Лиза Гарднер - Час убийства
В сорока футах над головой труба восьми дюймов в диаметре создавала что-то вроде светового люка. Когда рассветлеет девушка увидит узкий сноп света. Он считал, что это даст ей надежду на выживание.
Мужчина снова привязал волокушу к поясу и, собираясь уйти бросил на брюнетку последний взгляд.
Девушка лежала возле небольшого озерца. Вода в нем не была такой загрязненной, как в потоке. Пока. Она натекла от поля и могла стать полем сражения.
Эта вода рябила и колыхалась, потому что в ней была смерть. Существа, которые жили, дышали и сражались. Кусающиеся. В том числе и скользкие. И многие не хотели непрошеных гостей в своем доме.
Девушка застонала.
Мужчина нагнулся к ней.
— Ш-ш, — прошептал он на ухо девушке. — Тебе рано еще просыпаться.
Вода колыхнулась снова. Мужчина повернулся и пустился в обратный путь.
Глава 15
— Она неважно выглядит, — сказала Рейни.
— Знаю.
— Откуда у нее синяк под глазом? Вид такой будто провела десять раундов с Тайсоном.
— Полагаю, от стрельбы из дробовика.
— Она заметно похудела.
— Обучение не должно быть легким.
— Но ты ведь беспокоишься о ней. Оставь, Куинс. Брось. Если тебе хочется задать жару Уотсону — изволь. Я поддержу тебя.
Куинси вздохнул и отложил досье, которое читал, — сведения по делу трехлетней давности об убийствах в Джорджии. Имеется краткие, подлинные отчеты детективов, протоколы осмотров, оперативные журналы, видимо, заняли к столько коробок, что ими можно было бы заполнить небо— льшую жилую комнату. Они оба терпеть не могли работать суммарными отчетами — эти документы, по определений всегда содержат ошибочные предположения и выводы. Однако, здесь приходилось довольствоваться ими.
Страница, которую читал Куинси, была озаглавлена «Психологический портрет. Дело № 832». У Рейни зачесались руки. Наверняка составленный БРД психологически портрет Экокиллера. Ей хотелось бы прочесть этот документ самой, особенно после того, как она выслушала мнение о происходящем этого полицейского из Джорджии. Но Куинси первый завладел папкой. Он, видимо, читал бы до глубокой ночи, стискивая переносицу пальцами; этот жест означал, что он довел себя напряженными раздумьями до головной боли.
— Если я скажу ему что-нибудь, Кимберли только разозлится.
— Потому что она твоя дочь.
— Вот именно. А моя дочь терпеть не может, чтобы вмешивался в ее жизнь. Она скорее поверит, что свиньи летают, чем примет от меня помощь.
Рейни, сидевшая, поджав ноги, на кровати под оранжевым покрывалом, нахмурилась. Она уже четвертый раз ехала в Квонтико, и это место всегда нагоняло на нее страх.
Сама обстановка здесь словно бы громогласно возвещу «Только для благопристойных стражей порядка». Хотя Рейни и Куинси жили вместе уже шесть лет, им до сих пор отводили разные комнаты — они, видите ли, не состояли в браке, а Академии ФБР блюли приличия.
Рейни знала правила, по которым живет этот мир. Если бы не ручательство Куинси, ее ни за что не впустили бы в эти священные врата. Ни раньше, ни теперь. Поэтому Рейни понимала некоторые мотивы Кимберли, избравшей трудный путь в элитный силовой орган.
— Не думаю, что она выдержит, — твердо сказала Рейни. — У нее затравленный взгляд. Как у собаки, которую постоянно бьют.
— Обучение связано с нагрузками. С проверкой уровня стойкости.
— Чушь! Думаешь, Кимберли нестойкая? Господи, она не сдалась даже после того, как псих убил Бетти. Не растерялась и не струсила, когда этот же псих напал на нее. Не забывай, я была с ней. Стойкости у Кимберли более чем достаточно. И тупицам в строгих костюмах незачем подергать это сомнению.
— Уотсону вряд ли понравится, что его называют тупицей.
— Ну, теперь ты просто злишь меня.
— Похоже на то.
Куинси поднял руки. После встречи с Уотсоном и Кэнланом он снял пиджак и позволил себе закатать рукава белой рубашки и слегка распустить узел галстука. Куинси до сих пор выглядел как агент ФБР, и Рейни испытывала неодолимое желание слегка вывести его из себя.
— Чего ты от меня добиваешься? — спросил он.
— Перестань быть агентом.
— Я не агент!
— О Господи! Да ты в большей степени агент, чем все агенты. Клянусь, галстуки в тонкую полоску зашифрованы в твоей ДНК. Когда умрешь, на гробу напишут: «Собственность ФБР».
— С ходу придумала?
— Да, я в ударе. Не уходи от темы. Кимберли в беде. Ты видел ее, видел, как с ней обращается Уотсон. Скоро дела резко обострятся.
— Рейни… То, что я скажу, тебе не понравится, но Уотсон — опытный куратор. Пожалуй, он прав.
— Что?! Ты в своем уме?
Куинси глубоко вздохнул.
— Она нарушает приказы, — заговорил он спокойным, рассудительным, приводящим в ярость тоном. — Даже если у нее есть для этого веские основания, приказы остаются призами, Кимберли — начинающий агент. Она сама выбрала эту жизнь и все начало службы должна ограничиваться исполнением того, что ей велят. Если она неспособна на это, то пожалуй, ФБР неподходящая для нее организация.
— Кимберли обнаружила труп. Много трупов ты обнаружил, когда учился здесь? Вот так-то. Думаю, она имеет право потерять самообладание.
— Рейни, вот фотографии места преступления. Скажи на кого похожа эта девушка?
Рейни неохотно обратила взгляд к фотографиям, разположенным в изножье кровати.
— На Мэнди, — не колеблясь ответила она.
Куинси с мрачным видом кивнул.
— Конечно, на Мэнди. И я и ты сразу же уловили сходство. Но Кимберли ни словом не обмолвилась об этом.
— Если бы она заикнулась о том, что жертва напоминает ей убитую сестру, ее наверняка увезли бы в смирительной рубашке.
— Однако жертва должна была напомнить Кимберли сестру. Не тут ли собака зарыта?
Рейни нахмурилась. Куинси вел ее по какой-то психологической тропе. Она почувствовала, что ловушка вот-вот захлопнется.
— Ты ведешь это дело.
— Я вел триста с лишним дел об убийствах. У меня были чуть побольше времени научиться объективному подхода таким вещам.
— Но сходство ты заметил.
— Заметил.
— Куинс, тебя это беспокоит?
— Что? Что жертва так похожа на Мэнди или что Мэнди мертва, а я ничем не помог ей?
Вопрос был задан резко. Рейни восприняла его как повод слезть с кровати. Куинси напрягся, едва она коснулась его плеч. Рейни ожидала этого. Несмотря на прожитые вместе годы, у них еще существовали барьеры и защитные средства. Раньше это ее не особенно беспокоило, но в последнее время стало огорчать.
— Ты тревожишься за нее, — прошептала она.
— За Кимберли? Конечно. Она выбрала трудную дорогу. Иногда…
Он глубоко вздохнул.
— Продолжай.
— Кимберли хочет быть крутой. Сильной. Мне это понятно. После всего, что выпало на ее долю, стремление к определенной неуязвимости естественно. И все же… Рейни, разве умение стрелять делает ее всесильной? Разве то, что Кимберли ежедневно заставляет себя пробегать шесть миль, означает ли то что она никогда не станет жертвой? Разве занятия всевозможными видами рукопашного боя означают, что ее никогда нее одолеют? — Куинси не ждал ответа; в нем не было нужды. — Кимберли, кажется, искренне верит, что, если станет агентом ФБР, никто уже никогда не причинит ей зла. О господи, Рейни, до чего ж тяжело смотреть, как дочь повторяет твои ошибки.
Рейни обвила руками его плечи, положила голову ему на грудь. Затем, поскольку не существовало слов, чтобы утешить его не существовало возможности опровергнуть сказанное, перешла к безопасной теме: работе, трупам, интригующим делам об убийствах.
— Как по-твоему, этот искуситель из Джорджии прав? — спросила она.
— Искуситель из Джорджии?
— Я думаю только о Кимберли. В этом смысле я вполне бескорыстна. Итак, ты схватил папку первым. Разделяешь ли его утверждение, что Экокиллер из Джорджии теперь охотится на виргинских угодьях?
— Не знаю пока. — Куинси положил руку на затылок Рейни, погладил ее по волосам. Она закрыла глаза и подумала, что, возможно, все будет хорошо.
— Дело интересно, пожалуй, больше всего тем, чего детективы не знают об Экокиллере, а не добытыми ими сведениями. К примеру, произошло семь убийств, а детективы не нашли ни орудия убийства, ни одного места нападения, ни одной оставленной улики, такой, как волосы, ниточки одежды, кровь или сперма. Собственно говоря, убийца, видимо, тратит на каждую жертву минимальное время, таким образом ограничивая возможность оставить улики. Просто нападает, убивает и скрывается.
— Фанатик эффективности.
Куинси пожал плечами.
— Большинством убийц движет жестокость. Им мало убить, им хочется насладиться страданиями жертвы. Тут же цепь совершенно равнодушных убийств; с подобными я не сталкивался. Этот неопознанный субъект почти не проявляет стремления к насилию, и вместе с тем он чрезвычайно беспощаден.
