Рик Рид - Епитимья
— Конечно, сэр. Это был белый молодой парень с кудрявыми темными волосами, лет примерно пятнадцати. Очень, очень толстый, в очках, и у него на лице было много прыщей. Очень неприятного вида, право же.
Дуайт продолжал говорить, а офицер записывать. Они обещали Дуайту, что будут начеку.
— А пока что, — сказал светловолосый, — будьте повнимательнее, входя и выходя из дома. То же — и с гаражом.
— Спасибо, спасибо. Эта мысль только что пришла мне в голову. Конечно, я буду поступать именно так.
Направляясь к своей машине, офицеры оглянулись и посмотрели на него: светловолосый со скромной улыбкой, будто все это позабавило его; лицо темноволосого было бесстрастным. Приоткрыв дверцу машины, светловолосый бросил:
— На вашем месте я бы обратился к доктору.
Дуайт молча улыбался офицерам, когда их машина отъезжала от его дома.
Он обошел гараж — все его тело покрылось липкой испариной. Потом выглянул наружу — не вернулись ли полицейские проверить, что он будет делать после их отъезда.
Вроде бы все пока хорошо. Дуайт отер пот со лба, сел на пол и вытянул ноги, опираясь спиной о стену. Он размышлял, как незаметно вывести из машины ребят и переправить их в подвал. Надо выбрать такое время, когда соседи займутся своими делами. Главное — не торопиться и не принуждать себя ни к чему, чего не хочется делать. Ему не хотелось думать о том, что сюда уже приезжала полиция, что молодой человек знает его имя и место, где он живет. А если знает один — могли знать и другие. Не хотел он думать и об этой чертовой Элис Мартин — что она там могла, а чего не могла увидеть из своего окна. Дуайт тряхнул головой, стараясь привести мысли в порядок, остановить их разбегающийся поток. Ему хотелось хотя бы минуты покоя. А тут еще тетя Адель... Что она сказала бы обо всем этом? Скрестив руки на груди, он раскачивался из стороны в сторону, тщетно пытаясь не думать ни о чем вообще.
Но как можно выкинуть из головы все? Хотя бы то, что он оператор на компьютере в «Ансел-Голдбэк маркет резерч», где он не появлялся уже две недели. С тех самых пор, как этот маленький Джимми Фелз поджег его. Он не отвечал на телефонные звонки, не подходил к двери. Однажды днем Джейн Клингинсмит, его босс, пришла после работы с визитом. Как это унизительно, думал он, сидя скорчившись под окном в темной гостиной, с незажженным светом. В такой позе он и сидел все время, пока она ходила вокруг дома, заглядывая в окна и трезвоня в дверь. Неужто этой глупой сучке не стало понятно сразу же, что в доме никого нет?
Завтра же, в понедельник, он должен позвонить в офис и сказать, что бросает работу. Какое-то время можно как-нибудь продержаться, жить на сбережения.
Но к чему сейчас эти дурацкие мысли? Ведь он хотел только отдыха.
Но чем дольше он продолжал сидеть, тем больше мыслей и беспокойства вселялось в его сознание. Ему стало тошно. Он встал и направился к багажному отсеку пикапа. Нащупав в кармане ключи, Дуайт открыл крышку со словами:
— Скоро я кончу со всем этим.
И его слова потонули в крике тети Адели, крике, который заглушил все, в том числе вой ветра, который пробивался сквозь щель в боковом окне гаража. Тетя была согласна с ним!
Мирэнда почувствовала какое-то движение воздуха и пошевелилась. Она, кажется, заснула. Скорее потеряла сознание. Все, что она могла вспомнить, — пламя и жара. Этот сон, очевидно, был навеян духотой в багажнике, где они с Эвери оказались как в темной ловушке. Декабрьский холод не проникал сюда, и пот заливал ее лицо, капал со лба и носа, струился по щекам, одежда прилипла к телу. Она не смогла даже повернуться, чтобы снять пальто.
Сзади на нее наваливался Эвери, а спереди свободу движений ограничивала холодная крышка багажника. Руками она тоже не могла двинуть: они были скрещены у нее перед грудью.
Спина болела, особенно ныла поясница. Эвери буквально вжимался в нее, мыча что-то сквозь пластырь, залепивший его рот.
Заткнись, Эвери, думала Мирэнда. Оттого, что он скулил и судорожно двигался, боль в спине становилась сильнее.
Когда она услышала, как открывается крышка багажника и снаружи суетится этот тип, голова Мирэнды вдруг стала пустой: ни единой мысли, никаких чувств.
Она только напряглась, почувствовав, как его руки шарят по лодыжкам и распутывают веревку, привязывающую ее к Эвери. Схватив Мирэнду за лодыжки, человек втащил ее в гараж — на полу гулял холодный ветер.
— Спокойно, — сказал он, срывая липкую ленту с ее губ одним болезненным рывком.
Она задохнулась от притока воздуха. Втягивала его в легкие, и он казался ей чистым, как родниковая вода где-нибудь за городом, хотя, конечно, был полон выхлопных газов. Девушка пила воздух, и ее легкие медленно наполнялись им, потом она с удовольствием выдыхала его и вдыхала снова. И это простое удовольствие дышать свежим воздухом казалось радостью. Она подняла глаза вверх — ее мучитель ухмылялся, глядя на нее сверху вниз.
И ее охватил ужас. Да он же безумный. Бледная радужная оболочка его глаз, казалось, поглотила зрачки, а лицо казалось багровым на фоне темной щетины на давно небритом лице. Ни дать ни взять — один из тех бездомных, что ночуют в переулках их родной окраины. Рана на лбу почернела и покрылась коркой запекшейся крови.
И улыбка хищная, из фильма ужасов. Мирэнда отвела глаза, успокоила жадное дыхание и стала ждать — что будет дальше?
От его прикосновения к ее руке она поежилась.
— Пошли, — сказал он. — Пора устраиваться.
Развязав запястья девушки, он помог ей выбраться из пикапа и твердо встать на ноги. Боль пронизала спину. Она прикусила губу, чтобы не закричать.
— Пойдешь сама или мне придется нести тебя?
Наплевать на то, что спину сводило судорогой, что жутко болели мускулы, — она предпочитала идти самостоятельно. Только чтобы он не подходил близко, а тем более не нес ее. Отекшие ноги онемели и были как деревянные. Пол поплыл под ногами, стены вращались. Почему это случилось с ней?
— Ну, пошли, юная леди. И помни — ни звука.
Мирэнда сделала шаг вперед, пол качнулся, как океанская волна, колени подогнулись, и она упала раскинув руки, пытаясь удержать равновесие. Когда она оказалась на полу, на ее запястьях что-то щелкнуло. Сверху по руке метнулась жаркая волна боли, но она подавила крик.
— Жалкие сосунки, — раздраженно сказал тип, — ничего-то вы сами не можете. — Он как бы в отчаянии воздел кверху руки. — Придется помочь.
Ухватив ее за шиворот, он поволок безвольное тело.
Мирэнда с трудом дышала, воротник врезался в шею.
Но инстинктивно она уже понимала, что бороться или жаловаться — только ухудшать свое положение. И поэтому старалась дышать ровно, не обращая внимания на резкую боль в запястье.
Когда он отпустил ее, она упала, сильно ударившись головой о цементный пол. Он открыл дверь со словами «Voila! Подвал». Подвал вроде бы нормальное слово, для обозначения обычного для каждого дома помещения. Почему же сейчас оно прозвучало так зловеще? Пока она успела что-то сообразить, жестокая рука снова подняла ее за ворот пальто и потащила вниз по деревянной лестнице.
Все закружилось у нее перед глазами, она опрокинулась вниз головой и полетела, считая ступеньки, больно ударяясь о них затылком. Не в силах сдержаться, она Громко вскрикнула, падая на пол подвала.
Он быстро догнал ее. И она снова закричала, когда он с силой пнул ее в живот.
— Я уже говорил тебе, — сказал он будничным тоном, — чтоб ты не шумела. Ты поняла меня?
И Мирэнда едва выдохнула:
— Да.
Засунув костяшки пальцев в рот, она укусила их до крови.
А Эвери, лежа в пикапе, недоумевал: почему этот тип не приходит за ним и что случилось с Мирэндой... Наверное, его черед наступит за ней. Интуиция подсказывала ему, что расправа с Мирэндой займет много времени, но душа его стонала и кричала — так хотелось ему вырваться на волю.
Когда Эвери наконец услышал приближающиеся шаги, он весь напрягся и попытался забиться в самый дальний угол. Ведь неизвестно, что ждет его там, наверху.
Крышка отскочила, и Эвери зажмурился.
— Давай-ка, парень. Я не такой уж плохой. Поверни сюда голову и посмотри на меня. Бывают куда хуже меня.
Эвери медленно повернул голову, сощурившись от хлынувшего на него света. Глядя сверху вниз на Эвери, тип улыбался. Эвери открыл глаза пошире. Мучитель развязал его и сорвал ленту с губ.
— Можешь сесть, сынок?
Непонятно почему, Эвери почувствовал, что ему хочется заплакать. Но надо задушить слезы, загнать их внутрь.
— Так в чем дело, сынок? Ты можешь сесть? Эвери перекатился ближе к двери.
— Думаю, что смогу...
Он ухитрился принять сидячее положение, хотя спина у него болела, и от боли он прикусил язык, пытаясь подавить мучительные спазмы в мышцах и встать на ноги.
