Джеймс Паттерсон - Целуй девочек
– Не обязательно при этом так откровенно радоваться. – У меня внезапно усталость как рукой сняло. Мне и вправду доставляли удовольствие прикосновения Кейт. Удовольствие, пожалуй, не то слово. Искры из глаз продолжали сыпаться, но уже совсем другого свойства.
Штаны я снял, но до носков дотянуться не смог. Никоим образом.
– М-м-м, неплохо, совсем неплохо, – высказала она свое мнение о чем-то ведомом лишь ей одной.
Мне стало жарко, нестерпимо душно в этом гостиничном номере. Учитывая обстоятельства, конечно.
Кейт осторожно ощупывала мои бедра, затем крестец. Попросила поднять по очереди ноги, лежа на постели, а сама при этом крепко сжимала бедренные суставы. Потом прошлась легкими движениями пальцев по ногам, от паха до ступней. Мне это тоже очень понравилось.
– Много ссадин, – сказала она. – Жаль, что у меня нет бацитрациновой мази. Это антибиотик.
– Я как раз тоже об этом подумал. Наконец Кейт покончила со всеми прощупываниями и простукиваниями и отошла от меня. Нахмурилась, поморщилась, покусала верхнюю губу. У нее был сосредоточенный вид светила медицины. Ни дать ни взять – главный хирург.
– Кровяное давление слегка повышено, но переломов, по-моему, нет, – объявила она. – Правда, мне не слишком нравится покраснение в области живота и левого бедра. Завтра почувствуешь сильную боль и онемение, так что все равно придется поехать в Седрас-Синай и сделать рентген. Договорились?
Честно говоря, после осмотра и заключения, что я не умру немедленно, этой же ночью, я почувствовал себя гораздо лучше.
– Договорились. Иначе наша программа будет не до конца выполнена. Спасибо за труд, доктор. Спасибо, Кейт.
– Не за что. Почла за честь. – Она наконец улыбнулась. – Знаешь, ты немного смахиваешь на Мохаммеда Али. Великого.
– Это мне уже говорили. В его лучшие годы, – отшутился я. – И порхаю по рингу как бабочка.
– Не сомневаюсь. А я жалю, как пчела. – Она подмигнула мне и снова сморщила нос. Очень милая привычка.
Кейт тоже прилегла на кровать. И я остался лежать рядом. Близко, но не настолько, чтобы дотронуться. Между нами оставалось расстояние как минимум в целый фут. Странно. Но приятно. Я уже скучал по ее прикосновениям.
Несколько минут мы лежали молча. Потом я взглянул на нее. Даже более чем взглянул – посмотрел внимательно. Она была одета в черную юбку, черные колготки и красную блузу. Синяки у нее на лице почти сошли. Я попытался представить себе, как обстоит дело с синяками на теле, и у меня перехватило дыхание.
– Я не Снежная королева, – тихо сказала она. – Вполне нормальная женщина, можешь мне поверить. Веселая, живая, немного сумасбродная. Во всяком случае, была такой месяц назад.
Я удивился. Неужели она думает, что я считаю ее холодной недотрогой? Она лежала рядом. Теплая, близкая.
– Ты прекрасна, Кейт. По правде говоря, ты мне страсть как нравишься. – Слава Богу, сказал. Хотя и не все, что на самом деле чувствовал.
Мы поцеловались. Нежно, мимолетно. Но казалось, что именно так надо. Мне было приятно ощущать прикосновение ее губ. Мы поцеловались снова, как будто в доказательство того, что первый поцелуй не был ошибкой, или наоборот.
Мне казалось, что я способен целовать Кейт всю ночь напролет, но мы осторожно отодвинулись друг от друга. Вероятно, это было сверх того, что мы могли в тот момент вынести.
– Ты восхищен моей выдержкой? – с улыбкой спросила Кейт.
– И да, и нет.
Я снова натянул шерстяную рубашку. Это потребовало некоторых усилий и вызвало жуткую боль. Завтра, пожалуй, и правда пойду на рентген. Кейт заплакала и уткнулась лицом в подушку. Я повернулся к ней и обнял за плечи.
– Эй! Ты что?
– Прости. Нервы сдали, – прошептала она, стараясь взять себя в руки. – Я просто… Я знаю, по мне этого не скажешь, но я не в себе, Алекс. Совсем чокнулась. Столько ужасов навидалась. Это дело такое же жуткое, как твое последнее? С похищением ребенка в Вашингтоне?
Я нежно прижимал ее к себе. Я и вправду никогда не видел ее такой беззащитной. И никогда еще она так откровенно не признавалась в своей слабости. Между нами сразу рухнула невидимая стена.
Я зашептал ей на ухо:
– Это дело такое же страшное, как любое другое. Но для меня страшнее, потому что оно касается Наоми и тебя. Я хочу добраться до него больше, чем тогда до Гэри Сонеджи. Обоих монстров желаю заполучить.
– Когда я была совсем маленькой девочкой и жила с родителями… – тоже шепотом сказала Кейт. – Я тогда только училась говорить. Месяца четыре мне было… – Она улыбнулась собственной ошибке. – Нет, конечно, года два. Мне хотелось, чтобы меня обнимали, когда я мерзла. И. тогда я объединяла два слова и просила: «Обнигрей меня». И это означало: «Обними меня и согрей». Друга можно об этом попросить?
– Друга нужно об этом просить, – шепнул я в ответ.
Мы лежали, обнявшись, поверх одеял, целовались еще некоторое время, а потом заснули.
Я проснулся первым. На гостиничном будильнике было одиннадцать минут шестого утра.
– Ты не спишь, Кейт? – шепотом спросил я.
– М-м-м. Теперь уже не сплю.
– Мы возвращаемся в номер Джентльмена. Но сначала я позвонил дежурному агенту ФБР и сообщил, где искать и что именно.
Глава 75
Былой безукоризненный порядок в номере доктора Уилла Рудольфа исчез как не бывало. Трехкомнатные апартаменты превратились в настоящую криминалистическую лабораторию. Мы с Кейт прибыли на место в начале седьмого. Меня терзали догадки.
– Тебе что, во сне Джентльмен снился? – допытывалась Кейт. – Осенило?
– Угу. Обрабатывал информацию. И обработал наконец.
Человек пять фэбээровцев и полицейских из лос-анджелесского управления были по-прежнему на месте. Где-то по радио вопила группа «Пирл Джэм» – гвоздь сезона. Солиста, казалось, терзали дикие боли. Широкоэкранный телевизор доктора Рудольфа «Мицубиси» работал, но с выключенным звуком. Один из криминалистов поедал с засаленного обрывка бумаги бутерброд с яйцом.
Я отправился на поиски агента по имени Фил Бектон, специалиста-психолога, состоявшего на службе у ФБР. Очень крупного специалиста. Его вызвали из Сиэтла и поручили собрать всю имевшуюся в наличии информацию о Рудольфе, а затем сопоставить ее с известными данными по делам других психопатов. Такой специалист – если он и впрямь знаток своего дела – ценится на вес золота в подобных расследованиях. Кайл Крейг говорил, что Бектон свое дело «знает туго». Раньше он преподавал общественные науки в Стэнфорде.
– Ты уже проснулся? Готов приступить? – спросил он, когда я наконец отыскал его в спальне хозяина квартиры. Ростом он был примерно шесть футов четыре дюйма и еще дюйма на три стояла дыбом рыжая жесткая шевелюра. По всей комнате валялись пластиковые пакеты и бумажные конверты с уликами. На носу у Бектона восседала одна пара очков, а на цепочке на шее висела другая.
– Не уверен, что проснулся окончательно, – признался я Бектону. – Познакомься, это доктор Мактирнан.
– Рад встрече. – Бектон пожимал Кейт руку, внимательно разглядывая ее. Она тоже была для него объектом изучения. У этого человека профессия в крови. Как будто родился с ней вместе. – Смотри туда, – сказал он, указывая пальцем в другой конец комнаты. Фэбээровцы уже успели разобрать гардероб Джентльмена. – Ты оказался совершенно прав. Мы за этим тощим шкафом доктора Рудольфа Гесса[22] обнаружили фальшстенку. Там еще фута полтора свободного пространства.
«Гардероб Джентльмена слишком уж узок, – вот какая мысль посетила меня во время странного состояния полузабытья. – Именно там должен быть тайник. Шкаф конечно же храм, но не дорогой одежды».
– Так вот где он хранит свои сувениры! – весьма кстати догадался я.
– Точно. Там стоит небольшой морозильник. А в нем его коллекция. – Бектон указал на запечатанные пакеты. – Ступни Санни Озавы. Чьи-то пальцы. Два уха с разными сережками – от двух жертв.
– Что еще вы обнаружили в этой коллекции? – спросил я Фила Бектона. Смотреть на ступни, уши и пальцы я не торопился. Его трофеи от охоты на молодых лос-анджелесских женщин.
– Тебе, наверное, уже известно из протоколов осмотра мест преступления, что он еще любит коллекционировать нижнее белье, надетое на них в тот момент: трусики, лифчики, колготки, есть женская майка с надписью «Соня и Скромница» – до сих пор пахнет духами «Опиум». Фотографии, несколько локонов рыжих волос. Такой, видишь ли, аккуратист. Каждая вещь в отдельном полиэтиленовом пакете. Пронумеровал их. От одного до тридцати одного.
– Этакие пакеты для бутербродов, – пробормотал я, – чтобы запахи сохранить.
Бектон кивнул и тупо ухмыльнулся, словно накурившийся до одури подросток. Кейт смотрела на нас, как на слегка тронутых. Какими мы, впрочем, и были в той ситуации.
– Хочу тебе еще кое-что показать. Думаю, тебе понравится. Пошли ко мне в кабинет.
