Джеймс Паттерсон - Явился паук
Они с Гэри помногу болтали, порой целыми часами. Гэри с удовольствием распространялся о своих «подвигах». Похищение он так и называл — «мое детище». Его лучшее дело. Вот ведь! Все делал великолепно, а сам сидит в тюряге для умалишенных.
И вот Роберт Фишенауэр стоит перед дверью гаража. Как говорится, на месте преступления. Железная защелка на двери сильно проржавела. Он надел старые перчатки для гольфа. Это будет трудно объяснить тем, кто может застать его здесь. Не без труда отодвинул задвижку. Отворил плохо поддававшуюся дверь. Пришло время зажечь фонарь.
Ага, Гэри говорил, что деньги в стене справа. В самом дальнем правом углу. Кругом валялись обломки старых сельскохозяйственных машин. За лицо и шею цеплялась паутина. В нос шибал гнилостный запах.
Посередине гаража Фишенауэр приостановился и вслушался, глядя на раскрытую дверь. Где-то в отдалении пролетел самолет. Будем надеяться, что поблизости никого нет. Сколько времени после похищения может ФБР наблюдать за заброшенной фермой? Ну не два же года спустя!
Убедившись, что он в одиночестве, Фишенауэр продолжил свой путь в глубь гаража. Вот оно, заветное место. Работа закипела: для начала он отодвинул в сторону верстак (Гэри предупредил о нем). Вообще Гэри на удивление подробно описал это гнусное местечко, ни одной детали не упустил. В точности отметил, что где лежит, расписал положение каждой доски и каждой поломанной детали.
Взобравшись на верстак, Фишенауэр принялся вытаскивать старые доски из того места, где стена упиралась в потолок. Именно там и было пустое пространство — так описывал Гэри. Он направил луч фонаря на дыру в потолке. Точно — вот они, денежки, часть выкупа! Того выкупа, который Гэри, по их мнению, не получил! Фишенауэр не мог поверить своим глазам: вот деньги, груда денег! Прямо здесь, в гараже!
Глава 78
В начале четвертого утра Гэри Сонеджи-Мерфи прижался лбом к холодным металлическим прутьям, отделявшим его камеру от коридора. Ему предстояло сыграть новую роль. Черт возьми!
Согласно плану, его вдруг начало рвать на идеально вымытый линолеум. Он внезапно заболел. В перерывах между спазмами он звал на помощь.
Тут же принеслись двое ночных дежурных. За Гэри с первого же дня пребывания установили неусыпное наблюдение из-за возможности самоубийства. Лоренс Вольпи и Филипп Холиярд прослужили в федеральной тюрьме много лет, однако плохо представляли, что делать в такой ситуации, особенно в полчетвертого утра.
— Что стряслось, черт побери? — испуганно завопил Вольпи, глядя на растекающееся по полу буро-зеленое пятно. — Да что с тобой, скотина?
— Наверное, меня отравили, — прохрипел Сонеджи-Мерфи, с величайшим трудом произнося каждое слово. — Меня отравили! Я умираю! Боже мой, я умираю!
— Отличная новость, — сказал с ухмылкой Филипп Холиярд. — Жаль, не я додумался. Давно пора отравить ублюдка.
Меж тем Вольпи извлек переговорное устройство и вызвал ночного надзирателя. Пусть-ка начальство поднимет свою задницу. И без того с ним хлопот не оберешься. Такое происходит — да еще в смену Вольпи.
— Опять плохо! — простонал Сонеджи-Мерфи, наваливаясь всем телом на прутья решетки. Его снова сильно стошнило.
Через несколько мгновений прибежал надзиратель. Лоренс Вольпи кратко отчитался перед боссом в своей обычной лаконичной манере:
— Он тут блюет, Бобби. Говорит — траванулся. А хрен его знает — с этих ублюдков станется.
— Я сам сейчас отправлю его в госпиталь, вниз, — заявил Роберт Фишенауэр.
Отлично — в любом случае вся ответственность ложится на Фишенауэра. Именно на это и рассчитывал Вольпи.
— Думаю, ему там сделают промывание желудка. Если еще осталось, чего промывать. Наденьте-ка наручники — на руки и на ноги. Надеюсь, он не в том состоянии, чтобы буянить.
Через несколько мгновений Гэри Сонеджи-Мерфи оказался на полпути к свободе. Тюремный лифт был обит изнутри тяжелыми матерчатыми матами, он полз невероятно медленно в силу своей древности. Сердце Гэри стучало как барабан. Для полноценной жизни ему необходимо немного побыть в напряжении — чтобы в крови повысился адреналин.
— Ты в порядке? — спросил Фишенауэр, покуда лифт с трудом преодолевал пядь за пядью. Их освещала единственная тусклая лампочка, торчавшая из щели между матами.
— В порядке ли я? В каком смысле? Я сам себя делаю больным или здоровым. Сейчас я болен, — пояснил Сонеджи-Мерфи. — Почему эта чертова штука ползет как черепаха?
— Ты что, опять хочешь сблевануть?
— Вполне возможно. Но это очень маленькая плата за все, — со слабой улыбкой сообщил Сонеджи-Мерфи. — Очень маленькая, Бобби.
— Да ладно, — хрюкнул Фишенауэр. — Смотри, держись только подальше от меня, если намерен сблевать.
Лифт перевалил через один этаж, затем еще через один и, не останавливаясь, проследовал в подвальное помещение, где с глухим стуком остановился.
— Если кого встретим — то мы на рентген, он здесь, в подвале, — быстро проговорил Фишенауэр, прежде чем двери лифта успели открыться.
— Я в курсе. Ведь это мой план, — вымолвил Сонеджи-Мерфи.
Было лишь начало четвертого, так что они никого не встретили. Посередине длинного тоннеля, шедшего через весь подвал тюремного здания, находилась низенькая боковая дверца. Фишенауэр быстро отпер ее своим ключом. Еще один краткий отрезок пустого гулкого коридора. Вот и дверь охраны. У Фишенауэра не было от нее ключа. Здесь работенка для профессионала: пусть-ка Фишенауэр убедится, что Сонеджи-Мерфи честно заслужил свою репутацию.
— Давай сюда свою пушку, Бобби. Начинай думать о десяти миллионах долларов. Дальше идет моя часть работы, а ты беспокойся только о денежках.
Вот так: у Сонеджи это прозвучало чрезвычайно просто. Сделай то, сделай это и получи свою долю от десяти лимонов. Фишенауэр неохотно расстался с револьвером. Ему не хотелось думать о том, что он делает. Это единственный шанс покинуть Фаллстон. Последний шанс. Иначе он обречен торчать здесь до конца своих дней.
— Давай, Бобби, здесь нет ничего странного. Ты играешь для Кесслера. Давай, сделай вид, что ты напуган.
— Я и так напуган до смерти.
— Еще бы, Бобби. Ведь у меня в руках твоя пушка.
По ту сторону двери находились два тюремных охранника. Через окошко из толстого плексигласа им представилась неправдоподобная картина: там был Сонеджи-Мерфи и с ним надзиратель Боб Фишенауэр. Сонеджи был скован наручниками, но в руках он держал револьвер, приставленный к левому виску надзирателя. Охранники повскакивали с мест и направили свои револьверы на плексигласовое окошечко, но сделать ничего не могли.
— Вы сдохнете сию же минуту, — вдруг истерически завопил Гэри; — если сейчас же не откроете эту поганую дверь!!! Ну!
— Пожалуйста! — прокричал Фишенауэр своим коллегам. Он перетрусил — Сонеджи вдавил дуло револьвера ему в висок. — Он убил Вольпи наверху!
Старший охранник Стивен Кесслер принял решение меньше чем за пять секунд. Он быстро повернул дверной ключ. Кесслер дружил с Фишенауэром — на это и рассчитывал Сонеджи. Тут все было продумано: он знал, что Роберт Фишенауэр обречен работать в тюряге до конца жизни — словно заключенный. Он здесь как в ловушке. Сонеджи был осведомлен о злобе и разочарованиях Фишенауэра и делал на это ставку. Он был наихитрейшим из всех жуликов, каких приходилось встречать Фишенауэру в своей жизни. Он пообещал жалкому тюремному поденщику сделать его миллионером.
Вдвоем они рванули к машине Фишенауэра, стоявшей близ ворот. Дверца нарочно была оставлена незапертой.
— А неплохая тачка, Бобби, — ласково похвалил Сонеджи-Мерфи. — Ничего, скоро прикупишь себе «ламборгини». Два или три, ежели пожелаешь.
Сонеджи улегся на заднем сиденье под старым одеялом, на котором обычно спала колли Фишенауэра. Тряпка провоняла псиной.
— Давай, выбирайся из этой мышеловки, — скомандовал он оттуда.
«Понтиак» рванул с места. Менее чем в миле от территории тюрьмы они сменили машину: в нужном месте ждал «бронко». Они впрыгнули вовнутрь и через несколько минут уже мчались по шоссе. Транспорта в это время немного, но достаточно, чтобы затеряться.
Менее чем через полтора часа «бронко» свернул на заросшую дорогу, которая вела к старой ферме в Мэриленде. В течение поездки Сонеджи-Мерфи позволил себе посмаковать свой славненький изысканный планчик. Он наслаждался мыслью, что пару лет назад сообразил оставить в гараже немного наличности. Разумеется, не выкуп. Это были деньги на всякий случай. Очень дальновидно с его стороны.
— Мы уже на месте? — раздался из-под одеяла голос Сонеджи.
Фишенауэр сразу не ответил, но Сонеджи уже все понял по колдобинам на дороге и вольготно развалился на заднем сиденье. Теперь он на свободе. Он непобедим!
— Пришло времечко разбогатеть, — рассмеялся он в голос. — Ты вообще намерен когда-нибудь снять с меня наручники?
