Джеймс Паттерсон - Целуй девочек
– Возможно, это Бетт Энн Райерсон, – расслышал я слова седого агента ФБР. – Она числится среди пропавших без вести. Блондинка, рост – пять футов шесть дюймов, вес около ста десяти фунтов. В день исчезновения на ней были золотые часы «Сейко». Умопомрачительная красотка, по крайней мере, была когда-то.
– Мать двоих детей, – сказала одна из агентов-женщин. – Студентка последнего курса филологического факультета университета штата Северная Каролина. Я беседовала с ее мужем. Он преподаватель. Видела детей. Очаровательные малыши. Одному годик, другому три. Проклятый ублюдок! – Женщина закашлялась.
Я разглядел наручные часы и ленточку, которой погибшая подвязывала волосы. Она развязалась и свисала с плеча. Красивой ее больше не назовешь. Все, что осталось, – вздулось и покраснело. Отвратительный трупный запах бил в нос даже на открытой поляне.
Пустые глазницы уставились вверх, к серповидной прогалине меж кронами сосен, и я вдруг подумал: «На что она смотрела в самый последний раз?»
Я попытался представить себе Казанову, крадущегося по темному лесу задолго до нашего появления. Я предполагал, что ему около тридцати лет и он очень силен физически. Мне стало страшно за Липучку, гораздо страшнее, чем было до этого.
Казанова. Величайший в мире любовник… Упаси нас Господи.
Глава 15
Было уже начало одиннадцатого вечера, а мы все еще не покинули место преступления, мрачное и гнетущее. Слепящий свет фар полицейских машин и карет «Скорой помощи» освещал тропинку, ведущую в глубь темного леса. Холодало, резкие порывы промозглого ночного ветра хлестали по щекам. Тело до сих пор так и не сдвинули с места.
Я наблюдал, как оперативники из Бюро тщательно рыскают по лесу, собирая улики для экспертизы и производя замеры. Непосредственное место преступления было огорожено, но я успел в свете сумерек сделать зарисовки и набросать собственные предварительные заметки. Попытался припомнить все, что знал о настоящем Казанове. Известный авантюрист, литератор и сластолюбец восемнадцатого века. Я даже читал кое-что из его мемуаров.
Одно непонятно, почему убийца решил назвать себя его именем? Или он считает, что действительно любит женщин? Решил таким способом подчеркнуть это?
Неподалеку раздался таинственный крик какой-то птахи, отовсюду доносился шорох – то возились в траве мелкие обитатели леса. Вряд ли кому-нибудь пришла мысль об олененке Бэмби. С чудовищным преступлением это как-то не сочеталось.
Незадолго до одиннадцати послышался отдаленный грохот, подобный раскату грома в заколдованном лесу. Мы настороженно впились глазами в иссиня-черное небо.
– Знакомая мелодия, – произнес Сэмпсон, и мы увидели мигающие огни приближающегося с северо-востока вертолета.
– Наверное, медицинская бригада, чтобы наконец забрать тело, – предположил я.
Темно-синий вертолет с золотыми полосками лихо опустился на черную поверхность шоссе. Пилот, судя по всему, хорошо знал свое дело.
– Это не медбригада, – заметил Сэмпсон. – Скорее Мик Джаггер!. Поп-звезды любят летать на таких стрекозах, как эта.
Джойс Кинни и директор регионального отделения Бюро поспешили к шоссе. Мы с Сэмпсоном увязались следом.
Очередное серьезное потрясение не заставило себя ждать. Мы оба сразу узнали высокого лысеющего солидного человека, появившегося из вертолета.
– А ему какого черта здесь надо? – вырвалось у Сэмпсона.
У меня на языке крутился тот же самый вопрос, мы отреагировали одинаково. Это был заместитель директора ФБР. Второй человек в конторе, Рональд Бернс. Бернса в ФБР по пустякам использовать не будут, птица самого высокого полета.
Мы знали Бернса по своему последнему многоведомственному делу. В Бюро он считался хитрым интриганом, опасным человеком, но по отношению ко мне никогда так себя не вел. Осмотрев труп, он пожелал переговорить со мной. Ситуация в Каролине становилась все более странной. Бернс не хотел, чтобы наш разговор стал достоянием его собственных сотрудников, острых на слух, но тугих на ум.
– Алекс, я искренне сожалел, прослышав, что ваша племянница, возможно, похищена. Надеюсь, что все не так страшно, – сказал он. – Но раз уж вы оказались здесь, может быть, согласитесь нам помочь?
– Можно спросить, а почему вы тоже здесь? – обратился я к Бернсу. Лучше сразу брать быка за рога, не тянуть резину.
Бернс улыбнулся, обнажив неестественно белые коронки передних зубов.
– Я действительно сожалею, что вы не приняли наше предложение.
После дела Сонеджи мне предложили должность связного между Бюро и полицией Вашингтона. Бернс был одним из тех, кто со мной беседовал по этому поводу.
– В старших офицерах я больше всего ценю прямоту и откровенность, – продолжал Бернс.
Между прочим, я – тоже и потому ждал откровенного ответа на свой прямой вопрос.
– Не могу сказать все, что бы вам хотелось услышать, – в конце концов произнес Бернс. – Могу лишь утверждать, что нам неизвестно, имеет ли отношение этот ненормальный ублюдок к исчезновению вашей племянницы. Он оставляет слишком мало улик, Алекс. Очень осторожен и хорошо знает свое дело.
– Это я уже слышал. Что обрисовывает определенный круг подозреваемых. Полицейские, кадровые военные, криминалисты-любители. С другой стороны, след может быть и ложным. Возможно, он хочет, чтобы мы так думали.
Бернс кивнул.
– Я здесь потому, что это сочли делом первоочередной важности. Крупняк, Алекс. Сейчас не могу объяснить почему, но его классифицировали как крупняк.
Типичная манера разговора фэбээровских боссов. Тайна на тайне, в тайну обернута.
Бернс вздохнул.
– Скажу только одно. Мы полагаем, что этот парень из «коллекционеров». Скорее всего, несколько девушек содержатся где-то неподалеку… в личном гареме, так сказать. Его собственном гареме.
Идея была неожиданной и страшной. Хотя оставляла надежду на то, что Наоми еще жива.
– Я хочу участвовать в расследовании, – сказал я Бернсу, глядя прямо в глаза. – Почему вы многого не договариваете?
Я изложил свои условия:
– Мне нужно представлять картину целиком прежде, чем я смогу выдвигать версии. Почему, например, некоторых женщин он отвергает? Если можно так выразиться.
– Извините, Алекс. Большего пока сказать не могу. – Бернс покачал головой и на минуту прикрыл глаза.
Я понял, что он очень устал.
– Но вам хотелось видеть мою реакцию на версию «коллекционера», верно?
– Верно, – признался Бернс и не смог удержаться от улыбки.
– Гарем в наши дни вещь возможная, полагаю. Довольно распространенная мужская фантазия, – продолжал я. – Как ни странно, большинство женщин тоже любит пофантазировать на эту тему. Не стоит сбрасывать это со счетов.
Бернс учел мое мнение и оставил без комментариев. Он снова попросил меня о содействии, но так и не захотел раскрывать все карты. Потом вернулся к своим подчиненным.
Ко мне подошел Сэмпсон.
– Ну, чем Их Суровость порадовала? Что занесло его в этот Богом проклятый лес, в компанию с нами, простыми смертными?
– Сказал кое-что интересное. Казанова, возможно, «коллекционер». Содержит личный гарем где-нибудь неподалеку, – ответил я Сэмпсону. – Сказал, что дело – крупняк. Я пользуюсь его терминологией.
Крупняк означает, что дело очень серьезное, возможно, куда серьезнее, чем до сих пор казалось. Я задался вопросом, что бы это значило, но тут же поймал себя на том, что лучше бы не знать ответ.
Глава 16
Кейт Мактирнан увлекла странная, но многое объясняющая мысль: ястреб пронзает клювом тело своей жертвы только благодаря точному расчету и координации усилий, – пришла она к заключению.
Ее осенило после очередных занятий в зале для обладателей черных поясов карате. Правильная координация усилий определяла все в каратэ, да и не только в нем. Это необходимо, если вам вдруг вздумается выжать штангу весом в двести фунтов, а ей это удавалось.
Кейт прогуливалась по многолюдной, суетливой и шумной Фрэнклин-стрит в Чепел-Хилле. Улица протянулась с юга на север, вдоль границы живописной территории университета Северной Каролины. Кейт проходила мимо книжных лавок, пиццерий, прокатных пунктов роликовых коньков, кафе-мороженых «Бен и Джерри». Из одного кафе доносились вопли рок-группы «Уайт Зомби». Обычно Кейт не любила шататься без дела, но вечер выдался такой теплый и приятный, что она не удержалась.
Студенческая толпа была знакомой, дружелюбной и очень славной. Ей нравилось жить здесь сначала в качестве студентки колледжа, а теперь – медфака и практикантки в клинике. Она не хотела уезжать из Чепел-Хилла, совсем не рвалась обратно в Западную Виргинию, чтобы заниматься там врачебной практикой.
Но ехать придется. Она обещала матери – как раз перед тем, как Бидси Мактирнан умерла. Кейт дала слово, а слово надо держать. В таких вещах она была старомодной. Провинциальная закалка.
