Джеймс Паттерсон - Прыжок ласки
Я заерзал на стуле, нахмурился и сузил глаза. «Ну, вот, начинается!» – пронеслось у меня в голове.
– Детектив Кросс раскрыл не одно сложное дело, – бойко начал Питтман, но на этом положительная часть его речи и закончилась. В его словах я не услышал похвалы, но был благодарен хотя бы за то, что он не стал с ходу набрасываться на меня.
Халперн сдержанно кивнул:
– Изменилось ли что-нибудь в поведении детектива Кросса в последнее время, и как это сказалось на его работе?
Питтман мельком взглянул на меня и продолжал:
– Пропала женщина, с которой он встречался, во время их совместной поездки на Бермуды. С тех пор детектив Кросс стал рассеянным, вспыльчивым, одним словом, сам не свой.
Неожиданно мне захотелось вскочить с места и возразить ему. Ведь Питтман ничего не знал о наших отношениях с Кристиной.
– Мистер Питтман, скажите, не подозревался ли детектив Кросс по поводу исчезновения его подруги миссис Кристины Джонсон?
Питтман понимающе кивнул.
– Это стандартная полицейская процедура. Я уверен, что его подвергали допросу.
– Скажите, как именно изменилось его поведение на работе после исчезновения подруги?
– У него пропала способность сосредотачиваться. Он стал прогуливать работу. У нас все это отмечено в журналах.
– Детективу Кроссу было рекомендовано обратиться за профессиональной помощью к врачам?
– Разумеется.
– Вы сами советовали ему немного подлечиться?
– Да. Мы работаем с ним уже много лет. Но сейчас он находится в состоянии стресса.
– Это серьезный стресс? Можно так сказать?
– Конечно. И в последнее время ему не удается раскрыть ни одного дела.
Халперн снова понимающе закивал.
– За пару недель до убийства Хэмптон вы отстранили от работы нескольких его приятелей, не так ли?
Взгляд Питтмана стал мрачен.
– К сожалению, мне пришлось так поступить.
– За что же вы так наказали их?
– Детективы самостоятельно взялись расследовать убийства, которые не входили в компетенцию нашего отдела.
– Можно ли сказать, что они начали работать по своим собственным правилам, напоминая линчевателей из «комитета бдительности»?
Кэтрин Фитцгиббон поднялась и заявила свой протест, но судья Феско отклонил его.
– Ну, я даже не знаю, – пожал плечами Питтман. – «Линчеватели», пожалуй, уж слишком сильное слово. Но они действовали без надлежащего контроля. Кстати, это дело до сих пор находится на стадии расследования.
– Являлся ли детектив Кросс участником группы, которая работала по своим собственным правилам в раскрытии убийств?
– Я не уверен в этом. Но я обсуждал с ним эту проблему. Мне показалось, что в то время его нельзя было отстранять от дел. Однако я предупредил его обо всех последствиях и отпустил. Может быть, мне не следовало этого делать.
– У меня больше нет вопросов.
«А больше и не надо», – подумал я.
Глава восемьдесят пятая
Вечером после заседания суда Шефер чувствовал себя на высоте. Он буквально летал от счастья. Ему казалось, что еще немного – и он выиграет. Сейчас ему было одновременно и хорошо, и плохо. Джеффри припарковал машину в темном гараже под домом Бу. Большинство маньяков даже не подозревают о том, что творят безрассудные поступки, но Шефер сознавал это. «Виражи» в его поведении не появлялись ниоткуда, и он знал, что они продолжают становиться все круче, подводя его к критическому состоянию.
Сознавал он и то, насколько опасно было для него появляться в Фаррагуте. Но его влекло на место преступления, как и положено. А еще ему очень хотелось отправиться сегодня же на юго-восток, хотя это было бы чересчур рискованно. Охота пока что была для него под запретом. Но он уже успел продумать этот момент и запланировал на ближайшее время нечто другое.
Конечно, казалось весьма необычным, что обвиняемый в тяжком преступлении просто так разъезжает по городу. Но это также являлось условием его отказа от дипломатической неприкосновенности. У обвинения не оставалось другого выбора: если бы они не согласились предоставить ему некоторую свободу действий, то не могли бы даже попытаться посадить его в тюрьму.
Шефер зашел в лифт вместе с одним из жильцов, которого он неоднократно встречал здесь, и поехал на десятый этаж в квартиру Бу. Подойдя к заветной двери, он нажал кнопку звонка и принялся ждать. Очень скоро Шефер услышал шаги по паркету. Сейчас начнется первое действие сегодняшнего представления.
Он знал, что она внимательно разглядывает его в глазок, точно так же, как он изучал детектива Кросса тем самым вечером, когда Пэтси Хэмптон получила по заслугам. После этого Шефер еще пару раз виделся с Бу, но потом эти встречи прекратились.
Когда Джеффри решил порвать с ней отношения, Бу чуть было не сошла с ума. Она постоянно звонила ему то домой, то на работу, и без конца на мобильный телефон, когда Джеффри находился в машине. Наконец, он не выдержал и был вынужден сменить номер. Бу вызывала у него в памяти незабвенный эпизод из фильма «Роковое влечение» с участием Глен Клоуз.
Сейчас, стоя у двери, Шефер размышлял о том, сможет ли он теперь оказывать на Бу прежнее влияние. Она была совсем не глупой женщиной, и в этом заключались ее проблемы. Уж слишком много она думала. Большинство мужчин, особенно туповатые американцы, не любят сообразительных женщин, и это еще больше бесило ее.
Джеффри прислонился лицом к двери, ощутив щекой приятную прохладу обивки. Внимание, представление начинается. Действие первое.
– Я просто изнемогал без тебя, я так хотел встретиться поскорее, Бу! Ты не представляешь, что значит, жить и не видеть тебя. А знаешь, как мне было трудно вырваться? Одна ошибка, один промах, и они могут использовать это против меня. И вот тогда-то мне наступит конец. И что хуже всего, так это сознавать, что я абсолютно невиновен. И ты прекрасно знаешь это. Ведь в тот вечер мы с тобой беспрестанно болтали по телефону, пока я подъезжал сюда. И ты, конечно, понимаешь, что я просто не мог бы убить детектива. Элизабет? Бу? Ну, скажи мне хоть что-нибудь! Отругай меня, если хочешь. Дай выход своей злости… Доктор!..
Ответа не последовало, и такая реакция Бу даже больше устраивала Шефера. Его мнение о ней немного улучшилось. Казалось, она переживала все происходящее даже больше, чем он сам.
– Ты же понимаешь, какие у меня сейчас трудные дни, и через что мне пришлось пройти. Ты – единственная, кто может понять меня. Ты очень нужна мне, Бу. Только ты понимаешь, как мне плохо. У меня маниакальное состояние, я в депрессии, я двухполюсный или как это называется по-научному… Бу?
После этого Шефер разрыдался, хотя это чуть не заставило его тут же расхохотаться над самим собой. Он издавал всхлипывания, очень точно имитирующее настоящее несчастье. Потом присел на корточки и обхватил голову руками. Джеффри сознавал, что в актерском мастерстве он сумел превзойти многих профессионалов, снимавшихся в кино и получавших за то же самое немалые деньги.
Наконец дверь в квартиру слегка приоткрылась.
– Кто там? – громким шепотом произнесла Бу. – Бедному Джеффу плохо? Какое безобразие!
«Ну и сучка!» – пронеслось в голове Джеффри. Однако он не мог сейчас ничего предпринять, ведь скоро доктор Кэссиди будет давать свидетельские показания в суде. Вот потому-то она и нужна была ему сейчас, как будет нужна и потом, в суде. – Ну, здравствуй, Бу, – нежно произнес он вполголоса.
Глава восемьдесят шестая
Итак, начиналось следующее действие вечернего представления.
Бу смотрела на Джеффри своими огромными темно-карими глазами, которые теперь казались двумя кусками драгоценного янтаря, который она покупала в самых роскошных магазинах. Бу успела похудеть за это время, но зато теперь была более желанной, как будто отчаявшейся и страдающей от любви. Сегодня на ней были надеты спортивные синие шорты и элегантная шелковая кофточка розового цвета. Кроме того, было почти видно, как все ее тело обволакивает невыносимая боль.
– Ты истерзал мне всю душу! Никто раньше так не смел поступать со мной, – прошептала Бу.
Джеффри держал себя в руках. Ему надо было блестяще сыграть эту роль, чтобы получить достойное вознаграждение.
– Я борюсь за собственную жизнь. Клянусь, я теперь часто думаю о том, как убить себя. Неужели ты так ничего не услышала и не поняла? Или ты хочешь, чтобы твое имя склонялось в дешевых газетенках? Вот почему я все это время не контактировал с тобой.
Она засмеялась, и в этом смехе прозвучали одновременно и горечь, и надменность.
– Что ж, этого все равно не избежать. После того как я выступлю в суде, все газеты заговорят обо мне. И тогда мне уж точно не скрыться от вездесущих фотокоресспондентов.
Шефер закрыл глаза:
– Ну, давай пока не будем говорить о неприятностях, дорогая.
Она тряхнула головой и нахмурилась:
