Кэтти Райх - Смертельно опасные решения
За «обезьянником» виднелась еще одна зеленая металлическая дверь, жирным белым шрифтом по правой стороне шла надпись «Камера одиночного заключения», рядом – очередная стойка. Охранник как раз помещал какой-то сверток в одну решетчатую ячейку, отмеченную как «XYZ». Я подумала, что, наверное, поступил новый заключенный. Он не увидит своего пояса, шнурков, украшений, очков и других личных предметов, пока его не отпустят.
– Тот человек здесь, – произнес охранник, мотнув подбородком в сторону двери с надписью «Entrevue avocat». Этим входом обычно пользуются адвокаты и поверенные. Насколько я знала, Дорси проведут через похожую дверь с надписью «Entrevue detenu», предназначенную для заключенных.
Я поблагодарила охранника и протиснулась в маленькую комнатку, спроектированную явно не для того, чтобы поднимать душевный настрой заключенному или его посетителю. Желтые стены, зеленая отделка, телефон на стене, из мебели только красная виниловая стойка и привинченный к иолу деревянный табурет.
Джордж Дорси, сгорбившись, сидел по другую сторону большого прямоугольного окна, свесив руки меж коленей.
– Нажмите на кнопку, когда закончите, – сказал охранник. Он закрыл дверь, и я осталась наедине с Дорси.
Он не шевелился, но его глаза внимательно следили за мной, когда я шла к стойке и брала телефонную трубку.
Мне вспомнилась одна картина, висевшая у бабушки. Иисус, вокруг головы терновый венец, лоб усеян капельками крови. Его взгляд преследовал меня всюду, куда бы я ни пошла. Смотрю на него – глаза открыты. Прищурюсь – закрыты. Картина вызывала во мне столь сильный страх, что я, сколько себя помню, обходила бабушкину комнату стороной.
У Дорси оказался такой же неприятный взгляд.
Внутренне содрогнувшись, я села и положила руки перед собой на стойку. Сидящий напротив человек был тощим и жилистым, нос с горбинкой, губы тонкие, как лезвие бритвы. На левом виске брал начало шрам, спускался по щеке и исчезал в щетине вокруг рта. Голова выбрита подчистую, скудная бородка.
Я ждала, пока он возьмет трубку и заговорит. Снаружи слышались голоса и бряцание железа. Несмотря на пристальный горящий взгляд, Дорси выглядел так, словно не спал уже очень давно.
Прошла целая вечность, потом он улыбнулся. Губы исчезли, их место заняли крошечные желтые зубки. Но глаза остались холодными. Нервным движением руки он сдернул трубку и прижал ее к уху.
– Дамочка, у вас яйца покруче, чем у некоторых мужиков, раз вы пришли сюда. – Я пожала плечами. – Сигареты есть?
– Не курю.
Он сдвинулся, перекинул одну ногу на другую и стал ею болтать в воздухе. Снова воцарилось молчание. Наконец он сказал:
– Я не имею ничего общего с той мокрухой в Сен-Шарле.
– Это вы так говорите. – Я вспомнила отвратительную картину, которую увидела в «Солнечной гостинице».
– Этот козел Клодель пытается отыметь меня по полной программе. Думает, если прижмет меня посильнее, то я тут же расколюсь как миленький и взвалю на себя поджог Чероки.
Покачивание усилилось.
– Сержант-детектив Клодель просто делает свою работу.
– Сержант-детектив Клодель даже пернуть не может правильно.
Что ж, мистер Дорси, временами я тоже так считаю.
– Вы знали Чероки Дежардена?
– Скажем, я слышал о нем.
Он провел пальцем по трещине в стойке.
– Вам известно, что он продавал наркотики? Теперь пришла очередь Дорси пожимать плечами. Я ждала.
– Может, он хранил дурь для личного использования. Ну, вы понимаете, в медицинских целях. Я слышал, у него пошаливало здоровье.
Он провел пальцем по подбородку, затем снова принялся исследовать трещину.
– Вас видели у дома Дежардена приблизительно в то время, когда его застрелили. Также в вашей квартире нашли окровавленную куртку.
– Куртка не моя.
– А Майк Тайсон в глаза не видел боксерских перчаток.
– Какой идиот станет хранить улики после убийства? Что ж, доля истины в его словах была.
– Что вы делали там?
– Это мое личное дело. – Он резко выгнулся вперед и выставил локти на стойку. У меня сердце сделало небольшой скачок, но на лице не дрогнул ни один мускул. – Что бы меня туда ни привело, это не имело никакого отношения к Чероки.
Я заметила, как сузились его глаза, и задумалась над тем, какую сказочку Дорси мне сейчас преподнесет. Снова молчание.
– Джордж, вы знаете, кто его убил? Зря я это сказала.
– О-о-о, надо же! – Он загнул пальцы и уперся подбородком в тыльную сторону руки. – А можно мне называть вас Темпе?
– Не увиливайте. Вы сами попросили о встрече.
Дорси развалился на стуле и вытянул ногу к стене. Рука теребила телефонный шнур, пока он пинал плинтус ботинком, в котором не было шнурка. За дверью мужской голос громко позвал какого-то Марка. Я ждала. Наконец Дорси не выдержал:
– Послушайте, я же вам говорю. Здесь поработал дилетант. Как в том ток-шоу, «Время любителей», только ведущего Теда Мака не хватало.
Дорси откинулся назад и попытался вынудить меня отвести взгляд. Затем его глаза опустились, и он несколько раз сжал и разжал пальцы. Я заворожено смотрела, как буквы «ПМКЧ» – пусть мир катится к черту – перекатываются на его пальцах.
– И?
– В этом представлении звезды не участвовали, только это я вам и скажу сейчас.
– В таком случае я не смогу вам помочь. Нам уже и так известно, что убийство неподготовленное.
Дорси снова резко приблизился и расставил руки на стойке.
– Ваш парнишка Клодель может сколько угодно думать, что я всего лишь подтираю задницы «Дикарям», но в одном он ошибается. Я не дурак. Впрочем, как и они.
Я решила не заострять внимание на том, что он назвал две ошибки Клоделя, а не одну.
– Однако он полагает, что именно вы расправились с Дежарденом.
Дорси так близко придвинулся к стеклу, что я смогла разглядеть грязные поры у него на носу.
– Это все долбаное вранье. Я не убивал Чероки.
Его лицо было всего в нескольких сантиметрах от моего, и на одно мгновение маска соскользнула. В эту долю секунды я заметила страх и неуверенность. Но было еще кое-что в этих ожесточенных, мрачных глазах. Я увидела в них искренность.
Затем Дорси прищурился, и бравада вернулась.
– Давайте-ка я проясню обстановку. Вам не нравится то, как я и мои кореша делаем бизнес. Достаточно честно. А меня воротит от всего вашего добродетельного дерьма. Но знайте одно. Пока вы меня тут пытаетесь расколоть, убийца Чероки, кем бы он ни был, преспокойно гуляет на свободе.
– Это все, что вы можете сообщить мне, мистер Дорси? Его глаза впились в мои, и я почти физически ощутила запах его ненависти.
– Возможно, у меня в запасе есть еще кое-что, – произнес он, с деланным безразличием рассматривая свои ногти.
– Что именно?
– Я не скажу вам ни слова. Но в последних новостях Чероки не единственный мертвяк.
Я стала лихорадочно думать. О чем он говорит, о Пауке Маркотте? Неужели он знает, кто убил Эмили Туссен?
Но прежде чем я спросила, Дорси снова отодвинулся, краешки губ изогнулись в насмешливой улыбке.
– И что же вас так рассмешило? Может, поделитесь со мной?
Дорси провел рукой по подбородку, козлиная бородка извивалась меж пальцами. Он переложил трубку к другому уху.
– Скажи этой гнойной заднице тормознуть мое дело. – Я встала, чтобы уйти, но следующие слова заставили меня замереть на месте. – Работай со мной, и я отдам тебе девчонку.
– Какую девчонку? – спросила я как можно более спокойным голосом.
– Ту сладенькую малышку, которую ты выкопала.
Я молча смотрела на него, пытаясь унять сердцебиение от охватившего меня гнева.
– Скажи мне, что тебе известно, – наконец прохрипела я.
– Так по рукам? – Хотя маленькие крысиные зубки спрятались, в глазах отражалась тьма девятого круга ада.
– Ты лжешь!
Он приподнял брови и задрал вверх ладонь свободной руки.
– Правда – краеугольный камень моей жизни, мэм.
– Втирай это кому-нибудь еще и в другом месте, Дорси! Дрожа от ярости, я бросила трубку на место, развернулась и нажала на кнопку. Я уже не могла услышать его прощальную язвительную реплику, но, стремительно пролетая мимо охранника, увидела его лицо. Слова Дорси были понятны даже через стекло. Он знал.
На обратный путь ушло около часа. На дороге случилась авария, все ведущие на восток автострады, кроме одной, были перекрыты, и движение через туннель Виль-Мари застопорилось, вызвав многокилометровые пробки. Пока я разобралась в ситуации, стало невозможным съехать с магистрали, так что мне ничего не оставалось, кроме как ползти вместе с остальными обеспокоенными водителями. Бетонные стены глушили сигнал, так что даже радио нельзя было послушать. Из головы не шел разговор с Дорси.
Он вел себя очень нервно, как уж на сковородке, но означало ли такое поведение, что он виновен?
Мне вспомнился взгляд Дорси и то мгновение, когда маска на секунду приоткрыла его подлинное лицо.
