Борис Старлинг - Мессия
Ред включает радио, бесцельно перескакивая с канала на канал. Ничего стоящего не ловится. Придется ехать в тишине. Наедине со своими мыслями. Снова. Это не радует.
Колено болит по-прежнему. Искаженное лицо Эрика, его слюна, капающая на пол, всего лишь один из тысячи образов, мелькающих перед мысленным взором.
Перевалив гребень холма в Уондлбери, он видит белое конфетти освещенных окон клиники Адденбрук.
Кембридж. Уже? Вот черт!
Последние пятнадцать минут, с того момента как он въехал в Хэверхилл, начисто выпали из его памяти. Он помнит, как усиленно сосредоточивался на первом развороте, а потом… ничего. Как будто он вел машину в стельку пьяным или был похищен инопланетянами. Этот отрезок оказался вычеркнутым из его жизни.
Он останавливается перед каким-то светофором, хлопает себя по щекам, делает несколько глубоких вдохов. Начинается дождь. Ред включает дворники.
Даже в черте города движения на улицах почти нет. На всем пути по Хиллз-роуд и через мост ему ни разу не приходится остановиться. По правую руку от него остается вокзал, впереди Риджент-стрит, целая миля агентств недвижимости и маленьких кафе, точно таких же, как и в превеликом множестве других населенных пунктов страны. Ограничение въезда на Маркет-сквер означает, что до Тринити придется добираться долгим обходным путем. Вильнув направо, мимо автобусной станции, он направляется к Парксайду. Как раз туда, где началась череда событий, кульминация которых имела место полчаса назад и выразилась в приступе ярости, охватившем его брата.
Куда-куда, но в Парксайд Реда не тянет. Он замечает левый поворот на Эммануэль-роуд, но слишком поздно и поэтому совершает его слишком резко.
По Эммануэль-роуд, к развязке у Джезус-лейн. Знакомый маршрут, тот самый, которым он добирался до Парксайда, когда шел сдавать брата.
Дворники скребут по ветровому стеклу, размазывая по стеклу дождевые капли. Глядя через описываемую ими дугу, Ред вспоминает одинокую фигуру, бредущую сквозь туман к полицейскому участку в то горестное, холодное февральское утро.
Тот же самый маршрут, только в обратном направлении.
Внезапно у него возникает острое желание вернуть все обратно. Более того, переместиться назад во времени, причем так далеко в прошлое, что Шарлотты Логан там просто не существует, а у его маленького брата есть шанс вырасти нормальным.
Он доезжает до развязки, мигает оранжевым поворотным огнем, сворачивает налево и движется по Джезус-лейн. Дорога скользкая и поблескивает от дождя.
Согласно показаниям спидометра, он разогнался до пятидесяти пяти миль в зоне, где установлено ограничение в тридцать. Слишком быстро.
Но его правая нога никак не хочет перемещаться с акселератора на тормоз. Он больше не ускоряется, но и не замедляет движения.
Правда, других машин на дороге не наблюдается, и поэтому особой опасности в превышении скорости нет. Впереди на тротуаре, напротив главных ворот колледжа Иисуса, Ред видит паренька, который начинает переходить дорогу. На нем штаны от теплого спортивного костюма и фуфайка с длинными рукавами. Он идет, перебрасывая футбольный мяч с одной ноги на другую.
Намокшие под дождем волосы липнут к голове. На вид ему лет шестнадцать-семнадцать.
Парнишка еще далеко впереди. К тому времени, когда Ред подъедет к переходу, он уже благополучно переберется на ту сторону.
Скорости Ред так и не снижает.
Паренек позволяет мячу упасть на дорогу и ставит на него правую ногу, чтобы остановить его.
Однако дождь сделал мяч скользким. Он выскальзывает из-под бутсы и подбивает пареньку опорную ногу. Тот теряет равновесие и падает ничком, плашмя, широко раскинув руки.
Мяч скатывается на обочину.
Паренек лежит на середине дороги — теперь он не успеет перейти вовремя.
Ред сильно жмет на тормоза.
Слишком сильно.
Колеса блокируются, и забуксовавшую на скользкой дороге машину начинает заносить.
Ред помнит, как учил его поступать в таких случаях инструктор по вождению. Какова бы ни была твоя первая реакция, делай наоборот. Вместо того чтобы пытаться вырулить обратно, крути баранку в ту сторону, куда тебя заносит. Таким образом ты восстановишь управляемость. И тогда — только тогда! — сможешь выйти из заноса. Все это хорошо в теории.
На практике Ред впадает в панику. Он крутит рулевое колесо по часовой стрелке, стараясь вывернуть машину обратно, и снова жмет на тормоза.
Машина крутится на асфальте вокруг себя, как собака, гоняющаяся за собственным хвостом.
Пристегнутый к сиденью, Ред неподвижен — весь мир вращается вокруг него.
Он врежется во что-нибудь. В бордюр. В стену. В фонарный столб.
В парня.
Машина описала полный круг. Он снова повернут лицом вперед, туда, куда ехал.
Автомобиль вновь слушается руля, Ред ощущает контакт колес с дорогой.
Но паренька он не видит. Где футболист? Куда подевался этот долбаный мальчишка?
Два сильных толчка снизу следуют один за другим. Они передаются от шин к педалям и рулю. А от педалей и руля к ногам и рукам Реда. И к его сознанию.
О Господи!
Ред жмет на тормоза изо всех сил. Машина слегка вибрирует, а потом останавливается как раз там, где дорога начинает поворачивать влево, в направлении задних ворот Тринити.
Он смотрит в зеркало заднего вида. Паренек по-прежнему лежит на дороге. Неподвижно.
Только лежит он не ничком, а навзничь. Значит, его перевернула машина.
Господи! Господи! ГОСПОДИ!
Нужно что-то предпринять. Вернуться и помочь пареньку, вызвать «скорую помощь», отвезти его в больницу. Что-то.
А если он мертв?
Машина мчалась по мокрой дороге со скоростью пятьдесят пять миль. Быстро, слишком быстро.
Он нарушил скоростной режим и проявил на дороге преступную невнимательность, повлекшую за собой наезд. Со смертельным исходом.
Чего можно получить за наезд со смертельным исходом? Пять лет тюрьмы, если сильно повезет. Семь, если не повезет.
Оба сына Меткафов в тюрьме. Самое то. Это убьет его родителей точно так же, как если бы он вошел и застрелил их сам.
Ред не может так поступить.
Если парнишка погиб, его все равно уже не спасти. Если жив — его найдут достаточно скоро. Это оживленная трасса. Через минуту-другую здесь появится какая-нибудь машина, даже в Страстную пятницу.
А это значит, что он должен ехать.
Не мешкая.
Трудно поверить, но Ред действительно так считает.
Он лихорадочно оглядывается по сторонам, чтобы убедиться, не было ли свидетелей наезда.
Дорога пуста. Впереди никого нет. Сзади тоже. Ни слева, ни справа — никого.
Во второй раз за два месяца Ред молит о прощении за то, что собирается сделать.
Он стряхивает оцепенение, трогается и едет в сторону Тринити.
42
Понедельник, 24 августа 1998 года
На листке бумаги нарисовано большое сердце. Множество маленьких сердечек окаймляют его по внутреннему контуру. Внутри их буквы, складывающиеся в слова.
«Любовное послание к Сьюзен Меткаф. Кенсингтон-плейс. 8.30, сегодня вечером. Тайный воздыхатель».
Не такой уж тайный. Сегодня годовщина свадьбы Реда и Сьюзен. Самое время для ночного перемирия, время притвориться, что все между ними спокойно и хорошо.
Ред любуется своей искусной работой, потом вкладывает листочек в факс.
Джез у его плеча тихонько хихикает.
— Да ты, я смотрю, галантный говнюк.
— Я бы сказал, сентиментальный говнюк.
Листочек выползает из факса, и Ред кидает его в измельчитель.
— Я пошел за сэндвичем. Идешь? — спрашивает Джез.
— Ага. Подожди секунду. Деньги возьму, они в пиджаке.
Ред возвращается к своему письменному столу. Его пиджак наброшен на спинку стула. Он роется в карманах, находит пригоршню мелочи и перекладывает ее в ладонь. Монеты по фунту и — этих больше — по двадцать пенсов. Всего более четырех фунтов. Этого должно хватить, даже по ценам центрального Лондона.
Джез стоит у порога.
— Готов?
— Да.
— Пошли. Высоконатренированный атлет умирает с голоду.
Звонит телефон. Джез морщится. Ред берет трубку.
— Меткаф.
Джез слышит только одну сторону разговора, но этого достаточно.
Ред прилаживает трубку между правым ухом и шеей и начинает наспех записывать.
— Где… Где это? Да, я знаю это… И на теле есть все признаки… Оно было что? Господи… Да. Да. Будем через пятнадцать минут.
Он кладет трубку и смотрит на Джеза. Его лицо побледнело.
— Еще один? — спрашивает Джез.
Ред не отвечает. Он хватает свой пиджак и бежит к двери.
43
Полицейские машины довозят их четверых из Скотланд-Ярда до Уоппинга за двенадцать минут. Дункан при этом удивляется. Куда им вообще спешить? Полицейский врач уже констатировал смерть, а дохлятину всяко по хрену, прибудут копы через минуту или через несколько дней.
![Фредерик Дар - Глаза,чтобы плакать [По моей могиле кто-то ходил. Человек с улицы. С моей-то рожей. Глаза, чтобы плакать. Хлеб могильщиков]](/uploads/posts/books/148319/148319.jpg)