Джеймс Гриппандо - Под покровом тьмы
Упомянутые помощником шерифа туалеты оказались на вершине холма. Типичные парковые удобства из шлакобетонных блоков. Самую большую стену украшали граффити. «НЕТ КАЛИФОРНИзации Вашингтона», – гласила сделанная краской из распылителя надпись. Вашингтонцы, несомненно, испытывали сильные чувства из-за чересчур активного хозяйственного освоения, но Энди была совершенно точно уверена, что этот процесс не имеет отношения к недавней череде убийств.
Пешеходная дорожка заканчивалась у туалетов. Дальше была крутая насыпь. Густые заросли высоких вечнозеленых растений затемняли склон, оставляя покрытую мхом землю почти в полной темноте. Насыпь оказалась такой крутой, что лицо Энди очутилось на одном уровне с остроконечными верхушками сорокафутовых елей, поднимающихся из лощины. От Лэйквудского парка было далеко до Вашингтонского дендрария, где нашли другое тело. А вот место выглядело похоже.
Внизу послышались голоса. За деревьями ничего не было видно, но там явно работала судебная бригада. Энди пошла вниз, туда, где обнаружили труп.
У подножия холма полицейская лента отгораживала площадку размером с бейсбольную. В разных местах стояли помощники шерифа в шляпах, прикрытых пластиковыми чехлами (вроде шапочек для душа), чтобы защитить фетр от дождя. По площадке кружил судебный фотограф, делая снимки под всеми возможными углами. Энди заметила, что веревка еще свисает с ветки дерева. На земле стояли носилки с мешком из темного пластика. Четвертая жертва.
Она подошла к Кесслеру, делавшему заметки в блокноте. Темно-синяя куртка защищала его от моросящего дождя. Мокрые волосы прилипли к голове, однако детектив, казалось, не обращал внимания на дождь.
– Спасибо, что позвонил, Дик.
– Не за что. Как я сказал по телефону, за пределами Сиэтла юрисдикция скорее ваша, чем моя. Я просто ищу связи с предыдущей покойницей.
– И что думаешь?
– Думаю, что, возможно, ты была права, когда советовала не торопиться насчет Гаса Уитли. И хорошо, что ведомство шерифа округа Кинг уже участвует в работе нашей специальной комиссии. А также я считаю, что пора включить в нее и полицию города Иссакуа.
Детектив расхаживал вокруг, оглядывая место с разных сторон и делая заметки. Энди ходила за ним, задавая вопросы, чтобы заполнить пробелы, оставшиеся после телефонного разговора.
– Сильный, наверное, был парень, раз дотащил тело сюда от самого входа.
– Ты считаешь, что сюда она попала уже мертвой?
– А разве нет?
Он пожал плечами:
– Возможно. На дорожке остались следы шин. Он доехал до самых туалетов, и это наводит на мысль, что убийца пытался сократить расстояние для переноски. Думаю, жертва была мертва или без сознания.
– Как он проехал через ворота? Я только мельком взглянула, но, по-моему, замок не сломан.
– Ворота не были заперты.
– Почему?
– Они вообще не запираются. Директор парка отвечает на звонки круглые сутки и все же боится выходить в темноте и закрывать ворота. Вероятно, именно ослабленная охрана и выманила нашего убийцу из Сиэтла. С тех самых пор, как мы нашли первую жертву, все парки под наблюдением, по ночам ездят дополнительные патрульные машины. Вполне возможно, что кто-то заметил бы его, попытайся он навесить нам в лесу еще одно тело. Извини, не хотел каламбурить.
– Кто нашел тело?
– Директор парка – во время утренней пробежки.
Кесслер отвернулся и направился к дереву. Он искал крюки или гвозди – что-то, что могло бы помочь убийце влезть по массивному стволу, прямому и ровному, как мачта.
Энди спросила:
– Давно она умерла?
– Я бы сказал, около суток.
Энди внимательно оглядела дерево от корней до вершины.
– Очень похоже на место, где нашли первую жертву.
– Угу.
– А она?
– Что она?
– Жертва похожа на первую?
– Если ты спрашиваешь, не Бет ли это Уитли, то ответ отрицательный.
– Ты уверен?
– Абсолютно. Нет шрама на животе.
Энди точно знала, что детектив имеет в виду. Когда она спросила Гаса о характерных шрамах или родинках, которые могли бы помочь идентифицировать его жену, тот упомянул о кесаревом сечении при рождении дочери.
Кесслер сказал:
– Хотя если давать полный ответ на твой вопрос, то убитая очень похожа на свою предшественницу.
– В каком смысле?
– Брюнетка, карие глаза. За тридцать. Тот же рост, сложение. Тело висело на дереве голышом.
– Она умерла до того, как он повесил ее?
– Ничего не могу сказать до вскрытия.
– Ты же видел ее шею, верно? И слышал, что говорил патологоанатом о синяках. Что, по-твоему, произошло здесь?
– По-моему, он удавил ее где-то в другом месте, привез тело сюда и вздернул на дерево. Это место выгрузки отходов, а не убийства. Так же, как и с той, другой.
Энди кивнула:
– Все это меня не удивляет.
– А по-моему, должно бы, – многозначительно ответил он. – Это пробивает огромную дыру в твоей «парной теории».
– Что ты имеешь в виду?
– Была жертва номер три. Теперь есть номер четыре, и это не Бет Уитли. Однако Бет Уитли так и не нашлась.
– И это, по-твоему, убивает мою теорию?
– Да, если мы найдем Уитли висящей на дереве. Кто, черт побери, когда-либо слышал о паре из трех членов?
Кесслер захлопнул блокнот, повернулся и направился к телу, оставив Энди одну под деревом.
21
Гас сидел в приемной один. Он хотел быть рядом с Морган, пока врач занималась зубом, но его присутствие, казалось, только сильнее пугало дочь, напоминая, что мамы нет. И врач посоветовала отцу подождать в приемной.
Гас расположился на кушетке, листая груду старых журналов. Впрочем, невозможно в приемной зубного врача увлечься даже самыми интересными персонажами журнала «Пипл» за 1991 год. Да и вообще Гас был слишком поглощен своими проблемами, чтобы читать. Он все еще думал о крике Морган, вытряхнувшем его утром из постели. Бет отсутствовала три дня, а он понимал, что произошло нечто серьезное. Первой реакцией всех – от родной сестры Карлы до детектива Кесслера – было, что Бет наконец бросила мужа. Обвинения в жестоком обращении только подтвердили эти подозрения. По-другому думала только агент Хеннинг. Она по-прежнему цеплялась за предположение, что Бет стала жертвой серийного убийцы.
«Н-да, дилемма. Надеяться на серийного убийцу, чтобы друзья перестали считать, будто ты бил жену».
– Мистер Уитли?
Доктор Шиппи стояла у открытой двери. Гас, оторвавшись от размышлений, встал с кушетки. Судя по улыбке доктора, все прошло хорошо. Но с зубными врачами трудно знать наверняка, даже с такими добрыми, как Шиппи. Эти седые волосы и манеры милой бабушки были всего лишь маской. В глубине прятался садист.
– Морган в порядке?
– Она молодчина. Правда, сначала устроила истерику, так что мне пришлось использовать газ вместо новокаина. Если хотите – можете войти и подождать, она придет в себя через пару минут.
– Спасибо. – Гас пошел за врачом по коридору. Доктор остановилась, прежде чем они вошли в кабинет. Лицо ее было озабоченным, словно Шиппи что-то тревожило.
– Знаете, насчет этой истерики, – сказала врач. – Морган все время звала Бет. Можно сказать, вопила. Не позволяла дотронуться до себя. Вот почему мне пришлось усыпить ее.
– После исчезновения Бет у нас дома что-то вроде кризиса.
– Понимаю. А вы уверены, что кризис не начался раньше?
Гас моргал, не зная, что сказать.
– Почему вы спрашиваете?
– На прошлой неделе, перед исчезновением, у нас было назначено две встречи. Бет пропустила обе. И даже не позвонила.
– Наверное, забыла. – Гас отвел глаза, чувствуя подозрительный взгляд врача. Лгать Шиппи было все равно, что лгать матери. – А что?
– Не хочу казаться бесцеремонной, и все же – вы знаете, почему она приходила сюда?
– Полагаю, у Морган что-то не так с зубами.
– Последний месяц ваша жена посещала меня два раза в неделю. Осталось еще четыре визита.
– Для чего?
– Я восстанавливаю эмаль. Ее разрушили пищеварительные соки. Желудочные кислоты.
Гас внимательно посмотрел на нее. Доктор Шиппи явно пыталась ему что-то сказать.
– Не понимаю.
– Это происходит из-за чрезмерного срыгивания.
– Вы говорите… что? У нее были проблемы?
– Бет страдала булимией.
Гас качнулся с носков на пятки.
– Я понятия не имел.
– Не сомневаюсь. И, как зубной врач Бет, я с формальной точки зрения не должна рассказывать вам об этом. Но теперь, когда она исчезла, конфиденциальность врача и пациента может катиться к черту. Вы должны знать. Любое связанное с едой расстройство является признаком низкой самооценки. Больные булимией нередко обращаются к другим формам саморазрушительного образа действий.
