Джеймс Паттерсон - Явился паук
Три полицейских автомобиля кое-как припарковались напротив дома 41-15 по Беннинг-роуд, подтянулась и выездная лаборатория — микроавтобус с затененными стеклами. Были здесь и «скорая помощь», и автомобиль с бодрящей надписью «Морг». Кругом сновали полицейские и санитары, по большей части лихие мужики. Любопытствующие пожилые дамы из соседних домов стыли на своих верандах, накинув зимние пальто прямо на пижамы и ночные рубашки, позабыв про торчащие во все стороны бигуди.
Дом, где произошло убийство, представлял собой обветшалое деревянное сооружение, грубо размалеванное голубой краской. Рядом стоял брошенный «шеветт» с разбитым боковым стеклом.
— Пошли спать, имел я их всех, — пробурчал Сэмпсон. — Воображаю, на что это похоже. Иногда я ненавижу свою работу.
— Зато я обожаю, просто тащусь от убийств, — съязвил я. — Глянь, какая славная подобралась компания: вон патологоанатомы в клевых прорезиненных костюмах, а там ребята из лаборатории. А это кто идет?
К нам вразвалочку приближался белый сержант в толстой сине-черной куртке с меховым воротником, державший руки в карманах.
— Сэмпсон? А, и вы здесь, детектив Кросс. — Он подвигал челюстью, как будто ему заложило уши. Он отлично знал, кто мы и откуда. Просто проверял на вшивость. Но Сэмпсон совершенно не переносит такого обращения.
— Старший детектив Сэмпсон, — поправил я. — А я, с вашего позволения, — начальник сыскного отдела Кросс.
— Холодрыга — у всех кое-что поотмерзало, — доверительно сообщил сержант. — Такие дела.
— А звякни своей Дженни — пусть отогреет, — посоветовал Сэмпсон.
— Пошел ты.
Внешне сержант походил на ирландца времен Гражданской войны: рыжий, с круглым увесистым пузом, с физиономией, походившей на раскисший от дождя свадебный пирог. Мой элегантный твидовый пиджак его явно разозлил.
Мы с Сэмпсоном постоянные посетители гимнастического зала, всегда в хорошей форме и весим пятьсот фунтов на двоих. В случае чего можем и припугнуть. В нашем деле это подчас необходимо. Мой рост шесть футов три дюйма, а Джона Сэмпсона — шесть футов девять дюймов, причем он, похоже, все еще растет. Его излюбленный головной убор — какая-нибудь кричащая шляпа или ярко-желтая косынка. Иногда его называют «Джон-Джон», поскольку тут вполне хватило бы на двоих Джонов.
Мы гордо продефилировали мимо сержанта в дом. Нам, элитной силовой команде, не следует опускаться до стычек с каким-то слабаком. По дому уже разгуливала пара копов. Началось все с того, что в четыре тридцать утра в участок позвонила нервозная соседка, мучимая бессонницей. Ее взбудоражил подозрительный шум — она решила, что в доме развлекаются бродяги. Прибывший патруль обнаружил три трупа. Они вызвали специальную группу расследований, состоящую из восьми чернокожих полицейских, которым и предстояла вся грязная работа.
Я распахнул настежь дверь в кухню. Каждая дверь скрипит особым голосом — эта по-стариковски захныкала. Внутри стояла зловещая тьма. Откуда-то потянуло сквозняком, и мне почудилось слабое шевеление.
— Мы не включали свет, сэр, — произнес коп позади меня. — Вы ведь доктор Кросс, да? Я кивнул.
— Когда вы прибыли, дверь в кухню была приоткрыта? — Я обратился к патрульному, белокожему юноше с детским личиком, на котором едва пробивались мягкие усики. Ему не больше двадцати трех, и, похоже, парнишка напуган.
— А? Нет. Не было следов взлома, сэр. Дверь оставалась незапертой.
Паренек нервничал.
— Какой ужас, сэр. Целая семья убита. Один из копов зажег электрический фонарик, и мы принялись осматривать кухню. Дешевый столик с зелеными виниловыми стульями, настенные часы, какие можно купить в любом универмаге, запах животного жира, которым пользовались для жарки, не такой уж, впрочем, неприятный. В домах, где произошло убийство, обычно пахнет намного хуже. Какую картину застал убийца, пришедший сюда несколько часов назад?
— Он прошел через кухню и стоял на этом самом месте, где сейчас стоим мы, — предположил я.
— Не надо, Алекс, — умоляюще произнес Сэмпсон. — Ты прям как Джин Диксон. Аж мурашки по коже.
Сколько бы ни занимался такими вещами, к ним не привыкаешь. Нет никакого желания идти дальше, зная, какие жуткие картины предстоят.
— Они наверху, — проговорил молоденький полицейский с усиками.
Погибла семья по фамилии Сандерс: две женщины и маленький мальчик. Пока парнишка рассказывал, его напарник, ладно сложенный невысокий негр по имени Батчи Дайкс, не произнес ни слова. Я и раньше встречался с ним: он, похоже, очень чувствительный.
Затаив дыхание, мы вчетвером вошли в эту обитель смерти. Сэмпсон мягко положил руку мне на плечо — он знал, что я не могу спокойно переносить вида убитых детей. Три тела лежали в первой спальне, справа от лестницы. На лице тридцатидвухлетней Джин Сандерс по прозвищу Пу и после смерти сохранилось затравленное выражение. Полные губы открытого рта были искажены криком. Дочь Пу, Сьюзетт Сандерс, прожила на свете всего четырнадцать лет: миловидная, курносая девочка, обещавшая стать красавицей. В волосы вплетена лиловая ленточка. В рот вместо кляпа убийца засунул темно-синие колготки. Вверх личиком с еще непросохшими слезами лежал трехлетний Мустафа Сандерс, в таком же пижамном конверте, какой и мои дети надевают на ночь.
Верно сказала бабуля Нана: именно политиканы довели наш город до этого, через их попустительство зараза распространилась по всему городу, да и не только по городу: похоже, вся наша огромная страна больна дурной болезнью.
Мать и дочь были привязаны к спинке металлической кровати при помощи сетчатых чулок и разорванных цветастых простыней.
Достав карманный диктофон, я принялся наговаривать первые впечатления для отчета:
— Дело об убийстве номер Х-234 914, связь с 916-м. Зверски убиты мать, дочь-подросток и малолетний мальчик. Тела женщин исполосованы чем-то острым, вероятно, бритвой. Груди отрезаны, обнаружить не удалось. Волосы вокруг половых органов сбриты. На телах множество колотых ран, нанесенных, как выражаются патологи, «по модели ярости». Масса крови, фекалий. Полагаю, что обе женщины были проститутками. Мне приходилось их видеть на улице.
Голос зазвучал так глухо, что дальнейшая расшифровка собственной записи будет стоить немалых трудов.
— Мальчика, похоже, все время отшвыривали в сторону. Мустафа Сандерс одет в ночной пижамный конверт с изображениями медведей. Он лежит маленькой кучкой в углу.
Безжизненные глаза малыша были устремлены прямо на меня. Закололо сердце, в голове зашумело. Бедный маленький Мустафа, кому он помешал…
— Не верится, что он намеренно убил ребенка, — обернулся я к Сэмпсону, — он или она…
— Или оно, — покачал тот головой. — Сдается мне, Алекс, что это тот самый нелюдь, что побывал на Кондон-Террас.
Глава 3
На Мэгги Роуз начали обращать внимание, когда ей исполнилось три или четыре годика. В девять лет она уже привыкла к тому, что представляет для окружающих особый интерес, словно Мэгги Руки-Ножницы, или Девочка-Франкенштейн.
Тем утром она стала объектом пристального внимания, нисколько не подозревая об этом, а между тем именно тогда ей следовало быть особенно осторожной. В то утро события развернулись неожиданным образом…
Мэгги Роуз училась в Вашингтонской частной школе в Джорджтауне, и сегодня ей особенно хотелось чувствовать себя настоящим членом детского сообщества из ста тридцати учеников. Именно сегодня, когда они все с воодушевлением пели хором на общем собрании.
Больше всего на свете Мэгги мечтала поближе сойтись с ребятами, но ей это плохо удавалось. Все дело в том, что она была дочерью Кэтрин Роуз, той самой, чей портрет красовался в витрине каждого магазина видеотехники. А фильмы с ее участием каждый день крутили по телику. Мамулю выдвигали на «Оскара» намного чаще, чем других актрис, чьи имена мелькали в популярных журналах.
Поэтому Мэгги прилагала множество усилий, чтобы не выделяться в толпе сверстников. В то утро она надела трикотажную рубашку «Фидо Дидо» с длинными рукавами, особым образом порванную спереди и сзади, грязные полинявшие джинсы и старые розовые спортивные тапочки, а также толстые носки «Фидо», извлеченные откуда-то из недр шкафа. Девочка намеренно не стала мыть свои белокурые волосы.
Мамуля вылупила на нее глаза и кратко прокомментировала: «Уф, ну и тошниловка», однако отпустила в таком виде без звука. Мудрая Кэтрин понимала, каково быть дочерью знаменитой матери.
Зал был набит ребятишками с первого по шестой класс, певшими песню Трейси Чапмэн «Быстрый автомобиль». Прежде чем наиграть мелодию на сверкающем черном «Стейнвее», мисс Камински объяснила питомцам смысл произведения молодой негритянки из Массачусетса:
— Это песня о жизни американских негров конца прошлого века. Она о том, как тяжко быть нищими в самой богатой стране мира.
