Коди Макфейден - Лик смерти
Теперь наступила моя очередь задуматься. Я внимательно смотрела на нее и вдруг поняла.
— Она такая, какой была бы ты, если бы не было меня.
Бонни кивнула, и личико ее стало печальным.
— Она одинока.
Бонни кивнула.
Общаться с Бонни — все равно что читать пиктографическое письмо. Не все воспринимается буквально. Огромную роль здесь играют знаки и живые картинки.
Бонни не сказала, что они с Сарой в одинаковой ситуации. Сара — юная девушка, которая потеряла все и всех, кого любила, и на этом их сходство заканчивается. На целом свете она одна. Бонни словно говорила: «Сара такая, какой бы я оказалась без Смоуки. Моя жизнь тоже представляла бы собой вереницу приемных семей и бесконечные воспоминания о том, как умирала мама».
У меня перехватило дыхание.
— Да, котенок, ты очень точно все описала.
У Бонни были свои «шрамы». Она не могла говорить, и до сих пор по ночам ее мучили кошмары, из-за которых она плакала и кричала во сне. Но она не одинока. У нее была я, а у меня — она, а это совсем другое дело.
Теперь я еще глубже понимала Сару: она тоже кричала по ночам, однако никто не утешал ее в объятиях, когда она просыпалась. И это продолжалось очень долгое время. Такая жизнь кого угодно заставит окружить себя со всех сторон черным цветом. Я задумалась. «А почему нет? Кругом сплошной мрак, так лучше всегда помнить об этом, чем потворствовать иллюзорным надеждам».
Бряцание стаканов вывело меня из задумчивости: Элайна принесла напитки.
— Вам двоим — апельсиновый сок, а мне — вода, — улыбаясь, сказала она и присела рядом.
— Спасибо, — поблагодарила я, Бонни кивнула, и мы выпили сок.
Через минуту Элайна произнесла:
— Насчет этой девочки, Сары. Какой кошмар!
— Она в плачевном состоянии.
— И что же с ней теперь будет?
— Как только ее выпишут из больницы, она попадет под надзор опекунского совета. А там… смотря по обстоятельствам. Шестнадцать лет. Ей светит приют либо снова приемные родители, до совершеннолетия.
— Ты не окажешь мне одну услугу?
— Конечно.
— Ты не сообщишь мне, когда Сару будут выписывать?
Вопрос Элайны поставил меня в тупик, и я на минуту задумалась. Элайна есть Элайна. Я довольно быстро догадалась, чего она хочет. Особенно в связи с ее недавним признанием в том, что она осталась сиротой.
— Элайна, взять девочку себе не самая удачная мысль. И дело не только в том, что ее преследует сумасшедший. Она в жутком состоянии. Она страдает, и у нее серьезные проблемы с психикой. Я ничего не знаю о прошлом Сары, употребляла ли она наркотики, воровала ли и… тому подобное.
Элайна одарила меня одной из своих снисходительно-нежных улыбок: «Я люблю тебя, но какая же ты глупенькая!»
— Я очень ценю твою заботу, Смоуки, но решать нам с Аланом.
— Я…
— Обещай, что позвонишь перед ее выпиской, — перебила Элайна и тряхнула головой: мол, разговор окончен.
Я улыбнулась — что тут поделаешь. Элайна всегда вызывает улыбку, она для этого рождена.
— Обещаю.
Элайна присматривала за Бонни в течение дня (а часто и по вечерам). Они с Аланом в какой-то степени стали нашей семьей. Это нормально. Они живут рядом, я доверяю им больше всех на свете, и Бонни любит их обоих. Я никак не могла решить проблему молчания Бонни; я знала, что в ближайшее время должна поставить вопрос о ее образовании. А пока… они были готовы принять меня со всеми моими страхами, не задавали вопросов и не заставляли чувствовать себя глупой. Их дом, так же как и мой, был под завязку напичкан сигнализацией, а Томми установил им несложную систему видеонаблюдения. Вдобавок здесь жил Алан, вооруженный пистолетом гигант, на которого я могла полностью положиться. Я очень благодарна им обоим.
— Обещаю, — повторила я.
Вернулся Алан. Он только что проиграл Бонни в шахматы. Элайна готовила нам запоздалый обед, а я разговаривала по телефону с Келли.
— Все странички распечатаны, моя сладкая. Что дальше?
— Распечатай еще шесть копий. Для Барри, для Джеймса, для Алана, для Джонса, для доктора Чайлда и для себя. Пусть курьер развезет их Барри, Джеймсу, Чайлду и Джонсу. Я позвоню им всем и введу в курс дела. Каждый прочтет дневник. А потом обменяемся впечатлениями.
— Логично. А как быть с копией Алана и твоей?
— Ты хочешь есть?
— Ты еще спроси: «Дует ли ветер? Луна — спутник Земли? Действительно ли корень из простого числа…»
— Так приезжай скорей.
Потом я связалась с заместителем директора Джонсом. Я уже звонила ему из дома, чтобы ввести в курс дела. Первое правило любой системы гласит: никогда не оставляй начальство в неведении.
— Постой-ка, — перебил Джонс. — Как, ты сказала, звали того парня со второго места преступления?
— Хосе Варгас.
Джонс даже присвистнул.
— Лучше зайди ко мне завтра, Смоуки.
— Почему?
— Потому что я знаю об этом человеке все. Торговля людьми! Я сам занимался этим делом.
— Серьезно?
Барри говорил мне, что это дело находится в федеральной юрисдикции. Но я не ожидала, что заместитель директора Джонс принимал в нем участие. «Может, это только плюс?»
— На полном серьезе, как говорят дети. Зайди ко мне завтра.
— Есть, сэр.
— Ты что-нибудь надумала? Я о том, что мы обсуждали?
— Вы шутите?
— Пожалуй.
Я замолчала. Наверное, он ждал, что я начну вдаваться в подробности. Но, не дождавшись, смирился.
— Нам надо все обсудить, и я хочу посмотреть на этот дневник.
— В течение часа он будет у вас, сэр.
Келли появилась почти сразу после моего разговора с Джонсом.
Бонни все еще играла в шахматы с Аланом, который посвящал ее в мельчайшие подробности игры.
Келли присела рядом с ней, и вдвоем они стали играть против Алана, который теперь боролся за каждую фигуру. Во время матча-реванша в этом двойном турнире Элайне удалось заманить меня на кухню — мягко, но решительно, как она умеет.
— Ну, — сказала Элайна, — мы будем заканчивать то, к чему приступили в субботу?
Я как раз откусила печенье. Кусок я все-таки его проглотила и, не знаю почему, вдруг почувствовала себя виноватой. Я избегала смотреть Элайне в глаза. «Раз2трислезыу3».
— Смоуки! — Элайна взяла меня за подбородок. — Это же я.
Я взглянула ей в глаза, и безграничная материнская доброта хлынула прямо мне в душу и согрела ее. Я вздохнула.
— Извини… — сказала Элайна и пожала плечами.
— Конечно же, будем. Только вот когда? — Я покачала головой. — Времени совсем нет.
— Обязательно сообщи, когда появится.
— Да-да, — ответила я, продолжая жевать печенье, и снова почувствовала себя маленьким ребенком. — Конечно!
— Жизнь налаживается, Смоуки, здорово, что ты придумала освободить дом от ненужных вещей. Я хочу помочь тебе довести дело до конца, вот и все. — Элайна улыбнулась своей неподражаемой улыбкой, которой лишние слова не нужны.
Тем временем смеркалось. Бонни зевком дала мне понять, что пора домой. Я засиделась дольше, чем рассчитывала, но мне это было необходимо. Шуточки Келли, притворный гнев Алана, потерпевшего поражение в шахматном турнире с Бонни, безмерное радушие Элайны и довольные улыбки Бонни вернули мне то, с чего начинались выходные: ощущение нормальной жизни.
Неужели можно от этого отказаться? Неужели Квонтико — выход?
— Я сейчас вернусь в офис, — сообщила Келли возле двери. — Хочу покопаться в компьютере мистера Варгаса. Уверена, там масса прескверных вещей.
— Не засиживайся допоздна, — попросила я. — Завтра мы должны быть в офисе ни свет ни заря.
Прощаясь, мы с Бонни по очереди обнялись с Аланом, Элайной и, конечно же, с Келли.
«Я работаю вместе со своей семьей, моя семья — это моя работа, так уж вышло. Вот что бывает, когда вступаешь в брак с пистолетом. Мне сейчас слишком хорошо, и я могу попасться на собственную удочку».
Глава 17
— Я хочу немного почитать, котенок, — сказала я Бонни. — Я ведь тебе не помешаю?
Много раз я спрашивала ее об этом, и она неизменно отвечала «нет». Бонни могла бы спать даже при артобстреле, только если кто-нибудь находился рядом.
Она покачала головой, улыбнулась и поцеловала меня в щеку.
— Спокойной ночи, моя хорошая, — сказала я и поцеловала ее в ответ.
Бонни еще раз улыбнулась и отвернула личико в прохладную тень, оставив меня читать и думать при свете ночника.
Я взяла свои записи, сделанные накануне вечером, и добавила в них сегодняшние сведения.
Преступник.
Под «Методами» я написала:
Опрос Сары Лэнгстром подтвердил, что он колол наркотики своим жертвам.
Он заставил Сару распотрошить тела супругов Кингсли и перерезать горло их сыну Майклу.
