Мартынов Алексей - Песнь Легиона
Он спустился вниз, к своим баранам. Три барана лежали уже в луже крови. В кармане человека в форме он нашёл пистолет, причём с глушителем, и ключи от машины. Приятное приобретение. В магазине было шесть пуль.
Он сел в машину. На дворе было уже утро, но народу было очень мало. Видимо, дождь не способствовал тяге к природе. Многие бы могли сейчас поехать на дачи или просто за город, всё поближе к природе. Ну, что ж, они вольны сами выбирать, и сегодня некоторые из них уйдут в лоно природы навсегда.
Убить всех, никого не оставлять в живых.
Сейчас, по прошествии более чем девяти часов, он не ощущал ни физической, ни моральной усталости. Тело его работало как часы, моторчик в груди бился, все мышцы двигались на ура. В голове всё было ясно, мир не двоился и не мутнел, его ещё ни разу не повело.
Тут можно было бы задуматься, что так не должно быть, что он должен был выдохнуться уже давно. Но он не думал об этом. Эта была одна из привычек, которая никогда его не подводила – пусть он сейчас и не чувствует ничего, но это всё за счёт самовнушения. Если хоть на долю секунды он задумается над этим, если позволит хоть частичке сомнения войти внутрь, то он проиграет.
– Не останавливаться! – Как заклинание повторял он себе, заводя машину.
Здесь не было прямого выезда на дорогу, ему нужно было развернуться и там проехать огородами. Краем глаза он заметил щуплого человечка в тени подъезда. Он остановился и открыл ему дверь. Человечек будто этого только и ждал. Он впрыгнул в машину, закрыв за собою дверь. В грудь ему тут же вошёл нож. Он смотрел на вытекающую из груди струйку крови, о чём-то усиленно думая. Потом он закрыл глаза. Номер сто тридцать.
Около помойки они остановились. Легион выгрузил тело и сунул его в мусорный бак ногами кверху.
Ещё на подъезде сюда он заметил старушенцию с сумкой для бутылок. Он быстро разбежался прочь от помойки метров на десять, остановился и обернулся. Бабуля что-то ковыряла в кирпичной окантовке помойки. Он взял низкий старт, вытянул руки вперёд.
Всё произошло мгновенно: в последний момент перед касанием он свёл руки вместе, обхватил бабульку за голову, и вмял её в стену. Номер сто тридцать один. Труп он закинул в тот же ящик. Из ящика теперь торчали две пары ног.
«Нет, сейчас я иду вне графика.»
Он вдруг осознал, что у него нет возможности поразить следующую цель, по крайней мере, теми средствами, что есть сейчас. Контактный бой терял свои преимущества, нужно было огнестрельное оружие, причём посильнее пистолета.
Дорога до следующей цели лежала по прямой, добираться он хотел на машине.
«Если к тому, куда надо попасть, есть код, то этот код должен быть записан где-то неподалёку от искомого места.»
Он оказался прав – в багажнике лежал АКМ с двумя магазинами. Ну, что ж, осталось сделать последние приготовления. Он повернулся к мусорному баку и расстегнул ширинку.
Повисла пауза. Он застегнул ширинку.
– Нет, – сказал он с улыбкой, – я сделаю это там. Ты слышишь?! – он обращался к небу – Я иду к тебе, к твоей цитадели, сейчас я её буду атаковать. Готовься!
Какой-то пьяный переходил дорогу без зебры. Легион врубил третью передачу, разогнался, прямо перед пьяным ударил по тормозам. Машину развернуло и повело. Бампер с размаху попал пьяному в живот, отбрасывая его в сторону. Он пролетел несколько метров и упал спиной на ограждение, сложившись пополам.
Номер сто тридцать два.
«Убивайте, убивайте, убивайте. Не думайте о последствиях. За вас будет отвечать партия.»
Прекрасный вид открывался из окна: четырёхполосная дорога, справа и слева проплывают высокие деревья. Он ехал в деревню, это всего в паре километров отсюда по прямой. Народу здесь вообще не было, да и кому нужна эта дорога. Возвращаться будем в объезд через новостройки.
Он выжимал сотню по дороге, где было разрешено не более половины. Но, даже на этой скорости он смог заметить образовавшуюся сзади красную десятку с мигалками и тонированными боковыми стёклами. Она стремительно догоняла его и хотела идти на обгон.
Пижон. Видит, что тачка патрульная с синими номерами, а всё равно наглеет. Мигалку купил. На вид ему лет двадцать, не более, рядом сидит девушка, это заметно по пышным волосам. На долю секунды Легиону показалось, что пижон едет без ремней безопасности.
Подпустив десятку к себе метров на пять, он плавно опустил руку к ручнику. Прошла всего одна секунда, в течении которой раздался пронзительный визг тормозов, а вслед за ним звук удара. У десятки смялась морда, от удара она аж подпрыгнула.
Лобовое стекло вылетело, а вслед за ним оттуда вылетел водитель, пролетел метров десять по мокрому асфальту и застыл в позе морской звезды. Номер сто тридцать три.
Прошла минута. Девушка испытала тяжелейший шок, но всё ещё была жива, ибо пристёгнута.
«Это жестокий мир, что бы там не говорили. Либо ты, либо тебя.»
Кто-то будил её, хлестав по щекам. Он дёрнулась и открыла глаза. Почему-то всё было темно, а потом она услышала гром перед собой, и что-то жгучее вошло ей прямо в сердце. Слёзы хлынули у неё из глаз. Это было больно, очень больно. Она не знала, что такую боль вообще можно испытывать.
Как будто миллионы игл воткнулись ей в голову, всё вокруг зашипело, и настала тишина. Номер сто тридцать четыре.
«Вон, за рубежом, говорят, паренёк в метро в качестве самообороны пристрелил двадцать с лишним человек. Ничего, оправдали.»
Десятка была уже на списание, но патрульная всё ещё на ходу. Он поехал дальше, минуя автобусную остановку. Здесь слева неподалёку было радио-поле, там было множество антенн.
Он остановился около остановки против движения. Человек, до этого прятавшийся под навесом листвы ближайших деревьев, выскочил и подбежал к машине.
– Хотите подвезу? – Вежливо осведомился Легион.
Не дожидаясь ответа, он резко отворил дверь, попав человеку по лбу. Тот упал в грязную лужу.
– Спать, – прошипел он и выпустил ему пулю в лоб.
Номер сто тридцать пять.
Осталось четыре пули в пистолете, он сунул его в карман. Дождь продолжал моросить, но ветер вроде бы стихал. Природа.
Время номер три. «День»
–= 10:00, 14 часов назад =-
Романтика, однако.
Он снова сидел в покрякивающей машине, ехал к первой отметке в своём плане. За десять часов он обошёл почти всю новую часть своего города, не оставляя никого в живых после себя. Романтика.
По дороге далее справа следовали покосившиеся и давно необитаемые дома. Пару лет назад всех выселили отсюда, аргументируя тем, что здесь будут новостройки. Все ушли, а новостроек всё нет. Они есть там, далеко в глубине деревни, там продолжение города строится.
Через пару сотен метров он повернул направо. Здесь в некоторых домах всё ещё кто-то жил; тут была подстанция и ещё парочка муниципальных сооружений.
Проехав ещё пару сотен метров, он повернул налево. Вот он – купол церкви. У ворот заборных сидел под навесом попрошайка с протянутой рукой. Легион остановился около него. Сунув руку в карман, он выудил оттуда десятку, протянул ему. Тот трепетно принял взятку. В ту же секунду его схватили за голову, и он получил удар коленом в лицо. От неожиданности он упал и ударился головой о твёрдый бетон.
Номер сто тридцать шесть.
«Романтично только то, что уже в прошлом, когда те, кто был там тогда, вспоминают об этом, а те, кто не был, смеются.»
Чуть подумав, он сунул труп в машину на место водителя, а сам направился к церкви.
«Всё решают мгновения. К цели можно идти долго, можно вообще даже не дойти, но, если доходишь, тогда наступает момент истины. За мгновения, редко за минуты, решается судьба всего времени, что было затрачено на подготовку.»
Сейчас всё должно было решиться минуты за три, максимум – шесть. Главное – это начать.
Он остановился перед главным входом на пороге, о чём-то размышляя. Злорадная ухмылка озарила его лицо. Он перекрестился.
– Во имя отца и сына и святого духа, аминь!
Неспешно он отворил дверь. Как всё было одновременно близко и забыто, ведь ещё в далёком детстве он был здесь. Немощного вида старушка сидела у столика с разложенными на нём свечами.
Нет времени, дело не ждёт. Он всадил ей нож в грудь под ребро, потом вынул, обтёр об её же лохмотья, и сунул в кобуру, столкнув бабку умирать под лавку. Номер сто тридцать семь.
Чуть дальше коридор поворачивал налево в залу. Тут стояло семь человек, а на трибуне стоял оратор в одеянии монаха и вещал. Жаль. Это было несколько не то, чего он ожидал. Он ожидал толпы побольше, народу поприятнее. А сейчас половину составляли люди пенсионного возраста.
Приступим.
Монах на постаменте что-то так увлечённо вещал, что, казалось, не замечал ничего вокруг. Но он всё же смог разглядеть что-то отличное в обстановке, это было за миг до конца. Из проёма в него целился человек в капюшоне. Он видел дуло автомата, и видел вылетающую оттуда пулю. Пуля раздробила ему череп. Номер сто тридцать восемь.
