Карин Слотер - Ярость
Она строго взглянула на него, пытаясь понять, что у него на уме, и опять сунула руку в сумочку.
— Ты в порядке?
Джон огляделся по сторонам и подумал, что с ее стороны было большой ошибкой уводить незнакомых мужчин в посадку, что бы там у нее в сумочке ни лежало.
— Здесь небезопасно, — сказал он. — Ты же не знаешь, кто я на самом деле.
— Ты никогда раньше этого не делал. — Это был не вопрос, Робин просто констатировала очевидные для нее вещи.
Он вспомнил Рэнделла, паренька из магазина, вспомнил, как у того судорожно перекатывался кадык, когда Джон на него наехал. И почувствовал, как у самого заклинило в горле, так что трудно было говорить.
— Эй! — сказала она, погладив его по руке. — Пойдем, ты уже большой мальчик. Все будет в порядке.
Джон заметил, что голос ее изменился. Он не мог понять, почему это произошло, но она вдруг заговорила с ним, как с живым человеком, а не с чем-то, что хотелось бы побыстрее соскрести с подошвы своей туфли.
— Я не хотел этого делать, — признался он, чувствуя, что тембр его голоса тоже изменился. Он стал мягким. По-настоящему мягким, как будто он доверился ей и хотел поделиться чем-то сокровенным. Как-то сами собой его губы открылись, и с них сорвалось: — О господи, какая ты красивая! — Чувствуя, что выглядит, как какой-то патетический придурок, он попытался исправить положение и добавил: — Я понимаю, что это звучит глупо, но так оно и есть. — Он следил за ее лицом, пытаясь сообразить, что еще сказать в подтверждение того, что он не какой-нибудь козел, которого нужно поливать перечным аэрозолем.
Ее рот казался очень мягким — эти губы можно целовать вечно.
Нет, про ее рот он говорить не мог. Это слишком сексуальная тема.
Тогда нос?
Нет, это совсем глупо. Никто никогда не говорит девушке, что у нее красивый нос. Носом дышат, иногда он течет, еще им можно сморкаться. Он просто присутствует на лице и все.
— С тобой все нормально? — спросила она.
— Твои глаза… — выпалил он, чувствуя себя идиотом еще в большей степени, чем раньше. Он произнес эти слова так громко, что она вздрогнула. — Я хотел сказать… — продолжил он уже тише. — Прости. Я просто подумал, что твои глаза… — Господи, на ней был такой слой макияжа, что просто в голове не укладывается! — Я думаю, что у тебя замечательные глаза.
Робин внимательно смотрела на него, возможно, прикидывая, как быстро сможет выхватить из сумочки баллончик, чтобы брызнуть ему в лицо, а может, обдумывая, как вытащить у него деньги, когда он свалится.
— Знаешь, — в конце концов сказала она, — тебе не обязательно ухаживать за мной. Просто заплати.
Он сунул руку в карман.
— Не сейчас, малыш, — сказала она, неожиданно занервничав.
Он делал что-то не так. Это делалось как-то иначе, но Джон не знал, как именно.
— Прости… — извинился он.
— Заплатишь мне в комнате, — сказала она, махнув рукой, чтобы он следовал за ней. — Это вон там.
Он стоял на месте как вкопанный, ноги его отказывались идти дальше. Боже, он снова чувствовал себя прыщавым мальчишкой, пытающимся на бейсболе добраться до второй базы!
В голосе ее послышалось раздражение.
— Пойдем, большой мальчик. Время — деньги.
— Давай останемся здесь, — сказал он, а когда она начала протестовать, добавил: — Нет, я в другом смысле. Давай просто постоим здесь и поговорим.
— Ты хочешь поговорить? Это к психиатру.
— Я тебе заплачу.
— Это тебя как-то заводит? — спросила она. — Я начинаю говорить, а ты дрочишь? Исключено.
Она направилась обратно к дороге, а он неловко попытался быстро достать из кармана деньги. Несколько купюр выпало из его руки, и он присел, чтобы подобрать их с земли. Когда он поднял голову, она продолжала идти.
— Пятьдесят долларов! — крикнул он, и Робин замерла на месте.
Она медленно обернулась, и он так и не понял, то ли его предложение так раздосадовало ее, то ли она просто злилась.
— Вот, — сказал он, поднимаясь, подошел и сунул деньги ей в руку. Там было много купюр по одному доллару и несколько пятерок — все, что ему причиталось из общей коробки для чаевых на автомойке.
— Только брюки я снимать не буду, о’кей? Не нужно ничего этого.
Она попыталась отдать ему деньги обратно.
— Не надо меня дурачить, понял?
— Я и не собираюсь, — ответил и услышал нотку отчаяния в своем голосе. Он мог снова напугать ее, и тогда ее уже не воротишь назад никакими деньгами. — Просто поговори со мной, — сказал он, сжимая ее пальцы, державшие купюры. — Просто расскажи мне что-нибудь.
Она закатила глаза, но продолжала держать деньги.
— Рассказать тебе что?
— Что угодно, — сказал он. — Расскажи мне… — Господи, как назло, в голову ничего не приходило! — Расскажи мне… — Он внимательно смотрел на ее лицо в надежде, что оно подскажет ему что-то, что позволит задержать ее здесь подольше. Он смотрел на ее красивые губы, на то, как они скривились от недовольства и еще чего-то — возможно, чего-то сродни любопытству. — Твой первый поцелуй, — решил он. — Расскажи мне о своем первом поцелуе.
— Ты точно издеваешься надо мной!
— Нет, — сказал. — Вовсе нет. — Он отступил на пару шагов и вытянул руки в стороны, чтобы она могла видеть, что он не собирается мастурбировать. — Просто расскажи мне о своем первом поцелуе.
— Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе о поцелуе с сестрой? С моим отцом?
— Нет, — сказал он, качая головой. — Только прошу тебя, не лги мне.
Она скрестила руки на груди и оглядела его с ног до головы.
— Ты серьезно дал мне пятьдесят баксов, чтобы я рассказала тебе о своем первом поцелуе?
Он кивнул.
Робин огляделась по сторонам и снова взглянула на него. Потом пересчитала деньги, беззвучно шевеля губами и перекладывая мятые купюры из одной руки в другую.
— Ну ладно, — наконец сказала она, пряча пачку наличных под рубашку. — Это был Стиви Кампано.
Имя рассмешило его.
— Да, — подтвердила она и впервые за все это время улыбнулась. У нее были идеальные ровные зубы. — Настоящий Ромео этот наш Стиви.
— И ты пошла с ним?
— Да нет, конечно, — обиженно сказала она. — Он был на два года младше меня, один из приятелей моего брата. Мы просто как-то играли вместе.
— Играли во что? — Брови ее нахмурились, и он быстро добавил: — Нет, я не то имел в виду. Я просто хотел узнать, что вы делали.
— Купались в бассейне, — поколебавшись, ответила она, очевидно, по-прежнему пытаясь сообразить, к чему он клонит. — Я только потому и пошла с братом, что у Стиви был свой плавательный бассейн.
Джон почувствовал, что невольно улыбается.
Она решила продолжить рассказ.
— Светила полная луна и все такое, а мы купались в бассейне, баловались и валяли дурака. Он посмотрел на меня, я посмотрела на него, а потом он наклонился и поцеловал меня.
— По-настоящему или по-детски?
— Это был детский поцелуй, — сказала она, и улыбка волшебным образом преобразила ее лицо. Она действительно была очень красива — о таких брюнетках с оливковой кожей поэты слагают стихи.
Ее улыбка вдруг стала озорной.
— А потом был настоящий поцелуй.
— Вот так Стиви! — сказал Джон, представляя себе эту картину: луна и семейный бассейн на заднем дворе, в котором плавают всякие надувные штучки и игрушки. — Сколько же тебе было лет?
— Тринадцать, — призналась она.
— Выходит, Стиви было…
— Десять. Ну да, я знаю. — Виноватым жестом она подняла руки. — Совращение малолетних. Признаю, виновна.
Джона поразила ее какая-то детская бравада.
— Боже, думаю, когда мне было десять, я и понятия не имел, что такое целоваться с языком.
— Да уж. Мне было тринадцать, но я этого тоже не знала, — сказала она, а потом рассмеялась: может, из-за нахлынувших воспоминаний, а может, от абсурдности всей этой ситуации.
Джон тоже засмеялся и почувствовал такое сладкое облегчение, что впервые за двадцать пять лет мог бы сказать как на духу, что ему сейчас хорошо.
— Господи, — сказала Робин, — я сто лет не вспоминала об этом мальчишке!
— А чем он сейчас занимается, как ты думаешь?
— Доктор, наверное. — Она снова засмеялась — коротко, резко и с удовольствием. — Гинеколог.
Джон все еще улыбался.
— Спасибо тебе, — сказал он.
— Ладно. — Она поджала губы. — Эй, а зовут тебя как?
— Джон.
Она расхохоталась, словно это была какая-то шутка.
— Нет, честно. Джон Шелли. — Он протянул ей руку, но она сделала шаг назад. — Прости, — сказал он, виновато опустив руку. Что он сделал не так? Чем нарушил этот контакт?
— Все нормально. Просто мне уже надо идти. — Она опасливо глянула через плечо. — Скоро контролер хватится меня, и тогда…
