Алан Джекобсон - Винодел
Фридбергу, несомненно, удалось заинтересовать Вейл.
«Психические расстройства… Этим можно объяснить отрезанную грудь».
— И что потом случилось с Билли Тоддом Ланди?
— Мы его допросили, обнаружили много нестыковок. Его видели возле батареи за пару дней до убийства, время смерти примерно совпадало. Жил он неподалеку от Айверс, в соседнем квартале.
— Склонность к насилию?
— Как таблетки закончатся — еще какая склонность! — Фридберг вынул из кармана пачку «Мальборо», постучал по дну, достал сигарету и закурил. — Но тут-то все и пошло наперекосяк. У нас не хватало доказательств, чтобы задержать его, так что пришлось отпустить. — Он облокотился на деревянную подпорку ограды и, глубоко затянувшись, кивнул на «Золотые ворота». — Я вам не рассказывал про мост?
Вейл с Диксон недоуменно переглянулись.
— Уже рассказывали. Ваш приятель его красит.
— Нет-нет. О его, скажем так, темной стороне.
— Не понимаю, — нахмурилась Диксон.
— Это самое популярное место для самоубийств во всей стране. Тысяча двести в год, если не больше, и это только те, о которых мы узнаём. Туман у нас тут стоит густой, к тому же прыгают люди, случается, и по ночам, когда никто не видит, так что многие копы считают это число заниженным. Кто-то вроде бы подвесил к нему сверхчувствительные камеры — и теория подтвердилась. Мрачновато, правда?
— Инспектор, — вместо ответа сказала Диксон, — к чему вы клоните?
— Через два дня после того, как мы выпустили Ланди, он покончил с собой. Прыгнул прямо здесь, возле северной башни.
— Шансы выжить у него были?
— Да кто его знает. Кажется, за все эти годы выжили только пара человек. Скажем так, шансы невелики. Высота — около семидесяти шести метров. К моменту столкновения с водой он развил бы уже скорость до ста сорока километров. — Фридберг, еще раз сладко затянувшись, поднес сигарету к глазам и внимательно ее осмотрел. — Это хотя бы убивает медленно.
— Да, хотя бы медленно, — задумчиво протянула Вейл.
…тридцать девятая
Джон Уэйн Мэйфилд рано закончил «работу»: когда Диксон с Вейл выехали за черту города, он понял, что следовать за ними было бы слишком рискованно. Если бы они заметили его машину в Напе, а потом увидели ее же на трассе, в тридцати милях от города, шансы, что они спишут это на случайность, были бы ничтожно малы.
Поэтому, когда они въехали в Валлехо, а оттуда свернули на трассу 37, Мэйфилд развернулся и поехал домой. Сейчас, у компьютера, за бокалом коллекционного каберне он должен был хорошенько подумать, а также выполнить пару заданий, без которых не сможет совершить свои главные убийства. Он шел на грандиозный риск, и обратной дороги уже не будет. Сейчас еще можно было остановиться. Остановиться и выйти сухим из воды. Несолоно хлебавши.
Нет, думал он, обратной дороги нет…
Даже если он перестанет убивать. А он намеревался продолжать.
Застыв над клавиатурой, он пригубил вина и задержал его во рту. Он упивался сложнейшим букетом, рожденным на уникальной почве Рутерфорда и в его уникальном климате. Потом наконец проглотил вино и очнулся от грез. Работа звала — рискованная и требующая абсолютной концентрации.
Все, что предшествовало этим убийствам, было лишь репетицией. Выбора не оставалось. Он обязан это сделать. Он хотел этого.
Но — погодите…
Его вдруг осенило. Возможно, он поступит по-другому. Прежде чем «нажать на ядерную кнопку», как он про себя это называл, он мог бы дать им еще один шанс, предпринять последнюю попытку. Он все тщательно продумал, изучил и разыграл в ролях все исходы.
Возможно, это все-таки сработает и не придется рисковать. Он будет осторожен, он угодит им… если они угодят ему. Это был обмен. Равноценный, справедливый обмен. Бизнес-сделка.
Если он решит сделать это, то все должно быть как положено. Он позвонил, чтобы выяснить детали, затем поглядел на настенные часы. Копия должна быть готова через час. Времени осталось совсем мало. Он не мог допустить промах, зайдя так далеко. Ведь риск, пускай и сравнительно небольшой, все равно оставался. Он сделал глубокий вдох, пытаясь собраться с мыслями.
Потом открыл новый документ и начал набирать текст.
…сороковая
Попрощавшись с Робертом Фридбергом, Диксон и Вейл ушли с копией досье. Они поехали обратно в Напу на встречу с Йеном Виртом. Диксон напомнила Вейл, что нужно позвонить и, как они и договаривались, предупредить о визите за полчаса.
Когда они свернули на подъездную аллею, заканчивавшуюся у трехэтажного кирпичного дома, Вейл спрятала заметки Виктории Камерон под сиденье и опустила солнцезащитный козырек, чтобы причесаться перед зеркалом. Промозглый ветер у батареи «Спенсер» изрядно растрепал ее волосы.
— Почему ты не сказала, что у меня на голове воронье гнездо?
Диксон, не отрываясь от сложного процесса парковки, ответила:
— Я смотрела на дорогу. Было темно. Не заметила. — Она опустила козырек со своей стороны и тоже поправила волосы. — А ты почему мне не сказала?
— Значит, мы квиты.
Они вышли из машины и направились к входу.
— Умираю от голода, — сказала Вейл и, достав «блэкберри», написала Робби, что хотела бы с ним поужинать — поздно, очень поздно.
Диксон позвонила, и через считаные секунды громадная ореховая дверь распахнулась.
— Вы как раз вовремя, я только что приехал. — Он протянул руку. — Йен Вирт. Проходите.
Вирт оказался довольно высоким, за шесть футов, мужчиной в очках без оправы и с аккуратно подстриженной русой шевелюрой без признаков облысения. Он провел Вейл и Диксон по коридору, выложенному паркетом из мореного дуба, в библиотеку, стены которой тоже были обшиты деревом. У стены стоял резной письменный стол красного дерева, у двери — стол для переговоров, поменьше, но в том же стиле. Вирт жестом предложил дамам присесть в кресла, обшитые тончайшей кожей. На стойке у него за спиной стоял графин с водой и все, что нужно для кофе.
— Кофе? — предложил Вирт.
— С удовольствием, — ответила Диксон и, подозрительно взглянув на дымящийся кофейник, сказала: — Вы же только что приехали!
— Позвонил домработнице, попросил заварить перед уходом.
Пока Вирт разливал кофе по чашкам, Вейл разглядывала библиотеку. Ее внимание привлек большой портрет над столом. Элегантная сепия, роскошная рама.
— Ваш дед? — спросила она.
Вирт, увидев, на что она указывает, расплылся в улыбке.
— Прадед. Йозеф Вирт. Это фото было сделано примерно в тысяча семьсот двадцать пятом году в польском городке Белосток. Бабушка рассказывала, что, по словам человека, составлявшего наше фамильное древо, в начале девятнадцатого века из Польши в США иммигрировали семь семей. Те, кто предпочел остаться, погибли от рук нацистов в тридцать восьмом. Если вам интересно, у меня есть целая книга…
— Мистер Вирт, мне, конечно, интересно, но…
— Пожалуйста, называйте меня просто Йен.
— Хорошо, Йен. Мы очень устали сегодня…
«Мы очень устали за всю эту чертову неделю!»
— Мы просто хотели бы задать пару вопросов, если вы не возражаете.
— Конечно. — Вирт взял со стойки кувшинчик для сливок и поставил его на стол. — Вы говорили, что хотели что-то узнать насчет нашей ассоциации.
Диксон подлила себе в чашку кофе и размешала.
— Мы сегодня беседовали с Кристал, и она рассказала нам о компании «Супер: мобильное бутилирование». Как оказалось, голосование прошло не совсем гладко.
— Можно сказать и так, — осторожно ответил Вирт.
— А как сказали бы вы?
Вирт обхватил свою чашку руками.
— В последнее время среди членов ассоциации возникли разногласия. По правде говоря, мне не стоило бы распространяться…
— Договор о неразглашении, — подсказала ему Вейл. — Кристал нам рассказывала. Не беспокойтесь, мы ничего не записываем и ваших профессиональных секретов не выдадим. Просто в ходе следствия понадобилась эта информация.
— И что вы, позвольте уточнить, расследуете?
Диксон подула на свой кофе.
— Это уже наш профессиональный секрет. Будьте спокойны, это никак не связано с деятельностью членов вашей ассоциации. Думаю, это вообще с вашей ассоциацией никак не связано. Но нам нужно кое-что узнать. Как выразилась Кристал, мы тычем пальцем в небо.
— И как, понравилась она вам? Мне просто любопытно.
Вейл изумленно вскинула брови.
— Кристал? Ну, очень милая женщина. Интересная.
«И тело высший класс. Пристрелить бы ее!»
— Кристал моя бывшая жена. Она вам не сказала?
Вейл на миг потеряла дар речи.
— Нет, — первой пришла в себя Диксон. — Не сказала.
Вирт минуту помолчал, но быстро стряхнул с себя замешательство.
