Питер Краузер - Печать Длани Господней
— А вы, должно быть, мистер Ватсон, — сказал он, поворачиваясь ко мне.
— Вообще-то я доктор Ватсон, — сказал я, пожимая его руку.
Пожатие его было таким же неуклюжим, как и его манеры.
— А я сержант Хьюитт. Пойдемте в комнаты! — Он разом поднял обе наши сумки со спальными принадлежностями. — Чай у нас свежий, а я вам быстренько сейчас тосты приготовлю. Инспектор Макинсон скоро будет. Подождите его, пожалуйста, будьте любезны!
Он проводил нас в небольшую комнату с круглым столом, окруженным стульями. Поставив на один из них наши сумки, он помог нам раздеться — принял наши пальто и головные уборы и повесил все это на вешалку возле горящего камина.
— Чай сейчас будет. Тостов хотите?
— С большим удовольствием, — отвечал Холмс.
— Ну, тогда тосты…
Речь его была прервана хлопком входной двери, и он отвернулся, прислушиваясь:
— А-а, это инспектор Макинсон приехал! — Он вновь повернулся к нам: — Я сейчас вернусь!
Хьюитт отступил, пропуская в дверь коротенького господина, чьи жесткие усы топорщились самым необыкновенным образом. Сняв котелок, господин сделал знак сержанту, и тот попятился к двери, которую, выйдя, бесшумно прикрыл за собой.
— Доброе утро, джентльмены, — сказал господин, протягивая для рукопожатия руку без перчатки, оказавшуюся совершенно ледяной на ощупь. — Джеральд Макинсон!
Мы представились, после чего расположились возле огня.
— Я крайне рад вновь встретиться с вами, мистер Холмс, сэр, — заговорил Макинсон, энергично потирая руки перед пламенем камина, — пусть обстоятельства нашей встречи не слишком-то радостны.
— Хоть «терпение», а по-французски «пасьянс», стало наименованием карточной игры, подарившей мне немало приятных часов, — с тонкой улыбкой заметил Холмс, — боюсь, к числу моих добродетелей оно не принадлежит, почему я и попрошу вас хотя бы намеком объяснить мне суть дела. Если я не ошибаюсь, с момента нашего выезда из Лондона события получили продолжение.
— Именно, именно! Дело, джентльмены, в общем обстоит так. Без малого две недели назад, второго ноября, если говорить точно, был найден труп Теренса Уэзеролла, человека весьма известного в городе, домовладельца. Труп обнаружил один из его жильцов. Уэзеролла убили.
Последнее слово инспектор сопроводил жестом столь нелепым в своей театральности, что я с трудом сдержал улыбку, чего, слава богу, никто не заметил.
— Каким способом было совершено убийство? — осведомился Холмс.
— Его задушили. Орудие преступления не найдено, но характерные следы на шее дают основание предполагать веревку или же бечеву. В ране найдены грубые нити и волоконца. Но самое ужасное, что у трупа удалено сердце.
— Господи боже! — не выдержал я.
— Да, доктор Ватсон. Грудная клетка была вскрыта, и сердце несчастного вырвано. Причем, скажу я вам, проделано все крайне грубо, зверски. Наш полицейский медик исследовал рану и пришел к заключению, что о какой бы то ни было хирургической операции в данном случае говорить не приходится. Судя по всему, сердце просто рвали руками. Грудная клетка выглядит так, будто ее терзала стая собак.
— Подозреваемые?
Инспектор покачал головой:
— Мистера Уэзеролла, насколько мы понимаем, все любили. Его жена — то есть, простите, вдова — не может вообразить причины, по какой преступник мог бы затаить на него зло. И уж конечно, она понятия не имеет, кто мог бы решиться так жестоко изуродовать тело.
— Наверное, нам стоит осмотреть труп, — сказал я.
— Конечно, доктор. Мы их все вам покажем.
Я покосился на Холмса, который, сложив руки домиком, внимательно разглядывал кончики пальцев.
— Продолжайте, инспектор.
Тут в комнате вновь появился Хьюитт с подносом, на котором стояли чайник, три чашки с блюдцами, молочник, блюдо намасленных тостов, вазочка с джемом и другая — с медом и три закусочные тарелочки. Трапеза простая, но тем не менее являвшая весьма отрадную картину нашим усталым взорам. Мы принялись наливать чай и уплетать тосты, в то время как инспектор Макинсон продолжил рассказ:
— Через несколько дней, седьмого ноября, был зверски убит фермер в Хэмпстуэйте, соседней деревушке. Застрелен прямым прицельным выстрелом в затылок. Он вышел из дома проведать скотину в хлеву, что всегда делал по вечерам в одно и то же время. Убийца, как видно, его караулил. — Инспектор сделал глоток чаю и поставил чашку обратно на блюдце. — И опять сердце у несчастного оказалось вынутым, хотя тело изуродовали не столь жестоко. А третье убийство произошло на той неделе, одиннадцатого, и это было, пожалуй, самое гнусное из этих преступлений. Десятого ноября Гертруда Ридж, школьная учительница, утром не пришла в класс. Молодую женщину потом нашли на железнодорожной насыпи, вернее, не всю нашли, а частично…
— Вы сказали, частично? — Холмс подался вперед.
Инспектор сурово кивнул и потянулся за чашкой.
— Нашли только туловище. Труп опознали по одежде. Обеих ног, рук и головы бедняга лишилась.
— А сердце? — спросил я.
— Торс был не тронут, доктор Ватсон! А после мы отыскали ноги и голову и одну руку.
— Где были найдены эти части тела, инспектор? — задал вопрос Холмс.
— Немного в стороне от насыпи, в кустах.
— Они лежали рядом?
Инспектор Макинсон нахмурился:
— Да… да, думаю, рядом.
— Насыпь осмотрели тщательно?
— В обоих направлениях. Прочесали как следует, мистер Холмс.
Холмс поднял свой чай и поглядел, как закручивается жидкость в чашке.
— А теперь, полагаю, случилось и еще одно убийство.
Макинсон кивнул и стал смущенно крутить себе ус:
— Да, о четвертом теле стало известно сегодня рано утром. Доложил участковый. Тело найдено в закоулке за городским рынком. Убит также прицельным выстрелом, но на этот раз — в лицо. Часть головы снесло. Личность убитого была установлена по содержимому его карманов. Это Уильям Фицью Кросби, управляющий местным отделением Дейлсайдского банка.
— А сердце трупа? — спросил я.
— Вырвано, как и в первых двух случаях.
— Кто нашел труп? — спросил Холмс.
— Старуха-уборщица в рыночных павильонах. Она и живет там, возле рынка. Услышала выстрел, выглянула в окно и увидела тело.
Я смотрел, как мой друг опустошил свою чашку и поставил ее перед собой на поднос. Как откинулся в кресле и взглянул сперва на меня, а потом на инспектора.
— Скажите, инспектор, — наконец заговорил он, — много ли беспорядка было вокруг тела учительницы?
Джеральд Макинсон нахмурился:
— Беспорядка?
Я заметил легкое раздражение Холмса, с которым он взмахнул рукой:
— Крови, инспектор! Много ли крови было на земле?
— Очень мало, мистер Холмс. Одежда на девушке тем не менее промокла.
Холмс кивнул.
— А на траве, по пути к тому месту, где лежали отрезанные части тела, и обратно, от кустов, были следы крови?
Макинсон покачал головой.
— Нет, ничего такого мы не заметили, — сокрушенно молвил он.
Казалось, Холмс обдумывает услышанное. Поразмыслив, он спросил:
— А вокруг трупа банкира были следы крови?
— Опять же очень небольшие. Мы отнесли это тоже на счет…
— …изъятия у трупа сердца.
— Да, — согласился Макинсон.
— Вполне резонно. — Холмс медленно кивнул, а затем прикрыл веки. — А зачем кому-то могло понадобиться выкрасть сердце? Или, что уж совсем странно, выкрасть три сердца, несколько отрубленных конечностей и голову? И при этом почему из трупа молодой женщины сердце не вынули?
— Как я и сказал, в этом и суть загадки, — сказал инспектор. — Загадка тут присутствует несомненно, почему, смею добавить, я и дерзнул прибегнуть к вашей помощи. Как и к помощи личного вашего ассистента. — И он повелительно дернул головой в мою сторону.
— И оба мы только рады, что вы дерзнули к ней прибегнуть, инспектор, — сказал Холмс. — Но что, если, — быстрым движением он подался вперед, — убийца просто позабыл изъять у девушки сердце?
— Позабыл? — Очевидная нелепость подобного предположения меня изумила. Я чуть не подавился куском тоста. — Да как мог бы он это позабыть, если в этом и была его цель?
— Но в этом ли была его цель, старина? — сказал Холмс.
— Что вы имеете в виду, мистер Холмс?
— Одну-единственную вещь: предположим, что сердце у трупа было изъято для того, чтобы скрыть истинную причину убийства.
— Не могу представить себе причину столь гнусную, чтобы для сокрытия ее надо было вырывать сердце! — заметил я.
— Действительно, Ватсон, причину столь гнусную представить себе трудно. Однако причина эта, возможно, наведет нас на след убийцы. — И, предоставив нам с Макинсоном размышлять над этими его словами, мой друг продолжал: — Не находили ли ваши люди, инспектор, следов крови или, может быть, кусочков ткани или даже костных обломков на стене, принявшей на себя выстрел?
