Чарльз Маклин - Домой до темноты
Я уныло плелся по грязным улицам с чахлыми деревцами. Разношерстные дощатые жилища мелких лавочников, дома из силикатного кирпича, разрисованные надписями, захудалый угловой мини-маркет — все это сильно разнилось с отелем «Карлейль». Когда я дотрюхал к перекрестку с Макдональд-авеню, футболка моя промокла от пота. Асфальт лип к подошвам, каждый шаг давался с трудом, словно я брел по зыбучим пескам.
Наверное, это был знак.
Помню, я стоял перед федеральным банком «Астория», раздумывая, зайти или нет — Джелли говорила, что одно время работала в банке, — когда почти над головой со звуком рвущейся бумаги пронесся реактивный истребитель. Я взглянул на пульсирующее белое небо, и вдруг закружилась голова. Я хотел шагнуть, но не видел тротуара, не чувствовал ног. Кто-то поддержал меня под руку.
Глаза мои заволокло чернотой, едва мы вошли в мороженицу, что соседствовала с банком. Я думал, упаду, но отпустило.
— Вам плохо? — услышал я женский голос. — «Скорую» вызвать?
— Водички, если можно.
Девушка вышла из-за прилавка и усадила меня на стул. В мороженице больше никого не было.
— Неважно выглядите, мистер.
Кто-то меня привел или мне показалось?
— Сейчас пройдет. Непривычен к жаре. — Я поежился — кондиционер шевелил майку на мокрой липкой спине.
— Вы уж поберегитесь, эта жара совсем замудохала.
Словцо удивило. Девушка выглядела школьницей лет шестнадцати: светленькая, юное конопатое личико. Воскрешенный ледяной водой, я поблагодарил ее за «спасение моей жизни» и дал чаевые, от которых ее глаза вспыхнули. Задержавшись у двери, я спросил:
— Скажите, кто-то помог мне войти сюда?
Девушка непонимающе воззрилась на меня и сдернула белый наушник.
— Что?
Я повторил вопрос.
— Честно говоря, я не видела. Вы уж поаккуратней.
50
— Было слишком тихо даже для воскресенья, — начала Грейс, нервно хлопая крышкой телефона. — Я еще в дверях почуяла неладное… Мертвая тишина и какой-то незнакомый запах.
— Время запомнили? — спросил Кэмпбелл.
— По воскресеньям мы приходили позже, около девяти.
— В доме вы не жили?
Грейс покачала головой:
— Съехала после замужества.
Кэмпбелл отвел взгляд.
— Значит, вошли в дом… И что потом?
— Там ни души, и я позвала Эрла, чтобы поднялся наверх… проверить, все ли в порядке… Я ждала у лестницы… Было ужасно тихо, а ведь маленький Эрни всегда носился по дому.
Старуха помолчала; было видно, что она отсеивает воспоминания, стараясь в них не потонуть.
— В зале тикали часы, потом я услышала, как Эрл постучал в дверь спальни и окликнул хозяев…
Кэмпбелл подтолкнул ее к развязке:
— Мальчик прятался в чулане под лестницей?
— Сначала мы подумали, он тоже мертвый.
Кэмпбелл кивнул:
— Писали, он был весь в крови.
— Мы его растолкали… Он не понимал, где находится, даже говорить не мог и только дрожал. Я укутала его одеялом и дала горячего чаю.
— Думаете, он от кого-то спрятался?
Грейс сощурилась:
— Эрни терпеть не мог, когда родители ссорились. Иногда он забирался в чулан, чтобы их не видеть. Это было вроде… его домика.
— Откуда на нем взялась кровь?
— Крови-то было чуть-чуть. Вечно газеты понапишут.
— Но как он измазал лицо и руки? Думаете, это произошло на его глазах или он вошел в комнату, когда все было кончено?
— Я-то откуда знаю?! — вдруг вспыхнула Грейс. — Я и тогда не хотела думать о том, что бедняжка видел и слышал, а сейчас и подавно не желаю этого знать.
— Я вас понимаю, — сдал назад Кэмпбелл.
Опять возникла пауза. Сыщик разглядывал замкнутое лунообразное лицо старухи, не зная, как поступить: постараться вновь расположить ее к себе или поднажать. Отодвинув тарелку, Кэмпбелл мягко спросил:
— Как он ладил с родителями?
— Эрни? Еще несмышленыш, он понимал, что такое Гэри Ситон — провинциальный неудачник, для которого только и радости что вдрызг нахлестаться в клубе «Джин и уха». Они не ладили. Мать была ему гораздо ближе.
— Я видел ее фото, — кивнул Кэмпбелл. — Привлекательная женщина.
— Знаете, в ней ощущалась какая-то сила… жизнелюбие, от которого всем становилось хорошо. У нее была куча поклонников, но она, неугомонная душа, вечно рвалась к приключениям. — Старуха помолчала. — Что ее и сгубило.
— То есть в семье она желаемого не находила?
— Это был несчастливый брак… Они только и знали что собачиться. — Взгляд Грейс стал рассеянным, мысли унеслись в прошлое. — В тот вечер они затеяли свару… Я была в доме, собирала ужин. Гэри напился… оба так орали, что я уж хотела вызвать полицию. — Старуха тяжело вздохнула. — Но потом решила — пускай сами разбираются.
— Не помните, из-за чего они ругались?
— Да та же старая песня, Джун умотала в Нью-Йорк на вечеринку, гуляла всю ночь, да еще в больницу угодила. Ничего серьезного — сковырнулась и расшибла голову, но Гэри пришлось за ней ехать.
— Она ему изменяла?
Грейс кивнула:
— Гэри нашел письмо к какому-то парню, в которого она втрескалась. Наверное, забыла или не успела отправить.
— Вы видели письмо?
— Он стал ее обвинять… мол, она хочет его бросить и сбежать. Джун все отрицала, говорила, это понарошку. Тогда Гэри заставил ее вслух прочесть кусок… про то, как она влюбилась. Джун расплакалась.
— Не знаете, кому было адресовано письмо? Какое-нибудь имя упоминалось?
Старуха медленно помотала головой:
— Этого не знаю.
— А что стало с письмом? В дознании ничего не сказано. Вы говорили о нем полиции?
— Наверное, Гэри его порвал и выбросил; а может, затерялось в суматохе. Я сказала им все, что знала. Какая теперь разница?
Большая, подумал сыщик, однако промолчал. Наверное, более опытный следователь сейчас надавил бы, но он боялся, что старуха замолчит намертво.
— По-вашему, Джун действительно хотела его бросить?
— Как-то она сказала, что терпит лишь из-за сына. Мол, в этом огроменном доме она будто в западне, которая сводит ее с ума и высасывает жизнь. Гэри устроил ей комендантский час. Куда ни пойдет, он тотчас напоминает: «Смотри же, душенька, чтобы домой до темноты».
— Домой до темноты… — повторил Кэмпбелл.
— А Джун всегда за него договаривала, так, знаете, будто в насмешку над приказом: «А то боженька накажет».
— Очевидно, для вас это было настоящей пыткой, Грейс. — Кэмпбелл говорил спокойно, хотя сердце его колотилось. — Ведь в этой семье вы были больше чем просто служанка, верно?
— Пожалуй. Джун была очень дружелюбна с прислугой, но забываться не позволяла. Всегда держала грань. — Старуха вздохнула. — Однако я любила ее.
— А мальчика?
— Как собственное дитя. — Грейс приложила руку ко лбу.
— Вы с ним виделись после того, как бабушка забрала его в Нью-Йорк?
— Раза два пыталась созвониться. Затем от миссис Калверт пришло письмецо, дескать, мальчика отправили к родичам на запад… кажется, в Вайоминг. Она благодарила за верную службу, а еще приписала, что для всех будет лучше, если парнишка забудет прошлое и начнет новую жизнь.
— Значит, от него не было вестей? Ну там, в какую школу ходит, учится ли в колледже, где работает… Он не пытался с вами связаться?
— Сколько раз повторять-то? Нет.
Кэмпбелл отхлебнул содовой.
— Неужели за все эти годы вы не поинтересовались, как у него дела, как сложилась его новая жизнь?
Грейс отвернулась, взгляд ее беспокойно рыскал по автомобильной стоянке.
— Почему-то я знала, что с ним все хорошо. После всего пережитого Господь не оставил бы его своей заботой.
Помолчали.
— По сию пору каждое воскресенье я приношу цветы на могилу Джун.
Кэмпбелл вспомнил, как «миссис Данверс» вышла из верхней комнаты, спустилась по лестнице и повела его в лес, где луч фонарика скользил по темным деревьям.
— В «Небесном поместье» есть семейное кладбище?
Грейс покачала головой.
— Как вы думаете: может, тем вечером в доме был кто-то еще? — будничным тоном спросил сыщик.
Он внимательно следил за Грейс и заметил, как что-то промелькнуло в ее взгляде.
— Я слышала, что Гэри Ситон угрожает жене. Дескать, не мне, так никому. Он убил Джун, а потом застрелился. Если б Эрл был жив, он бы вам сказал…
Старуха осеклась, словно поняла, что сболтнула лишку.
— Что, Грейс? В доме был кто-то еще?
Я спустился в метро и сел на деревянную скамью, дожидаясь поезда в Манхэттен. Вспомнился приступ дурноты. В общем-то, пустяки — сочетание недосыпа и легкого теплового удара. Все длилось пару минут, и я уже совсем оклемался. Тревожило лишь воспоминание о сердобольной руке и ее крепкой свойской хватке.
Я представил, как в час пик сюда спускается Джелли. Наверное, она тысячу раз проходила по этой платформе и даже сидела на этой самой скамье — конечно, если вообще бывает на этой станции, если хоть в чем-то ей можно верить.