Кэтти Райх - Уже мертва
По бокам туловища я приложила руки, к нижней части – ноги. Солнечный свет на конечности, хранившиеся в плотно закрытом пакете, не попадал, поэтому они не иссушились, как ребра и позвоночник, и их покрывали разложившиеся мягкие ткани. Я старалась не обращать внимания на влажные бледно-желтые дорожки, образовывавшиеся под каждой рукой и ногой жертвы, пока я осторожно переносила их из пакета на стол. Когда на труп попадает свет, из него начинают выползать личинки. Вот и сейчас личинки падали на стол, со стола на пол, прямо к моим ногам, медленным нескончаемым дождем. Блекло-желтые корчащиеся зернышки. Я старалась не наступать на них. Никак не могу привыкнуть.
Я взяла планшет и принялась заполнять форму.
Имя: Inconnue. To есть – неизвестно.
Дата проведения аутопсии: 3 июня 1994 года.
Следователи: Люк Клодель, Мишель Шарбонно. Отдел убийств, полиция города Монреаль. Сокращенно КУМ.
Добавляя номер полицейского отчета, номер морга и номер "Лаборатуар де медисин легаль", или сокращенно ЛМЛ, я с уже привычным негодованием размышляла над пренебрежительной безразличностью существующей системы. Когда человек погибает насильственной смертью, он лишается всего личного. У него отнимают не только жизнь, но и достоинство. Тело обрабатывают, обследуют, фотографируют и на каждом этапе обозначают новым набором цифр. Жертва становится уликой, экспонатом для полицейских, патологоанатомов, специалистов судебной медицины, судей и присяжных. Нумерация. Фотоснимки. Образцы. Бирка на пальце ноги. Я – активный участник этой системы и не могу смириться с ее безличностью. Она наводит на мысли о лишении человека чего-то самого сокровенного. Я по крайней мере давала бы жертвам имена. И тогда к списку страданий, которые умерший уже перенес, не добавлялось бы еще и обезличивание смертью.
Описание скелета я вопреки своим привычкам оставила на потом. В данный момент детективам требовались лишь данные о половой принадлежности, возрасте и расе.
Определить расу жертвы не составляло труда. Ее волосы были рыжими, кожа, судя по всему, светлой, хотя гниение порой вытворяет с трупами невероятные вещи. Для подтверждения своих предположений – о том, что останки принадлежали белому человеку, – мне следовало тщательнее изучить скелет после очистки.
Черты лица жертвы отличались сравнительным изяществом, строение тела – хрупкостью, из чего я сделала вывод, что работаю со скелетом женщины. Длинные волосы ни о чем не говорят.
Я внимательнее рассмотрела таз. Углубление с внешней стороны подвздошной кости широкое и неглубокое. Взглянула на лобковую кость, на место соединения правой и левой частей таза. Кривая, образованная их нижними краями, представляла собой широкую дугу. Спереди каждую половину лобковой кости покрывали небольшие бугорки, формирующие в нижних углах треугольники. Типичная особенность женского скелета. Позднее для достоверности мне следовало произвести точные измерения и компьютерный анализ, но я практически не сомневалась, что имею дело с останками женщины.
Я как раз клала на лобковую кость влажную тряпку, когда телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Я и не сознавала, что работаю в полной тишине. Или что чрезмерно напряжена. Старательно обходя личинки, я прошла к письменному столу и подняла трубку.
– Доктор Бреннан, – проговорила я, поднимая очки на лоб и опускаясь на стул.
На краю столешницы лежала личинка. Концом шариковой ручки я скинула ее на пол.
– Клодель, – послышалось из телефонной трубки.
Дело было поручено двум детективам КУМа: Клоделю и Шарбонно. Я глянула на настенные часы. Десять сорок. Я и не думала, что прошло столько времени. Клодель молчал – по-видимому, считал, что для меня уже в одном его имени содержится достаточно информации.
– В данный момент я работаю как раз над ней, – сказала я. Послышался какой-то металлический скрежещущий звук. – Я...
– Elle? – перебил меня он. "Elle" – это она.
– Да.
Я пронаблюдала, как одна из личинок на полу сократилась в размерах, сделавшись по форме похожей на полумесяц, перевернулась на другой бок, выпрямилась и вновь сократилась. Отличный маневр.
– Белая?
– Да.
– Возраст?
– Примерные данные я предоставлю вам в течение часа. Мне представилось, как Клодель смотрит на часы.
– Хорошо. После ленча буду у вас.
Раздался щелчок. Он ни о чем меня не спросил, просто поставил перед фактом.
Вернувшись к даме на столе для вскрытия, я взяла планшет и перешла к следующей странице отчета.
Возраст. Погибшая была взрослой. При осмотре рта я обнаружила полный комплект коренных зубов.
Я оглядела верхние части рук. Концевые отделы обеих плечевых костей полностью сформировавшиеся, как у взрослого человека. Правую и левую кисти преступник аккуратно отрезал выше запястий. Их я планировала обследовать позднее. Обе бедренные кости тоже выглядели окончательно оформившимися.
Отсутствие на руках кистей очень мне не нравилось. То, что я испытывала, глядя на срезы на запястьях, выходило за рамки обычной реакции на извращение. Я чувствовала что-то еще – едва уловимое, не совсем понятное. Осмотрев вторую ногу и вернув ее на стол, я ощутила вдруг, что на меня находит тот же страх, какой овладел мной вчера в лесу. Я прогнала его и велела себе сосредоточиться на поставленной задаче. На возрасте. Мне предстояло определить, сколько жертве было лет. Если возраст точно установлен, тогда несложно узнать имя. А это самое главное.
Я взяла скальпель и удалила плоть с коленных и локтевых суставов – она отошла с легкостью. Длинные трубчатые кости соответствуют остальным – полностью развиты. Предстояло проверить это посредством рентгена, но я и так знала: рост костей завершен. В суставах никаких артрических изменений. Жертва была взрослой, но довольно молодой. Это подтверждали и здоровые зубы – я осмотрела их еще вчера.
Мне хотелось, чтобы сомнений оставалось как можно меньше. Что-то подсказывало, что и Клодель рассчитывает на большую достоверность.
Я взглянула на ключицы, там где они крепятся к грудине у основания шеи. Несмотря на то что правая была от грудины отделена, поверхность присоединения покрывал плотный узел высохших связок и хряща. Я взяла ножницы, отрезала максимальное количество похожей на выделанную кожу ткани, обернула кость другим влажным лоскутом и вновь переключила внимание на таз.
Сняв мокрую тряпку с лобковой кости, я принялась осторожно пилить скальпелем хрящ, соединявший ее половины спереди. Влага размягчила его, упростив мне работу, но тем не менее дело продвигалось медленно и довольно нудно. Одно неверное движение – и повредишь внутренние поверхности. Когда половины лобковой кости наконец разъединились, я разрезала несколько нитей сухих мускулов, скреплявших позвоночник и таз, отнесла таз к раковине, наполненной водой, и погрузила его в воду нижней частью.
Потом вернулась к телу, сняла тряпку с ключицы, отрезала от нее максимальное количество ткани, наполнила водой пластмассовый контейнер для анализов, поставила его на грудную клетку и опустила грудинный конец ключицы в воду.
Настенные часы показывали двенадцать двадцать пять. Отойдя от стола, я сняла перчатки и расправила плечи. Не спеша. Казалось, на моей спине только что тренировались участники турниров лиги "Поп Уорнер". Я уперла руки в бедра и повращала туловищем. Боль не то чтобы ослабла, но как будто перестала доставлять дискомфорт. В последнее время у меня часто ноет спина, и три часа, проведенные сегодня над столом для вскрытия, естественно, не прошли для нее бесследно. Я не хотела верить – или признавать! – что старею. А недавно обнаружившуюся потребность в очках и, по-видимому, необратимое увеличение веса от пятидесяти трех до пятидесяти шести килограммов я не рассматривала как результат старения. О старении я ничего не желала знать.
Обернувшись, я увидела Даниеля – одного из специалистов по аутопсии. Он наблюдал за мной из наружного офиса. Верхнюю губу Даниеля вдруг свело судорогой, глаза на мгновение закрылись. Напоминая птицу-перевозчика, ожидающую волны, он рывком переместил тяжесть тела на одну ногу, а вторую поджал под себя.
– Когда я тебе понадоблюсь, чтобы сделать рентген, Темпе?
Очки съехали на самый кончик носа, и вместо того чтобы смотреть сквозь стекла, он смотрел поверх них.
– Освобожусь к трем, – ответила я, бросая перчатки в ящик для отходов.
Ужасно хотелось есть. Мой утренний кофе, давно остывший, так и стоял на конторке. Я напрочь о нем забыла.
– О'кей.
Даниель резким движением скакнул назад, развернулся и зашагал прочь по коридору.
Я сняла очки, положила их на письменный стол, прошла к боковой конторке, достала большой лист белой бумаги из нижнего выдвижного ящика, развернула его и накрыла тело. Потом вымыла руки, вернулась в свой офис на шестом этаже, переоделась и вышла на улицу, намереваясь поесть. Чаще всего во время ленча я остаюсь в здании лаборатории, но сейчас мне был необходим солнечный свет.
![Альфред Элтон Ван Вогт - Эрзац - вечность / Ersatz Eternal [= Вечный эрзац, Эрзац бессмертие, Эрзац вечности]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
