Джеймс Паттерсон - Целуй девочек
— Спасибо всям, — выпалили они один за другим. Я чувствовал исходящие от них флюиды любви — как замечательно быть дома. Хоть на выходные, хоть как угодно. Несколько часов душевного покоя и равновесия. Я повернулся к Нана.
— Ты, вероятно, решила, что я и думать о тебе забыл.
— Тебе никогда обо мне не забыть, Алекс. — Она, прищурившись, внимательно смотрела на меня.
— В точку попала, старуха, — усмехнулся я.
— А как же. — Последнее слово непременно должно остаться за ней.
Я достал из своего брезентового мешка чудес и сюрпризов сверток в красочной обертке. Нана развернула бумагу, там был замечательный ручной вязки свитер. Мне самому их не доводилось видеть. Их вязали в Хиллсборо, Северная Каролина, восьмидесяти и девяностолетние старухи, которые по-прежнему вынуждены зарабатывать на кусок хлеба.
На этот раз даже мама Нана не нашла слов. Никаких мудрых комментариев не последовало. Я помог ей надеть этот свитер, и она весь день в нем проходила. Вид у нее был гордый и довольный, свитер оказался ей к лицу, и я радовался, глядя на нее.
— Это самый прекрасный подарок, — сказала она наконец с внезапной хрипотцой. — Если не считать, что ты сам приехал, Алекс. Знаю, ты, по всему видно, парень лихой, но я все равно беспокоилась, как ты там, в Северной Каролине.
Мама Нана понимала, что о Липучке спрашивать пока не стоит. Понимала она также, что означает мое молчание.
Глава 39
Ранним вечером в моем доме на Пятой улице набилось никак не меньше трех десятков ближайших друзей и родственников. Темой обсуждения было, конечно, расследование в Северной Каролине. Вполне естественно, они понимали, что я бы поделился с ними хорошими новостями, если бы таковые имелись. Единственное, что мне оставалось, — это вселять в них надежду, хотя поводов для нее особых не было.
Слегка перегрузившись импортным пивом и непрожаренными бифштексами, мы с Сэмпсоном наконец выползли на заднее крыльцо. Сэмпсону не терпелось меня выслушать, а мне потолковать как профессионал с профессионалом со своим другом и напарником.
Я поведал ему обо всем, что произошло в Северной Каролине на данный момент. Он понимал все трудности этого следствия и розыскной работы. Ему уже приходилось вместе со мной участвовать в делах, когда улик кот наплакал.
— Поначалу они меня на дух не принимали. Слова не давали вставить. Потом чуть рассосалось, — рассказывал я. — Следователи Раскин и Сайкс держат ухо востро и меня информируют. Во всяком случае, Раскин. Время от времени даже пытается помочь. Кайл Крейг тоже подключился к этому делу. Но ФБР по-прежнему не желает делиться со мной своими секретами.
— Какие предположения, Алекс? — поинтересовался Сэмпсон. Он все время внимательно слушал, изредка вставляя словечко-другое.
— Может быть, одна из похищенных женщин связана с какой-то важной особой. Может быть, число жертв гораздо больше, чем сообщают. А возможно, сам убийца имеет влиятельного заступника.
— Тебе не стоит туда возвращаться, Алекс, — сказал Сэмпсон, выслушав все до конца. — Похоже, у них профессионалов и без тебя пруд пруди. Не стоит ввязываться, пахнет кровной местью.
— Уже ввязался, — сказал я. — Мне кажется, Казанова вне себя от счастья, что ставит нас в тупик своими безупречными преступлениями. Мне кажется, он наслаждается тем, что и я в тупике и растерян. Что-то тут еще кроется, но что именно, пока не пойму. Думаю, он сейчас в раж вошел.
— М-м-м, хм-м-м. Похоже, ты сам в раж вошел. Брось его к чертям собачьим, Алекс. Перестань играть с этим тронутым развратником в этакого Шерлока Холмса.
Я ничего на это не ответил. Только головой покачал, моей несчастной, распухшей от забот и мыслей головой.
— А если ты его не сцапаешь? — спросил Сэмпсон. — Если не сможешь эту загадку разгадать? Об этом тоже надо подумать, Рафинад.
На такой вариант я предпочитал не рассчитывать.
Глава 40
Когда Кейт Мактирнан проснулась, она сразу поняла: с ней творится что-то ужасное, ее жуткое состояние стало еще хуже.
Она не знала, который час, который день недели и где она находится. Перед глазами плыл туман, сердце учащенно билось. Все жизненно важные органы, казалось, вышли из строя.
Очнувшись, она в течение нескольких минут переходила от полной прострации к глубокой депрессии и затем к панике. Чем же он напичкал ее? Какие медикаменты способны привести к подобным результатам? Если она сможет решить эту загадку, значит, еще находится в здравом уме, во всяком случае, сохранила способность к логическому взвешенному мышлению.
«Может быть, он накормил меня клонопином?» — думала Кейт.
По иронии судьбы клонопин обычно выписывали как успокоительное средство больным с повышенной возбудимостью. Но если сразу дать миллиграммов, скажем, пять-десять, результат может быть примерно такой, как в ее случае.
А может быть, он применяет маринол? Капсулы маринола дают против тошноты во время сеансов химиотерапии. Кейт знала, что маринол способен творить чудеса! Если бы он давал ей по, предположим, двести миллиграммов в день, она бы билась головой о стены. Сухость во рту. Потеря ориентации. Периоды маниакальной депрессии. Доза от полутора до двух тысяч миллиграммов — смертельна.
Этими убийственными препаратами он решил сорвать ее план побега. В таком состоянии она не в силах с ним бороться. Все навыки каратэ коту под хвост. Казанова это учел.
— Ах ты, ублюдок, — сказала вслух Кейт. Она почти никогда не ругалась. — Хрен собачий, — процедила она сквозь стиснутые зубы.
Она не хочет умирать. Ей всего тридцать один. Она получила наконец медицинское образование и надеялась стать хорошим врачом. «Ну почему я? Это несправедливо. Этот человек, этот жуткий маньяк собирается убить меня ни за что!»
По спине вдоль позвоночника бегали мурашки ледяного озноба. Кейт казалось, что ее вот-вот вырвет или она потеряет сознание. «Ортостатическая гипотензия», — думала она. Медицинский термин, обозначающий обморок, когда человек резко встает с кровати или стула.
Она не может от него защититься! Он хочет лишить ее сил, и ему это явно удалось. Эта мысль расстроила ее больше всех остальных, и Кейт заплакала, а слезы разозлили еще больше.
«Не хочу умирать. Не желаю умирать. Как мне избежать смерти? Как остановить Казанову?»
В доме снова наступило полное безмолвие. Она решила, что его нет. Ей отчаянно хотелось поговорить с кем-нибудь. С другой пленницей. Надо заставить себя снова попытаться.
Но он мог прятаться. Выжидать. Наблюдать за ней в этот момент.
— Эй, кто-нибудь, — крикнула Кейт и не узнала собственного хриплого голоса. — Это Кейт Мактирнан. Прошу вас, послушайте. Он напичкал меня лекарствами. Наверное, скоро убьет. Говорил, что собирается. Я очень боюсь… Я не хочу умирать.
Кейт снова слово в слово повторила свое послание.
Повторила еще раз.
Тишина. Ни звука в ответ. Другие женщины тоже боялись. Словно окаменели. И правильно делали, конечно. А потом откуда-то сверху донесся голос. Голос ангела.
Сердце Кейт екнуло. Она узнала этот голос. Она внимательно вслушивалась в каждое слово своей отважной подруги.
— Это Наоми. Может быть, мы как-нибудь поможем друг другу. Он часто собирает нас вместе, Кейт. Ты пока на испытании. Он всех сначала держал на первом этаже. Прошу тебя, не борись с ним! Больше разговаривать нельзя. Слишком опасно. Ты не умрешь, Кейт.
Потом отозвалась другая женщина:
— Держись, Кейт. Не падай духом. Ради нас всех. Но не лезь на рожон.
А потом голоса смолкли, и в комнате снова стало совсем тихо и очень одиноко.
Снадобье, которым он накормил ее, теперь действовало в полную силу. Кейт Мактирнан стало казаться, что она сходит с ума.
Глава 41
Казанова собирается убить ее! Да, и случится это скоро.
В пугающей тишине и одиночестве Кейт почувствовала непреодолимое желание молиться, разговаривать с Богом. Бог и здесь услышит ее, в этом страшном вместилище греха, в этой преисподней.
«Прости, что я недостаточно верила в Твое могущество последние годы. Не знаю, атеистка ли я, но, по крайней мере, честна перед Тобой. У меня неплохое чувство юмора. Даже в тех случаях, когда юмор совсем не к месту.
Я знаю, что не пристало вступать с Тобой в торг, но если Ты поможешь мне выбраться отсюда, я вечно буду благодарить Тебя.
Прости. Я все время повторяю, что со мной не могло такого случиться, но это случилось. Прошу Тебя, помоги мне. Ты не слишком здорово придумал все это…»
Она молилась так страстно, так сосредоточенно, что не услышала, как он подошел к двери.
Он всегда ступал бесшумно. Призрак. Привидение.
— Не хочешь прислушиваться к здравому смыслу? Никак не желаешь понять, ничему не учишься! — зло проговорил Казанова.
