Юрий Бригадир - Не жить
Если бы у меня был обычный слух, я бы ничего не заметил. Но я знал, что там сумасшедшее движение, я впитывал его ухом и понимал, что у меня очень мало времени. Уже сейчас ко мне несутся несколько машин. Они еще не знают, как выглядит мой автомобиль и тем более – я, но они уже перекрывают дороги. Все, больше нельзя…
– Я не понимаю вас, – все так же ровно сказал Милевич, – еще раз повторяю, что Владимир Геннадиевич скончался… Даже не знаю, чем и как я могу вам помочь…
– Милевич, – перебил я, – не будь идиотом, звони хозяину. Отбой!
Я отключился, быстро вытащил батарею из телефона, бросил все в сумку на соседнем сиденье, плавно тронулся, завернул за угол и тихонько поехал, смотря во все глаза. Любая из встречных машин могла охотиться на меня. Любая… Поэтому я и не спешил домой. Через два или три квартала я остановился возле кафе, с трудом припарковался, взял с собой сумку, внимательно осмотрел салон и пошел пить кофе…
29
Второй этаж в этом доме был невысоким. Поэтому Влад сбросил вниз кожаный плащ, перелез через перила, не очень ловко повис на руках, держась за бетонную плиту балкона, покачался и спрыгнул. Земля встретила его жестко, но не покалечила. Гиреев встал, отряхнулся, подобрал плащ и под пристальным взглядом невольного свидетеля пошел по тротуару.
Через несколько минут сзади подъехал черный джип и посигналил.
Влад оглянулся, кивнул и подошел к двери водителя:
– Сереж, ты сейчас давай мне ключи и свободен.
– Геннадич, ты же выпил! Мне Милевич голову оторвет!!!
– Да что я там выпил! – сплюнул Гиреев. – Не бузи. У тебя кто начальник? Я или Миля? С ума вы тут все без меня посходили… Давай без разговоров!!!
Сергей покачал головой, вылез из машины и освободил место шефу. Тот не без труда залез, посмотрел на своего водителя и сказал:
– Ты девяностый псалом знаешь?
– Что? – не понял тот.
– Молитва такая. Песнь Давида. «Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится…» Очень мощная, говорят.
– Нет, не знаю… – удивился водитель.
– А я хоть и знаю, да поздно… Дай мне свой сотовый, Сережа, на время… Да, и передай Наталье, что… впрочем, неважно…
И он резко рванул с места…
Через пять километров он позвонил по сотовому телефону, сказал пару фраз и кинул его на сиденье.
Через десять километров Влад посмотрел вправо на дисплей бортового компьютера. 17:47. «Успеваю!» – подумал он и даже чуть убрал газ. Еще на ладонь ушел от обочины. За минуту до этого он неприятно попал на нее двумя колесами, и автомобиль слегка потащило. Влад рефлекторно сработал рулем, и машина выровнялась. «Рано!» – почти улыбнулся он и рванул дальше. На самой полосе снега не было. Тысячи и тысячи автомобилей давно размели его, распылили, раздавили и уничтожили. А на обочине снег, тот что поближе, был сплющенным и лоснящимся, тот что на краю – тяжелым, ноздреватым, пропитанным синей водой. «А может, и не рано…» – передумал Гиреев и увеличил скорость. До поста ДПС оставалось километра два.
Мимо с одной стороны неслось заснеженное поле с редкими легкомысленными березовыми околками. С другой тянулись бесконечные голые тополя, кое-где утыканные черными кляксами птичьих гнезд. Жизни не было ни там ни там. Небо было такого же цвета, как и поле. Не было ни солнца, ни луны, ни звезд. Низкая угрюмая хмарь, сибирские сумерки, конец света…
Вдали показалось кирпичное здание нелепой формы с огромными буквами «ДПС». Рядом с ним уже готовились реагировать две блестящие фосфоресцирующие фигуры. Одна заранее махала жезлом, вторая дежурно прицелилась. «АКСУ вроде…» – прикинул Влад. Не очень-то и видно. И если так, то не очень-то и хорошо.
Короткий ствол, малая начальная скорость, плохая кучность и дальность полета пули. Сейчас бы лучше подошел обычный «Калашников», семь шестьдесят две. А тут еще и пять сорок пять поди. Рассев большой… Начнет стрелять сразу – даже если попадет – максимум ранит… Стекла, металл, пластмасса… Но он сейчас не начнет…
Разрисованная штатными милицейскими надписями «семерка» уже крутила свою мигалку, готовая рвануться вслед, несмотря на разницу в литраже двигателя.
Влад подлетал, не снижая скорости, нагло. Перед самой машущей фигурой, оказавшейся довольно увесистым пареньком с таким же автоматом за спиной, Гиреев демонстративно направил машину на него и от души просигналил. Паренек махом отскочил и отбросил в сторону жезл. Влад плавно вывернул на дорогу, обдав обоих милиционеров грязной крошкой.
Со стороны могло показаться, что первый постовой чудом избежал увечья.
– Сука! – азартно и без тени грусти сказал милиционер, передвинул автомат со спины на грудь и побежал к «семерке».
– Давай, давай, давай!!! – вразнобой закричали двое сидящему внутри водителю – первый и второй, который до этого картинно целился в надвигавшийся автомобиль Влада. Матерясь и цепляясь оружием, они с хрустом залезли в салон «Лады», которая почти сразу рванула с места, обляпав все вокруг холодной грязью.
В американских полицейских гонках с преследованиями зачастую все это длится часами. Длинноносые орущие и сверкающие «Форды» несутся сзади и рядом, пытаясь сбить скорость у безбашенного преследуемого. В подобных случаях им очень помогает любой поворот, потому что на своих тренировках они очень лихо научились делать заднюю подсечку, или как там она у них называется. Другими словами, во время поворота они рылом заносят корму преступной колымаги подальше, и ее тут же закручивает в обратную сторону. Потом бравые полицейские выскакивают из многочисленных авто и зачитывают подлецу права.
В России все немного не так. Если при каждом преследовании делать подсечку, то никаких автомобилей милиции не хватит. Мало того, я уверен, что ежели доблестный водитель сделает что-либо подобное, то лицо у него немногим будет отличаться от бампера. Ибо начальство не терпит изуродованных патрульных машин. Поэтому русская погоня отличается, в первую очередь, нежалением патронов во время езды и нежалением кулаков во время задержания. Автомобиль при этом, как правило, не страдает. И это очень существенно, потому что если сегодня повредить железного коня, то завтра задерживать придется на обычном, а это вообще экспериментальная живопись.
Влад посмотрел в левое боковое зеркало. Там медленно отставали две большие яркие фары и красно-синяя цветомузыка чуток повыше. Безнадежно отстающая «семерка» подпрыгнула на какой-то кочке и едва не свалилась в кювет. В салоне милицейского автомобиля все клацнули зубами.
– Витек, твою мать, держи машину! – заорал первый милиционер, расстегивая куртку и вытаскивая руки из рукавов. Это было очень непросто, потому что еще рядом болтался автомат, сама куртка была недетская, ему сильно мешал бронежилет, и авто нещадно трясло.
– Да там хрень какая-то на дороге, не заметил! – огрызнулся Витек. – Не могу я его скорость держать! Не слушается, сука, руля. Стреляй, Колян!
– А я что делаю! – завопил первый мент, вырвав, наконец, руки из рукавов. – Держись, вашу мать, сейчас прохладно будет! – орал он, бешено крутя ручкой и опуская боковое стекло.
Стылый воздух ударил в лицо второму милиционеру, который сидел сзади, и тот сразу заболел двусторонним воспалением легких.
Милиционер осторожно вытащил локоть наружу, крепко держа автомат в руках и совершенно невозможным образом изогнув шею.
Первая очередь пришлась, откровенно говоря, в снежное поле. Зато вторая примерно вперед и вниз.
– Витек! – хотел как-то прокомментировать ворошиловский стрелок, но клацнул зубами и взвыл.
– Стопы горят! – вдруг заорал водитель. – Тормозит! А, сука, обосрался!!!
В салоне стало почти весело. Запахло успехом и кровью. Милиционеры удовлетворенно заржали, и даже первый с прикушенным языком торжествующе промычал.
– Обходи его! – спокойно сказал второй сзади.
– Не-не! – заорал Колян и толкнул в плечо водителя. – Снижай! Посмотрим, что делать будет. Неспроста он!
Водитель убрал ногу с газа и нежно придавил педаль тормоза.
Влад тоже плавно замедлялся. Стоп-сигналы хищно сверкали малиновым. Наконец машина остановилась совсем. Гиреев заглушил двигатель, быстро отстегнул ремень безопасности, открыл дверь и вылез.
Дул легкий ветер. Серое вымороженное небо, грязно-белый снег по сторонам, мокрый, потрескавшийся асфальт. Влад повернулся назад и посмотрел на патрульный автомобиль с бешено вращающимися проблесковыми маячками. Истерично кричал простуженный спецсигнал, пока милиционеры не догадались его выключить. Сумерки стали плотнее.
Стало тихо, потом вдруг одновременно, резко и со скрипом открылись три двери на «семерке». Оттуда, перехватывая поудобнее короткоствольные автоматы, выскочили двое крутых и один так себе вояка – просто с пистолетом.
