Вера Юдина - Украденное детство
Власов аж выдохнул. Как точно и жестко она подметила все детали. Он действительно рос в детском доме, потому что мать его умерла когда ему было два года, а других родственников у него не было. В детстве мальчишки часто дразнили его слабаком и поэтому в тринадцать лет он начал заниматься боксом. Его хобби охота, куда он частенько выезжает со своими друзьями и коллегами. И отношений у него серьезных нет. Были, когда то давно, но дама сердца не выдержала трудовых будней и предпочла скрыться. С тех пор он не приводит женщин к себе домой.
— Нет слов. — уже не так весело ухмыльнулся Павел.
— Я что-то упустила?
— Боюсь, что я что-то упустил из своей жизни, раз такая юная и прелестная особа, читает меня словно открытую книгу.
— Я принимаю ваши слова как комплимент. — улыбнулась Лена.
Как она была очаровательна когда убралась. Белоснежные зубы, ямочка на правой щеке, и Власов не устоял.
— А теперь моя очередь узнать тебя получше. Может сходим перекусить в кафе через дорогу?
— С удовольствием. Там ведь подают великолепную солянку.
— Вы были там?
— Нет. Она изображена на уличном стенде, значит это самое лучшее блюдо в меню. Это уже не психология, это маркетинг.
Власов все больше и больше попадал под чары своей новой помощницы, и уже сомневался, что ему хватит сил устоять перед ее природным обаянием.
Глава 8
Человеку свойственно подниматься, животному — карабкаться.
В. Гюго.В комнате Милы звучала музыка. Музыка ангелов. Мила сидела на табурете перед зеркалом, и расчесывала свои густые вьющиеся волосы. Плавными, легкими движениями, расческа скользила по волосам. Мила не смотрелась в зеркало, она задумчиво изучала рисунок на занавесках, так как будто бы видела его впервые. Светлые ангелы, купидоны, кто такие эти купидоны? Дьяволята, которые распоряжаются твоей судьбой.
Мила ненавидела их.
Это мама повесила ей в комнату эти ужасные шторы, еще очень давно. Как будто специально, издеваясь над дочерью. Мама вообще все делала назло ей. Она ненавидела ее за то что Мила жила. Она всегда жалела, что не ее в ту ночь искромсали. Что не она провела пол своей жизни в психушке. С той силой любви, слепой и преданной, с которой матери обычно любят своих детей, ее мать — ненавидела. В последнее время даже не скрывая это.
Мила не хотела плакать. Ей не было обидно. Она уже привыкла. Ее расстраивало только то, что мама не хочет ей помочь освободиться от кошмара, ведь то что сейчас с ней происходит это не нормально, и вместо того чтобы помочь дочери, ее мать отвернулась и что хуже — позвала на помочь самого ужасного для Милы человека. Этого доктора Волкова. Неужели они не видят, что у него глаза полоумного. Он словно паук плетет свои паутины. С ним надо думать что говоришь, следить за каждым словом, иначе он быстро вплетет тебя в паутины безумия, и вновь ее домом станут стены палаты номер 13.
Она никогда не любила доктора Волкова, и не хотела чтобы он появлялся в ее доме. Это все равно что впустить волка в клетку с ягненком. Он хищник. Он профессионал. Даже если Мила будет самой нормальной из всех индивидов, он назовет ее латентной социопаткой, найдет причины и доказательства и вновь упечет в психушку.
Они держали там ее брата. Сделали из него психа, вместо того чтобы помочь, а теперь пытаются то ж самое проделать с ней.
За этот год Мила много переосмыслила. После выписки, она перестала принимать эти ужасные лекарства, и со временем стала чувствовать себя намного лучше… У нее уже не болела голова, пропало состояние сонливости, она более уверенно могла распоряжаться своими мыслями, улучшилась координация. Вот так они лечат. Превращают нормальных людей в овощей, и в насмешку называют этот бесчеловечный процесс зомбирования — лечением.
Зачесалась рука, Мила не гладя провела по коже расческой. Последнее время у нее часто появлялось это безумный зуд. Вспоминая ту ночь, когда она пряталась в лесу, Мила раз за разом отталкивала брезгливые ощущение — когда по тебе ползают разнообразные мошки, жучки, червячки и прочая лесная букашня. И как она выдержала все это в ту ночь. Не закричала, не заплакала и лишь периодически стряхивала с себя ненавистных насекомых. Тогда надо было молчать. В ту ночь у молчания была слишком высокая цена — жизнь.
Вновь зачесалась кожа, Мила посмотрела на руку и заметила черную букашку. Она брезгливо дернулась и тыльной стороной расчески скинула с себя божью тварь. Но тут же рядом появилась еще одна, что-то микроскопическое похожее на блоху. Мила и ее стряхнула.
Появилась еще одна. Туда же.
Затем еще, и еще, и вскоре Мила с ужасом наблюдала как по ее коже роятся черные точки. Их было несколько десятков, а может и сотен.
Мила закричала, вскочила и начала давить их расческой. Раздирая кожу в кровь, она терла острыми зубчиками прямо по коже. Но точек становилось только больше. Мила истошно кричала, продолжая терзать себя расческой. Руки ее были в крови. Глаза наполнены отчаянным страхом. Она не знала что делать, и не могла помочь себе.
В этот момент, кто-то попытался открыть дверь. Мила закричала:
— Помогите!
За дверью послышалось ругательство, и затем глухой удар. Замок хрустнул и дверь с грохотом распахнулась. В комнату буквально ввалился запыханный Волков. Он быстро сообразил что происходит. Подбежал. Выхватил расческу, откинул ее в сторону. Достал шприц, и вколол девушке в тонкую венку на запястье. Мила уже не сопротивлялась, молча наблюдая за действиями врача. Она была без сил.
Волков опустил девушку на пуф, и обхватил ладонями лицо. Взгляд у Милы блуждал из стороны в сторону, она дрожала и всхлипывала.
— Ты перестала принимать лекарства?
Мила молчала.
— Мила. Родная, без них тебе будет плохо. Я прошу тебя ответь, мне необходимо знать — ты принимаешь лекарства.
Словно в бреду, Мила отрицательно покачала головой.
— Господи. Почему с тобой так сложно. — воскликнул Волков, подхватил девушку на руки и направился к двери.
Собрав последние силы, Милы прошептала с мольбой в голосе:
— Я не хочу обратно. Пожалуйста.
Волков на один лишь миг замер в дверях. Что то было в ее голосе В ее отчаянной мольбе. И он пожалел девушку. Тяжело вздохнув, он вернулся в комнату и опустил Милу на постель.
— Если я оставлю тебя дома, ты обещаешь следовать моим назначениям и не нарушать процесс?
— Да.
— Расскажи мне, что случилось?
— Я не знаю..
— Когда это началось?
— Недавно.
— После того как ты перестала принимать лекарства?
Мила нехотя кивнула.
— Что ты видишь?
— Видения. Они словно призраки появляются в моей голове.
— Ты видела кого-то. Кого?
— Мальчика.
— Как он выглядел?
Мила устала закатила глаза и веки ее задрожали. Волков поднял ее голову и осторожно похлопал по щекам.
— Светловолосый, восьми — девяти лет?
Мила закрыла лицо руками, сквозь пальцы потекли слезы.
— Отвечай?
— Да.
— Ты знаешь кто он?
Мила отрицательно затрясла головой. Видно было как ей страшно.
Волков поднялся, вышел и вернулся через несколько минут с фото рамкой. Мила краем глаза посмотрела на него, не понимая, что он задумал.
— Ты видела этого ребенка прежде?
Из-за слез Мила не могла сфокусировать взгляд. Она сквозь пелену смотрела на снимок, и видела только размытое темное пятно.
— Нет.
— Посмотри внимательно.
Мила удивленно смотрела на доктора. Из глаз ее текли слезы. Вид был жалким и потерянным.
Волков сел рядом осторожно промокнул ее глаза и протянул фотографию.
— Этого мальчика ты видишь?
Мила снова посмотрела на снимок и в ужасе вскрикнула. На нее смотрели ясные глаза ее неуловимого фантома.
— Откуда у вас эта фотография? — недоуменно спросила Мила.
— Ты не знаешь кто это?
— Нет.
— Это твой брат Мила.
Мила нахмурилась и еще раз внимательно посмотрела на снимок.
— Нет, Илья Сергеевич, вы что-то путаете. Мой брат другой. Этого мальчика я не знаю. Это не Никита.
— Мила, скажи мне, я не спрашивал у тебя прежде, но если ты попытаешься вспомнить, я могу помочь тебе.
— Что я должна вспомнить?
— Ту ночь. Ты понимаешь о какой ночи я говорю.
Мила кивнула.
— Расскажи мне что случилось той ночью.
Мила села на подушки, прижала колени к груди и уткнулась в них подбородком.
— Я плохо помню. Мы с Ником были дома. Мама с папой задерживались. Я уложила Никиту спать и ушла к себе в комнату. Позже я слышала крик — Ник кричал. Ник был трусишкой. Он всегда говорил что в его шкафу живут монстры. Но в ту ночь он не врал, там был другой человек. Еще один.
— А ты не видела его лица?
