Фриц Лейбер - Дьявольская сила
Но откровенное недоверие Джонса и его шутки по поводу таких безответственных заявлений разрушили установившуюся было сердечность и радушие в их отношениях. Было ясно, что Роджерс относится к себе очень серьезно: теперь он стал подозрительным и угрюмым и продолжал терпеть Джонса лишь благодаря своему упорному стремлению преодолеть его вежливый самодовольный скептицизм. Он продолжал рассказывать о страшных забытых ритуалах и жертвоприношениях безымянным древним богам, то и дело подводя своего гостя к той или иной зловещей фигуре и отмечая детали, которые не смогло бы воспроизвести даже наивысшее человеческое мастерство. Джонс продолжал свои визиты, влекомый каким-то непонятным очарованием, хотя и знал, что утратил уже былое расположение хозяина музея. Время от времени он пытался ублажить Роджерса притворным согласием с каким-нибудь его сумасшедшим заявлением, но хозяин музея, суровый и непреклонный, редко давал себя обмануть.
Позднее, уже в начале осени, напряжение в их отношениях достигло наивысшей точки. В один из сентябрьских дней Джонс случайно зашел в музей и, бродя по темным коридорам, все ужасы которых были теперь до мелочей знакомы ему, вдруг услышал отчетливый звук, доносившийся со стороны мастерской. Остальные посетители тоже услышали его и невольно вздрогнули, когда гулкое эхо разнеслось под мрачными сводами. Трое служителей обменялись многозначительными взглядами. А один из них — темноволосый, молчаливый, похожий на иностранца парень, работавший ассистентом Роджерса — загадочно улыбнулся, и эта улыбка озадачила даже его коллег, неприятно задев что-то в сознании Джонса. Со стороны мастерской отчетливо прозвучал душераздирающий пронзительный собачий визг, который могло издавать лишь насмерть перепуганное, умирающее в муках животное. Даже в нормальной обстановке было бы невыносимо слышать этот полный страдания звук, а в мрачной атмосфере подземелья он казался вдвойне ужасным. Джонс прекрасно знал, что вход в музей с собаками запрещен.
Он тут же направился к двери, ведущей в мастерскую, но неожиданно навстречу ему двинулся тот самый смуглый ассистент и жестом остановил его, заговорив мягким голосом с чуть заметным иностранным акцентом.
— Мистер Роджерс, — как бы извиняясь, сказал он, не скрывая при этом легкой усмешки, — ненадолго вышел, строго наказав не пускать никого в мастерскую во время его отсутствия. Что же касается визга, то он, несомненно, доносился откуда-то с улицы. В округе бродит немало бездомных собак, и их драки бывают порой на удивление шумными. Как вам известно, нигде в музее собак нет. Но если вам так необходимо повидаться с мистером Роджерсом, то вы сможете увидеть его незадолго до закрытия.
Сразу же после этого Джонс выбрался из подземелья наружу и самым тщательным образом исследовал окрестные трущобы. Ветхие покосившиеся здания, когда-то бывшие жилыми, а теперь в большинстве своем переоборудованные под магазины и склады, все были очень старыми. Некоторые из них, с островерхими крышами, восходили, казалось, еще к эпохе Тюдоров. Из всех подвалов и подворотен поднимались густые зловонные испарения. Рядом с обветшалым зданием, в подвале которого находился музей, был узкий проход, в который и вошел Джонс, осторожно ступая по вымощенной булыжником мостовой, в надежде попасть на видневшийся из окон мастерской задний двор, чтобы выяснить все же, откуда мог исходить этот жуткий визг. Начинали сгущаться сумерки. Темный двор окружали высокие глухие стены, казавшиеся еще более мрачными, чем осыпающиеся фасады старых, зловещего вида зданий. Джонс не заметил вокруг ни единой собаки, что очень удивило его. Трудно было поверить, чтобы после такой драки не осталось никакого следа.
Несмотря на утверждение ассистента о том, что в музее собак нет, Джонс с тревогой посмотрел на три маленьких окна мастерской — узкие горизонтальные прямоугольники, выходящие во двор почти на уровне тротуара. Грязные пыльные стекла безразлично глядели на мостовую и походили на затуманенные глаза дохлой рыбы. Слева от окон стертые каменные ступени вели к темной двери, запертой на тяжелый засов. Непонятное побуждение заставило Джонса пригнуться к сырой потрескавшейся мостовой и заглянуть внутрь в расчете на то, что плотные зеленые шторы могут кое где оказаться незадернутыми. Стекла покрывал толстый слой пыли, и когда Джонс протер их носовым платком, то увидел, что никакие шторы не мешают обзору. Правда, в подвале было настолько темно, что поначалу он ничего не смог разглядеть. Однако, медленно переходя от одного окна к другому, вскоре он начал различать призрачные очертания знакомых предметов. Прежде всего стало ясно, что внутри никого нет. Но когда он дошел до последнего окна, ближайшего ко входу, в дальнем углу комнаты показался слабый отсвет, что повергло Джонса в изумление, ибо никакого света там не должно было быть. Насколько он помнил, все лампы, печи и горелки находились в других местах. Приглядевшись, он заметил, что светящееся пятно имеет форму прямоугольника, и в — голове его мелькнула догадка. Именно в этом углу мастерской и располагалась та массивная дощатая дверь с неестественно большим висячим замком. Джонс никогда не видел ее открытой. И как раз на ней был нарисован тот самый таинственный и зловещий знак, который он встретил однажды в древней запрещенной книге о черной магии. Должно быть, теперь дверь была открыта — свет шел именно оттуда. И теперь в нем с новой силой вспыхнуло любопытство — куда ведет эта дверь, что скрывается за ней?
Джонс бесцельно бродил по мрачным пустым переулкам до тех пор, пока стрелки часов не стали приближаться к шести, и тогда он вернулся в музей, чтобы нанести визит Роджерсу. Он и сам не мог понять, зачем ему так понадобилась эта встреча именно сейчас. Возможно, в его подсознании возникли какие-то смутные подозрения, вызванные тем жутким собачьим визгом или, может быть, светом, шедшим из загадочной двери, всегда закрытой на тяжелый висячий замок. Когда он снова появился в музее, служители уже уходили, и Джонсу показалось, что Орабона — смуглый ассистент-иностранец — посмотрел на него с каким-то странным любопытством. Джонсу не понравился этот взгляд, хотя он уже много раз видел, что ассистент точно так же смотрит и на самого Роджерса.
Что-то неприятное таилось в этом безлюдном, покинутом всеми сводчатом зале. Джонс быстрым шагом миновал его и постучался в дверь мастерской. Ответа он дождался не сразу, хотя изнутри слышался отчетливый звук шагов. Наконец, после вторичного стука, замок щелкнул, тяжелая дверь неохотно, со скрипом раскрылась, и перед Джонсом предстала сутулая фигура Джорджа Роджерса.
Глаза его горели. С первого же взгляда было ясно, что хозяин музея находится в состоянии необычайного возбуждения. В его приветствии чувствовалось раздражение, вызванное неожиданным визитом, но оно явно боролось в его душе с каким-то злорадным торжеством. Роджерс сразу же завел разговор о вещах страшных и невероятных.
Живущие поныне безымянные древние божества, кровавые жертвоприношения, естественное происхождение некоторых музейных чудовищ — все его обычные заявления на этот раз были произнесены тоном куда более уверенным, чем прежде. Очевидно, подумал Джонс, безумие бедняги прогрессирует. Время от времени Роджерс бросал многозначительные взгляды то на тяжелую запертую дверь, то на лежавший на полу возле нее кусок грубой материи, под которым скрывался какой-то небольшой предмет. Джонс чувствовал нарастающую тревогу, и чем дальше, тем сильнее сомневался, что ему стоит упоминать сейчас о тех странностях, которые он заметил днем, и из-за которых, собственно, и пришел сейчас сюда.
Хриплый замогильный бас Роджерса эхом разносился под высокими каменными сводами.
— Помните ли вы, — кричал он, — что я говорил вам о том разрушенном городе в Индокитае, где жил Тхо-Тхос? Вам пришлось все-таки согласиться с тем, что я действительно был там, когда вы увидели фотографии, даже если вы и продолжаете считать, что я сделал то продолговатое плывущее существо из воска. Эх, если бы вы только видели, как оно извивалось в том подземном озере, как это видел я!.. Однако теперь у меня есть нечто более существенное. Я никогда не рассказывал вам об этом, поскольку хотел кое-что доработать, прежде чем делать какие-то заявления. Когда вы увидите фотографии, вы поймете, что изображения местности не могут быть подделкой, и, кроме того, мне кажется, у меня есть еще один способ доказать, что Оно не является очередной моей выдумкой, воплощенной в воске. Вы не могли видеть Его, поскольку эксперименты не позволяли мне выставить Это для обозрения.
Тут Роджерс как-то странно посмотрел на запертую дверь.
— Все началось с того, что я прочитал восьмую главу книги «Пуахотик», описывающую некоторые древние ритуалы, — продолжал он. — Подробно изучив их, я понял, что они могли иметь только одно назначение. В давние времена, еще до появления первых людей, на крайнем севере существовали подобные твари, и это была одна из них. Нам пришлось проделать долгий путь сперва до Аляски, а затем из Форт-Мортона в Ноатак. И тварь оказалась именно там, где мы и предполагали. Мы увидели гигантские руины, занимающие огромную площадь. Многое было уже полностью разрушено временем, ведь прошло больше трех миллионов лет. Да и легенды эскимосов за долгие годы обросли многочисленными новыми подробностями и небылицами. Мы не смогли нанять проводников из местных жителей, и нам пришлось возвращаться на санях в Ном, чтобы найти помощников там. Северный климат плохо подействовал и на Орабону — он стал замкнутым и раздражительным. Позже я расскажу вам, как мы нашли Его. Когда мы взорвали ледяные глыбы в самом центре развалин, то прямо в том месте, где мы и ожидали, оказалась лестница. Никто из нашей экспедиции не отважился спуститься вниз, и это было только на руку нам с Орабоной. Он, правда, и сам трясся, как осиновый лист — вы бы никогда этого не подумали, судя по тому надменному виду, с каким он расхаживает тут по музею. Но дело в том, что он достаточно хорошо знает древние рукописи, чтобы страх его не был беспочвенным. Солнечные лучи не проникали внутрь подземелья, но мы хорошо видели все в свете факелов. Повсюду валялись кости тех несчастных, кто пытался попасть сюда задолго до нас — многие тысячелетия назад, когда климат здесь был еще теплым. Некоторые из этих костей принадлежали существам, которых трудно даже вообразить. Пройдя три лестничных марша, мы обнаружили трон из слоновой кости, о котором столько говорилось в рукописи. И я скажу вам больше — трон не был пустым, как вы, должно быть, подумали. Существо, восседавшее на нем, не шевелилось. Мы знали, что для восстановления сил ему нужна жертва. Но в тот момент решили не будить Его, пока не доставим в Лондон. Орабона и я отправились наверх и притащили оттуда огромный ящик. Когда мы упаковали Его, оказалось, что нам не под силу с таким грузом преодолеть три пролета лестницы. Ступени были слишком большими для человека, и, кроме того, ящик оказался чертовски тяжелым. Нам пришлось звать остальных. Они спускались вниз с неохотой, но, к счастью, самое страшное уже находилось под замком в деревянной коробке. Мы сказали им, что там партия образцов украшений из слоновой кости — обычные археологические находки. Увидев резной трон, они, возможно, поверили нам. Странно, что никто из них не подумал, будто мы нашли спрятанное сокровище, и не потребовал своей доли. Наверное, позже, в городе, они рассказывали о наших похождениях довольно необычные вещи. Однако я сомневаюсь, чтобы кто-то из них когда-либо осмелился вернуться в эти развалины, даже за бесценным огромным троном.
