Джеймс Паттерсон - Джек и Джилл
– К Алексу наконец-то вернулся рассудок! – выкрикнула, почти взвизгнув, Нана. – Значит, надежда еще остается. Благодарю тебя, о Черный Боже на небесах!
Эта старая вешалка все же умела доставать меня, и за это я люблю ее еще больше. Просто иногда мне не очень хочется выслушивать этот раздражающий слух рэп.
Отъезжая от дома, я посигналил из своего старенького «порше». Это наш условный знак полного перемирия. Из дома до меня тут же донеслось:
– И тебе такое же «би-би»!
Глава 38
Я вернулся на злые улицы Вашингтона, юго-восточную изнанку нашей столицы. Я снова стал детективом по расследованию убийств. Я питал к своей должности какую-то болезненную страсть, хотя иногда с ненавистью относился к этой работе.
Я пытался делать все, что от меня зависело, как в Белом Доме, так и здесь. Мы установили наблюдение за школой Трут в течение дня и постоянный пост возле могилы Шанел Грин. Убийцы-психопаты частенько посещают могилы своих жертв. На то они и упыри. Цирк определенно посетил этот город. Даже два цирка сразу.
Две формы убийств, совершенно не похожие одна на другую. Я никогда не сталкивался с подобным, даже представить себе не мог, что такой хаос вообще возможен.
Бабуле Нане не надо было напоминать мне о том, что я нужен на улицах своего района. А она еще добавила, что «кто-то убивает наших детей»!
Я был уверен, что отвратительный, бессердечный монстр еще раз нанесет свой удар. В противоположность Джеку и Джилл, в его «работе» явно ощущались и страсть, и гнев. Я почти физически чувствовал его звериное безумие. И его статус новичка ничуть не успокаивал меня. Скорее, наоборот.
«Думай, как думает убийца. Попробуй влезть в его шкуру», – напоминал я себе старинные, проверенные приемы. Но это только звучит так просто, на деле же выходит совсем по-другому. Сейчас мне надо было собрать как можно больше любой информации, касающейся сути дела.
Часть дня я провел, беседуя с самыми разными людьми, встречавшимися в местных забегаловках и просто на улицах. Кое-кто из них мог сообщить мне крупицу полезных данных. Это были и развеселые гуляки, и курильщики наркотической «травки», молодежь, помешанная на роке и наркодилеры, владельцы мелких лавочек, неофициальные осведомители и даже мусульмане, торгующие газетами вразнос. Некоторым из них я устраивал настоящий «допрос с пристрастием», но никто из них не смог сообщить мне ничегошеньки ценного.
Однако я не отчаивался и продолжал работать. В большинстве случаев люди моей профессии поступают именно так. Вы бьетесь и бьетесь, несмотря на то, что вам все это кажется лишь пустой тратой времени. Приходится втянуть голову в плечи, вздохнуть поглубже и повторять все заново. В начале шестого вечера я разговорился с одним бездомным семнадцатилетним юношей, которого знал уже сравнительно давно: он приходил к церкви Святого Антония, туда, где раздавали бесплатную пищу для бедняков, и где я иногда работал в отделе благотворительности. Звали парнишку Лой Маккой, и я знал, что он изредка приторговывает крэком.
Лой перестал приходить за бесплатными обедами с тех пор, как у него завелись деньги от продажи наркотиков. Как бы мне этого ни хотелось, рука не поднималась обвинять подобных ему ребят. Жизнь их невероятно жестока и безнадежна. А потом вдруг является некто и предлагает за час работы пятнадцать долларов. И они соглашаются, так как знают, что в этом бизнесе могут обойтись и без них. Самый страшный эмоциональный удар общество пропускает из-за того, что кроме наркобоссов этим ребятам никто не доверяет и вообще не считает их за людей.
Я отозвал Лоя подальше от группы бездельников, с которыми он вместе слонялся по Л-стрит. Всех их отличали натянутые по самые брови черные вязаные шапочки, скрывавшие также и уши, золотые коронки, серьги в ушах и мешковатые штаны. Сбившись в кучу, стайка парней обсуждала то ли фильм, снятый по мотивам комиксов о Флинстоунах, то ли мультики. «Ябба-дабба!» – таким возгласом в нашем районе обычно предупреждают друг друга о появлении на улице либо полицейских, либо детективов. Вот идет ябба-дабба.
Да, он ябба-дабба, мать его! Недавно я прочел в газете о печальных статистических данных: семьдесят процентов всех американцев получают информацию исключительно из телепередач и кино.
Лой хмыкнул и ленивой шаркающей походкой двинулся через улицу ко мне. В нем было более шести футов, зато весил он меньше семидесяти килограммов. Одет он был в торчащие друг из-под друга художественно драные свитера. Сегодня он, видимо, был не в настроении, и в его приветствии прозвучала изрядная доля презрения.
– Ну, че? Ты поманил пальцем, и я должен к тебе мчаться? – заносчиво начал он. Такой тон покоробил меня, но одновременно вызвал и грустные мысли. – Какие ко мне вопросы, слышь? Налоги-то я плачу.
– Не думай, что если у тебя поперло из всех щелей дерьмо, то тебя будут больше уважать, – оборвал его я. – Оставь свои замашки для приятелей. – Я знал, что его мать давно сидит на героине, а в семье, кроме него, еще три маленькие девочки. Ютились они в самых распоследних трущобах, что было равносильно жизни в канализационном коллекторе.
– Говори, чего надо, и я пошел – у меня дел полно, – продолжал дерзить Лой. – У меня время – деньги, понял? Спрашивай, чего хотел.
– Всего один вопрос, Лой, и можешь возвращаться к своему грандиозному бизнесу.
Он был вынужден держаться развязно, чтобы его ненароком не подстрелили за дружеские беседы с полицейским:
– Только мне и делов, что отвечать на твои вопросы. Мне-то какой навар с этого?
Наконец я улыбнулся Лою, и тот в ответ сверкнул всеми своими золотыми коронками.
– Постарайся освежить свою память. А если сможешь серьезно помочь, считай меня своим должником.
– Ух, ты! Тебе наверняка нужен большой и жирный секрет, детектив? От тебя мне ничего не нужно и плевать я хотел на эти убийства. – Он пожал плечами с таким видом, словно говорил о каком-то пустяке.
Но я уже понял, почему он так держится, и ждал только момента, когда Лой закончит свою тираду. У меня было, что ему предложить. Самое грустное заключалось в том, что он был по-настоящему умным парнем, из-за чего наркоторговец и нанял его. Помимо ума, он обладал еще и понятиями об этике.
– Нет у меня ни времени, ни желания беседовать с тобой! – заявил он, картинно разводя руки в стороны. – Или ты считаешь, что я тебе уже обязан из-за того, что пожрал вонючей похлебки в твоей богадельне? Ни хрена я тебе не должен? Понял?
Он собрался было с независимым видом удалиться, но неожиданно обернулся, словно забыл добавить еще какую-то колкость в мой адрес. Его темные глаза прищурились и на секунду встретились с моими. Внимание! Контакт установлен.
– Кое-кто видел какого-то старикана как раз там, где пришили девчонку, – одним духом выпалил он. И это была величайшая новость, которую мы получили с первого дня расследования. Более того, эта новость была единственной. Именно из-за нее я столько времени провел на улицах юго-востока.
Лой и не подозревал, насколько я быстр и силен. Моя рука молниеносно вытянулась и сгребла его за шиворот. Я подтянул его к себе вплотную. Настолько близко, что почувствовал целую гамму исходивших от него запахов: и жвачки, и геля для волос, и плесени от его не первой свежести одежды.
Я прижал его к своей груди, и со стороны могло показаться, что это отец и сын, блудный сын, которому пытаются втолковать, как следует вести себя со старшими. Мне действительно хотелось хоть как-то помочь ему. Нужно было спасать их всех, но это было не в моих силах, что всегда доставляло мне горькое разочарование.
– Я пришел сюда не шутки шутить, Лой. От кого ты это слышал? Что это за старик? Выкладывай. И не вздумай пудрить мне мозги. Говори, и говори сейчас же.
Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего, и я почти касался губами его щеки. Всю его уличную развязность как ветром сдуло. Конечно, нехорошо было демонстрировать свою крутизну перед ним, но сейчас я просто не мог поступить по-другому.
Руки у меня большие и все покрыты шрамами, словно у боксера. Я дал ему возможность хорошенько полюбоваться на них и оценить их силу.
– Не слышу ответа, – прошептал я. – Я же тебя загребу и испорчу тебе остаток дней.
– Я не знаю, кто он такой, – почти задыхаясь, пролепетал Лой. – Просто слышал, как соседи о нем толковали. Говорят, какой-то бездомный старый хрыч. Его не раз видели болтающимся по Гарфилду. Просто белый старик в парке.
– Белый?! В юго-восточной части парка? Ты не путаешь?
– Нет, все верно. Так я и слышал. А теперь отпусти меня. Ну, давай же!
Я разжал руку и позволил ему вырваться. Он отошел на несколько шагов, небрежно поправил смятую мной одежду и сразу же успокоился, поняв, что путешествие в участок ему не грозит.
