее горла, я запихиваю ключи в карман, толкаю ее вперед и кидаю на кровать. Когда я растягиваю ее на кровати, она даже не жалуется, даже не плачет. Быстро учится. Тогда я снова угрожаю убить ее мужа и детей.
Простыней связываю ей руки и ноги, еще одной накрываю голову.
Говорю ей, чтобы она пролежала так спокойно минут двадцать, потому что я еще вернусь. Может быть, даже раньше. Если она убежит, я найду и убью ее. Если останется здесь, я ее отпущу. Не хочу создавать здесь место преступления. Не могу позволить себе привлечь столько внимания к этому месту. Удовлетворенный тем, что она никуда не спешит, я выхожу в коридор, закатываю уборочную тележку в спальню, чтобы ее никто не увидел, и закрываю дверь.
Вставляю ключ в замок номера детектива Роберта Кэлхауна. Он сейчас ждет меня и, наверное, уже теряет терпение. Я соображаю, что, скорее всего, он прождет меня минут десять сверх установленного времени. Даже если сейчас он выезжает, ему еще надо доехать до города. У меня масса времени, чтобы пошарить в его номере.
Закрываю за собой дверь, погружаясь в полную темноту, потом запускаю руку в карман и вытаскиваю маленький фонарик, который принес с собой. Кухня больше, чем моя, и у Кэлхауна полно всякой утвари, кастрюль и столовых приборов. Вижу, что он сделал себе бутерброд перед тем, как уйти на работу.
Чтобы снизить бюджетные затраты, полицейским приходится самим убираться в комнате, в том числе мыть посуду. Кэлхаун — пятидесятилетний мужчина, в данный момент живущий без жены, а это значит, что посуда его стоит в раковине высокой стопкой и не мылась уже около недели. Наверное, он скорее проживет на фаст-фуде еще пару дней, лишь бы ее не мыть.
Я вытаскиваю нож и кладу его на кухонный стол, рядом с точно таким же, убеждаясь, что они действительно одинаковые. Удовлетворенный, я заворачиваю их в отдельные полиэтиленовые пакетики, аккуратно, чтобы не смазать отпечатки Кэлхауна. Убираю пакеты в карманы, мой нож — в левый пакет, Кэлхауна — в правый.
Отлично.
Роюсь в его ящиках, чемоданах. Несмотря на то что живет он тут больше месяца, его вещи почти не распакованы. Нахожу коллекцию порнографических журналов, пару наручников (стандартный набор — но не для полицейского) и кожаный кляп с резиновым набалдашником, чтобы заставить его или ее замолчать. Подумываю, не прихватить ли с собой, но думаю, что не стоит. В конце концов, меня вполне устраивают собственные методы. Тут еще много других секс-игрушек, некоторые я вообще никогда не видел. У этого человека действительно те еще отклонения, и я начинаю восхищаться им.
Дверь автоматически запирается за моей спиной, когда я выхожу.
Похоже, что горничная пыталась высвободиться, но у нее ничего не получилось. Как я и ожидал. Я прохожу на кухню и нахожу третий нож, идентичный двум предыдущим, и кладу его в еще один пакет.
Вернувшись в спальню, говорю горничной, чтобы она заткнулась и продолжала лежать, отвернувшись. Потом развязываю простыни, кладу ей руку на плечо и протягиваю тысячу долларов. Это однозначно купит ее молчание, и еще мне кажется, что я остался должен, после того как не заплатил Бекки прошлой ночью. К тому же хорошо бы все-таки не создавать еще одного места преступления. Я вижу, как глаза горничной замирают на пачке купюр, а мысли уже тратят их. Я вижу, как она думает, что ей еще надо сделать, чтобы заработать больше.
Я говорю, чтобы она оставалась на месте еще минут пять. Чтобы она кивнула, если понимает меня. Она энергично кивает, не отрывая взгляда от денег. Я кидаю ей ключи на кровать (решение, давшееся мне с трудом, потому что можно было бы здорово развлечься, побродив из номера в номер), разворачиваюсь и ухожу, закрыв за собой дверь. Нож в моем кармане кажется тяжелее того, который я взял первым, хотя они абсолютно одинаковые. Наверное, отпечатки Кэлхауна придают ему вес.
Иногда даже неудобно быть таким компетентным в своем деле. Вернувшись в комнату, я возвращаю свой нож на место, на кухню, а потом мою тот, который взял из номера с горничной, вернув его затем в пакетик.
Впрочем, впереди еще масса дел. Жизнь оказалась бы намного проще, если бы я мог просто вернуться к машине с женским трупом в багажнике, который я припарковал неподалеку. Конечно, я мог бы просто бросить орудие убийства в багажник и позвонить в полицию, но я ведь ее ни разу не пырнул ножом, и если пырну сейчас… что ж, любой патологоанатом, который умеет хотя бы отличить руку от ноги, поймет, что раны были нанесены посмертно. Особенно учитывая, сколько прошло времени. Нет, мне нужен кто-нибудь еще. Кто-то свежий.
Сегодня ночью я пойду прогуляюсь. Не нужно готовить никаких домашних заданий, потому что подготовка не оставляет места для импровизации.
Сегодня предстоит забавная ночь.
Сегодня ночью я буду улыбаться.
В конце концов, я так давно не развлекался.
41
Самое распространенное преступление в Крайстчерч-сити — помимо моды и архитектуры в стиле Старой Англии, нюхания клея, чрезмерно буйной растительности, безответственности водителей за рулем, плохих парковок, отсутствующих парковок, толкущихся пешеходов, дорогих магазинов, зимнего смога, летнего смога, детей, катающихся на скейтбордах по тротуарам, детей, катающихся на велосипедах по тротуарам, стариков, орущих цитаты из Библии всем проходящим мимо, идиотских полицейских, идиотских законов, слишком большого количества пьяных, слишком маленького количества магазинов, лающих собак, лужиц мочи у дверей магазинов по утрам, лужиц блевоты у водостоков и серых тонов, в которые выкрашен весь город, — помимо всего этого, самым распространенным преступлением является кража.
Кражи происходят каждые несколько минут. В основном благодаря подросткам, которые потом вырастут, чтобы стать вооруженными преступниками, которые кончат тем, что в конце концов пристрелят кого-нибудь, чтобы раздобыть достаточно денег для своей ежедневной дозы наркотиков. С частотой краж со взломом может сравниться лишь частота угона машин. Машины крадут почти так же часто, как взламывают дома. Логично было бы предположить, что многие люди обзаводятся сигнализацией. Но они этого не делают. Они предпочитают потратить деньги на дорогие стереосистемы, которые рано или поздно окажутся в дешевом ломбарде. Однако украсть еще одну машину не представляется сложным. Это просто, когда ты знаешь, как это сделать. Это просто, когда ты хорош в этом деле так, как я.
Я еду по окраине города в своей новой машине, в каком-то «форде», небрежно рассматриваю предстающий передо мной товар, ищу что-нибудь, на чем можно было бы испробовать свою способность к импровизации, или, возможно, дом, который показался бы мне незапертым. Идея. Как я знаю из своего опыта, неожиданные идеи часто бывают самыми удачными. Приходится напомнить себе, что это не всегда так.
Мой портфель лежит на пассажирском сиденье, забитый ножами, ножницами и парой плоскогубцев. Этот портфель — как ящик с инструментами для современного серийного убийцы.
