Дэвид Мэдсен - Откровения людоеда
Я хотел бы сказать, что прожаренные на сковородке телячьи мозги с шалфеем и тимьяном bruschetta[152] были утонченно хрустящими снаружи и кремово-розовыми внутри; а закопченное филе из голубого тунца со сладким маринадным соусом было сделано в той великолепной редкой степени сочности — вы знаете, каким сухим может быть тунец, если сочности этой нет; а этот пирог с абрикосами и фисташками был почти без губительной клейкой сладости, которая так часто встречается у «домашних» десертов; я бы хотел сказать обо всех этих блюдах, но, положа руку на сердце, не могу.
По моему мнению, Орландо Криспу следует уделять меньше внимания дерзким и претенциозным названиям для своих творений — «Океаническая Симфония», ради всего святого? — и больше концентрироваться на основных приемах своего ремесла. Я слышал «утку», что Маэстро Крисп наслаждается жизнью в Риме — что на самом деле он совершенно не жалеет о том, что уехал из Лондона; если он на самом деле так себя чувствует, тогда я за него рад, но, как человек, питающийся, чтобы процветать, а не готовящий пищу с той же целью, я честно должен сказать, что здесь нет такого места, как дом.
Это была первая атака из целой серии: две недели спустя слегка другая версия, столь же неодобрительная, появилась в итальянском еженедельнике, Il Piattj d'Oro, затем еще одна в «Едим Вне Дома» в Риме и в «Американском Ревю»$ еще трижды он бесстыдно писал дерзости об обеде в Il Giardino, всегда приходя как спутник кого-либо, кто зарезервировал столик на двоих, всегда полный самодовольного удовлетворения, зная, что я догадываюсь о том, что еще одно нападение появится в печати, что я ничего не могу с этим поделать. Это было безумие, отвратительное, болезненное, почти за гранью сопротивляемости. И это продолжалось в течение нескольких месяцев.
Вы можете удивиться, почему я не сделал с Трогвиллом то же самое, что я сделал с отцом и мисс Лидией Малоун, но это неверно истолковало бы те обстоятельства, которые окружали их кончину. Мое призвание — создавать, а не разрушать — я, в любом случае, не планировал убийство своего отца, которое было результатом несдержанной и неконтролируемой вспышки гнева; должен признать, что убийство мисс Малоун было продумано заранее, но оно было вызвано острой необходимостью, а не совершено по злому умыслу — это была неизбежность, а не чрезмерная ненависть. От Трогвилла никогда не исходила (в этом я уверен) физическая угроза, но я ненавидел его всем своим сердцем, всем своим сознанием и всей своей душой. Ненависть создает незаслуженный мотив для убийства — конечно, только для того, кто далек от высоких принципов моего алхимического искусства. Кроме того, так как Трогвилл был Достаточно хорошо известным персонажем, я не был уверен, что смогу уйти от наказания.
Тем временем, близнецы и я жили лучшей, насколько это было возможно, жизнью — жизнью, можно сказать, полной увлекательного обучения, активности, вдохновения, и деятельность наша, так же как и мои кулинарные усилия, была увлеченной. Исходя из принципа, что физические колебания могут быть переданы и поглощены в конкретном блюде — и, более того, что эти колебания передаются тому, кто поглощает его — у меня появилось желание создать свои собственные экзотические шедевры изобретательности, которые бы не только удивляли и дарили наслаждение моим клиентам, но и по-настоящему изменяли состояние их сознания, их настроение, их физическое самочувствие. Вы можете себе это представить? Они приходили домой с душевным подъемом, часто — в состоянии экзальтации, одолеваемые сексуальным желанием, страстно желая любви, меланхоличные, задумчиво мрачные или маниакальные, такими, какими мне захотелось их сделать! О, близнецы были совершенно правы — чистая энергия, которой могло обладать мое ремесло, была неисчерпаемой!
Клуб по ЧетвергамНа самом деле, идея Клуба по Четвергам принадлежала Жанне, но мы все были полны энтузиазма с самого начала. Идея возникла естественным образом, как и большая часть хороших идей, которые более чем практичны для того, чтобы превратить их в реальность.
Il Giardino тетерь был преуспевающим рестораном, наши изначальные ожидания многократно оправдались — в большинство вечеров заведение было заполнено звенящими воплями с требованием добавки этого и второго блюда того:
— В качестве личной услуги, синьор Крисп — Маэстро — не сделаете ли вы одолжение нам, положив чуть побольше? У меня должно быть больше этой знаменитой vitello[153]…
— Великолепно! Это пробуждает во мне такое удовольствие, такое наслаждение!
— … Христа ради, принесите мне весь кусок мяса, вы принесете? Это прекрасно…
— Кто забрал мою тарелку? Ах! Я не закончил! Там еще оставалось немного соуса — этого небесного соуса…
Однажды в четверг вечером так случилось, что некий иностранный прелат пришел для того, чтобы поужинать, и был настолько впечатлен моим Manzo Bollito con Sugo del Divino Amore[154], что попросил меня приготовить его для него в следующий четверг, когда он придет с другом из датского посольства.
— Я уверен, — сказал он, — что Il Dottore[155] Хорнбеч откроет для себя такое же удовольствие в вашем мастерстве, которое обнаружил я, Маэстро Крисп.
— Ваша Светлость, вы слишком добры.
— Allora, arrivederla, е tante grazie[156].
Генрих Херве, делая перерыв между песнями для того, чтобы набить свое брюхо полной тарелкой моих tagliatelli con funghiporcini[157] бочком подошел ко мне с напряженным взглядом на своем жирном лице.
— Я слышал, Архиепископ упомянул имя Dottore Хорнбеча? — прошипел он, орошая меня наполовину пережеванными полосками пасты.
— Да, все верно.
— Хорнбеч из датского посольства?
— Да.
— Он придет сюда, в это заведение?
— Да.
— Для того чтобы есть?
— Я не могу представить, что он придет сюда для того, чтобы слушать твои песни, — сказал я.
— Но это невероятно! — Что?
— Очевидно, мой дорогой Орландо, ты не слышал о Dottore Хорнбече…
— Действительно, не слышал.
— О, но у него есть отличная коллекция изделий из нефрита 18-го века в Европе! Он признанный эксперт — коллекционер с многолетним опытом — о! — как бы я был счастлив увидеть эти сокровища…
И его пылкий взгляд быстро сменился неприкрытой жадностью, он продолжал:
— Я спою для него. Да! Ты познакомишь нас, когда он придет обедать…
— Я, конечно, не сделаю того.
— Ты познакомишь нас, и я спою для него. Возможно — ach, nein[158] — я едва осмеливаюсь подумать об этом! — возможно, он пригласит меня посмотреть его коллекцию — может, даже предложит мне что-нибудь небольшое в качестве подарка, complimento моему вокалу, ты понимаешь…
— Генрих, пожалуйста, уйди. Я занят.
— Я бы сделал что угодно ради одной из этих вещей… Ты можешь сделать еще хуже, поговорив с близнецами, — подумал я. Это их сфера деятельности.
— Просто один экземпляр — или может быть два — у меня должен быть хотя бы один…
— Проваливай, — сказал я.
Генрих пошаркал прочь, бормоча про себя, и, несколько мгновений спустя я услышал, как он затянул «Old Man River».
Мы уже закрывались на ночь, когда Жанна высказала свое предложение.
— Что?
— Ну да, Маэстро, почему бы нет?
— Клуб, ты сказала?
— Именно, клуб. Небольшой цивилизованный клуб для избранных членов со специальным меню. Один вечер каждую неделю Il Giardino может быть открыт только для членов этого клуба. Плата за вход может быть высокой, конечно же.
— Естественно. Чем выше — тем лучше. Жак сказал:
— Вы знаете, что нравится богатым и претенциозным людям — скажите им, что ваш небольшой клуб эксклюзивный, и они сдвинут небеса и землю, чтобы попасть в него.
Я с изумлением посмотрел на него.
— Благие небеса, — прошептал я, — я думаю, что ты можешь что-нибудь поиметь там.
— Клуб будет давать обеды по четвергам, — сказала Жанна.
— Почему по четвергам?
— Потому что сегодня четверг, и в этот вечер был такой успех. Это судьба, разве нет? Никогда не думайте о том, чтобы противоречить судьбе.
— Правда, Жанна? Я и не думал, что ты суеверна.
— О да, — неожиданно серьезно ответила она. — Я очень суеверна. Это единственный способ существования.
— Ужины по четвергам.
— Клуб по Четвергам.
— Замечательно! — завопил я. — Давайте назовем наше рискованное начинание именно так: «Клуб по Четвергам».
Молва о Клубе по Четвергам очень скоро распространилась — хотя я на самом деле не планировал, что так должно быть — по крайней мере, не так быстро и не так широко — и я начал получать просьбы о членстве от различных таинственных и удивительных организаций: Societa Gabriele d'Annunzio[159], La Confraternità dei Fratelli della Rosa Crocessata[160], Янки Вдалеке от Родины, Клуб Кроликов № 2, Amici di Pico della Mirandola[161], Итальянский Клуб поклонников Сары Леандер, Вавилонские Парни Inc., и Suore della Notte[162] — это всего лишь некоторые из многих и многих. Кстати, в последнюю организацию входила группа высокопоставленных духовных лиц Ватикана, которые любили собираться и одеваться в женскую одежду, подальше от инквизиторских глаз папской курии в Святом Офисе. Именно Suore della Note вдохновили меня на блюдо, которым я всегда особенно гордился:
