Роксана Лонгстрит - Красный ангел
Алекс вспомнила про револьвер, все еще лежащий в сумке.
— Почему я не могу помочь?
— Потому что не можешь. — Липаски окинул ее усталым взглядом. — Это тебе на взбесившаяся домохозяйка. Эта женщина, возможно, сексуально домогалась собственного сына, а когда поймала его с другим мальчиком, убила обоих и раскромсала на куски, как баранов. После чего успешно подбросила все это нам. Она умна, организованна и, прежде всего, чертовски смела. У тебя нет никаких шансов ни выследить ее, ни тем более захватить, даже если очень повезет.
— Ты меня просто не знаешь! — взвилась Алекс. Забытая подушка свалилась на пол. — Себя ты почему считаешь таким храбрым? Потому что у тебя жетон на груди? Я уже ввязалась в это дело по самые уши, и мы прекрасно знаем, что она не пощадит меня потому только, что я женщина. Здесь мы равны, нравится вам это или нет! И я не собираюсь оставаться одна и сидеть как гейша!
Дэвис поджал губы и отвернулся к окну. Солнце уже скрылось за крыши небоскребов, заливая небо оранжевым светом.
— У нас не будет возможности следить за вами, мисс Хоббс. Оставайтесь здесь, либо я вызову полицию, и вас арестуют.
Коротко и ясно. Алекс в ошеломлении воззрилась в его спину. Липаски, похоже, тоже был удивлен.
— А вы не хотите показать копам очки, которые у вас в кармане? — вкрадчиво поинтересовалась она.
Дэвис, не мигая, смотрел на закат. Потом обвел взглядом ковер, подушку, кровать и наконец остановился на ее лице. Глаза дьявола, подумала Алекс. Дьявольские, пустые, не выражающие ничего глаза. Она опять испугалась.
— Осторожнее, — произнес он. Этого хватило, чтобы задрожали коленки. Она опустилась на кровать. Дэвис обернулся к Липаски: — Тебе решать. Что мы будем с ней делать?
Липаски откинулся на спинку кресла. Такой же непроницаемый, как Дэвис.
Да, придется ему решать, подумала Алекс, чувствуя, что ее присутствие вызывает между ними всенарастающее напряжение. И чем дольше — тем больше.
— Я разберусь с ней, Габриэль. Можешь найти нам еще один номер?
Первое, хотя и вынужденное, признание существующих отношений. Алекс следила за лицом Дэвиса, за тем, как смысл фразы постепенно доходил до него. Сначала это проявилось в глазах, потом — палице. Едва заметно, но отчетливо.
— Ты будешь нужен мне здесь, — глухо сказал Дэвис.
Липаски выдержал взгляд без видимого усилия.
— Нет.
— Ты должен.
Липаски слегка покачал головой, но глаза оставались застывшими. Она чувствовала напряжение, помнила, какое давление испытывала, когда Дэвис обращался с ней подобным образом. Эти глаза, пронзающие насквозь, как электродрель, вынуждающие сдаться.
Липаски не мигнул.
— Габриэль, я твой друг. Но не более того. — Он почти прошептал это.
Закат заливал лицо Дэвиса золотисто-оранжевым светом, глаза светились, как у кошки. Он был словно при смерти.
— Из-за нее?
— Нет. Из-за себя. — Липаски отвел глаза и встретился взглядом с Алекс. — Я не могу остаться здесь.
На долю секунды лицо Дэвиса словно подернулось пеплом и обрело какое-то демоническое выражение. Алекс похолодела. Он выглядел так, когда… когда…
И все исчезло. Он снова замкнулся. Успокоился.
— Очень хорошо, — равнодушно произнес Дэвис, метнув взгляд на Алекс. Под внешним блеском скрывалась холодная ярость. — Вы оба остаетесь здесь. Никаких других номеров. Мисс Хоббс, вы можете отдать распоряжения прислуге по поводу ужина.
— Черт побери, а чем мы за всё это будем расплачиваться? — искренне удивилась Алекс. Дэвис повернулся к ней спиной. Липаски вскинул брови и пожал плечами. — Отлично. Значит, заказываем.
Дэвис мерил шагами комнату. Он двигался как кошка — плавными, скользящими шагами, время от времени замирая, словно раздумывая, настала пора броситься в атаку или еще нет. Наконец он ушел в ванную и запер за собой дверь. Послышался шум воды.
— Я правильно поняла? — спросила она Липаски.
Теперь он сидел рядом с ней на кровати и изучал меню.
— Что?
— Сам знаешь. Он хотел, чтобы ты спал с ним?
— Нет, не совсем… Алекс…
— Лучше бы я услышала "да", черт побери! — Она вся дрожала. Липаски отложил меню и взглянул ей прямо в глаза.
— Мы никогда не занимались любовью, Алекс. Просто иногда ему нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Обнимал его. Живое тело.
— Живое мужское тело.
— Это никак не связано с сексом! — Липаски взмахнул рукой, словно умоляя ее согласиться.
— Для него — да. И сейчас связано. — Она закусила губу. Дэвис, наверное, принимал душ, застыв под струями воды в привычном состоянии транса. Она была права насчет этих очков. Ярость, вспыхнувшая в его глазах, могла испепелить. — Черт побери, ты его просто не понимаешь, Тони! Даже после всего этого. Ведь он любит тебя, Тони! Настолько, насколько способен любить кого-то. Или что-то. Теперь он считает меня соперницей.
— Разумеется, нет.
Она хотела спросить "ты уверен?", но прикусила язык, решив, что не стоит лишний раз мутить воду. Он протянул ей руку. Приятное тепло разлилось по заледеневшей ладони. Потом приобнял ее за плечи. Точно так же он успокаивал Дэвиса.
Она пыталась отвлечься от сравнений.
Он бережно уложил ее на кровать и продолжал поглаживать, пока мышцы полностью не расслабились и по жилам не разлилось приятное тепло. Запинаясь, она рассказала ему про Сюзен Истфилд. И про Ролли. И о страхе в своем сердце, страхе, который оставила вместо пули Сюзен Истфилд.
Он слушал молча, не отводя глаз от ее лица. Больших серых глаз. Прекрасных, чувственных глаз, постаревших от боли.
— Значит, ты испугалась. — Алекс нервно кивнула. — Не волнуйся, мы справимся.
— Конечно, — прошептала она, судорожно заглатывая слезы, которые уже закипали в горле и готовы были хлынуть ручьем. — Только если Марджори Кассетти нас достанет, боюсь, это не будет иметь никакого значения.
— Всё имеет значение. Особенно ты.
Шум воды в ванной прекратился. Они обменялись понимающими взглядами, Липаски встал, перешел на другую кровать и улегся, закинув руки за голову. Едва согретая им, Алекс почувствовала, что начинает замерзать снова.
Дэвис еще долго пробыл в ванной. Даже не взглянув на кровати, он уселся в кресло у письменного стола. Буйные краски заката уступили место густой сумеречной лазури. Над горизонтом всходила луна, ее неровно обрезанный край высовывался из-за крыши небоскреба.
Алекс подумала, что их ждет очень длинная ночь.
Глава 34
Компромисс между Липаски и Дэвисом был достигнут без участия Алекс. Ей досталась одна кровать, Дэвису — вторая. Липаски заявил, что у него бессонница, и устроился в кресле у окна с видом на луну. Почти всю ночь она пролежала, глядя на него, мечтая о том, чтобы он подошел и прилег рядом, но понимала, что это невозможно. Уже под утро она все-таки провалилась во мрак и проснулась от того, что кто-то прикоснулся к ее щеке.
Было темно, хотя часы показывали шесть тридцать утра. Алекс открыла глаза, ожидая увидеть Липаски. Но увидела над собой, в считанных дюймах, призрачно-бледное лицо Габриэля Дэвиса с глазами как черные дыры. Она набрала воздуху, чтобы заорать, но тяжелая ладонь закрыла ей рот. Алекс метнула взгляд в сторону кресла. Липаски не было.
— Я не позволю вам уничтожить его, — произнес Дэвис. Она дернулась, пытаясь высвободиться, но он больно прищемил ей нос. Вопль, родившийся в горле, там и умер, придушенный. — Вы должны уйти, мисс Хоббс. Можете уничтожить меня, если хотите. Напечатайте вашу несчастную статейку. Сделайте из меня монстра, кого угодно. Поимейте свои пятнадцать минут славы за мой счет. Но Энтони Липаски вам с собой забрать не удастся.
Алекс отчаянно извивалась под одеялом, пытаясь высвободиться; голова гудела от ярости и недостатка кислорода. Изловчившись, она полоснула его по руке ногтями и почувствовала, что разодрала кожу.
Он отпустил ее. Алекс откатилась в сторону и свалилась с кровати. Скорчившись на полу, она восстанавливала дыхание. Дэвис сидел и ждал.
— Психопат чертов! — наконец воскликнула Алекс.
О его улыбке в темноте можно было только догадываться.
— Похоже, вы удивлены, мисс Хоббс. Неужели раньше не знали?
— Я расскажу ему! — чуть не взвизгнула Алекс. — Расскажу, что ты пытался убить меня!
— Он прекрасно знает, что, если бы я пытался убить вас, я бы преуспел в этом. А мы с вами просто общались, только и всего. Поэтому незачем беспокоить Энтони по таким пустякам. Надеюсь, мы понимаем друг друга?
Габриэль слегка склонил голову на плечо. Она чувствовала себя диким зверьком, загнанным в угол, скорчившимся в три погибели, лохматым, испуганным. Он, напротив, был спокоен и сосредоточен.
— Я тебя понимаю, — ответила Алекс, ощущая боль в груди. Нет, стара она для таких штучек. — Я понимаю, что ты настолько одинок, что не в состоянии вынести утраты этой малой любви, единственной, которая у тебя есть. Даже если это и ненастоящая любовь. О Господи, Габриэль. Неужели он — всё, что у тебя есть?
