Росс Макдональд - Встретимся в морге (Испытание злом)
— Не помню. Если и так, то я, видимо, подумал, что это какая-нибудь причуда... А что Джо сказал?
— Только то, что слышал. Ты тоже. Но разница в том, что у тебя есть еще и глаза.
— Вам нужно описание?
— Соображаешь. И чем полнее, тем лучше.
— И все это пойдет в суд? Предупреждаю сразу: свидетель из меня дерьмовый. Я такой нервный!..
— Хватит базарить, приятель. Ты на полшага отстаешь от того момента, когда на тебя самого могут запросто что-нибудь повесить. Этот человек заплатил тебе больше двух долларов, и ты прекрасно знал, что законным бизнесом там и не пахнет!
— Господом клянусь, распятием! — Его пальцы дважды перекрестили то место на выгоревшей униформе, где, по идее, должно было биться его сердце. — Два доллара, это все, что он мне сунул! Неужели я стал бы рисковать из-за жалкой пары долларов? Неужели я совсем похож на чокнутого?
— А вот на это я ничего не могу тебе сказать, Сэнди. Видимо, да, если не хочешь помочь мне.
— Я буду, буду говорить, не беспокойтесь! Но вы не можете так запросто утверждать, что я что-то знал. Ничего я не знал. И до сих пор не знаю. А что там было: краденые вещи? Марихуана?
— Ты теряешь время. Итак, описание.
Он глубоко вздохнул. Воздух захрипел у него в горле, а грудь раздулась словно у турмана.
— Хорошо, раз я пообещал, что буду сотрудничать с вами, значит, так тому и быть. Давайте-ка прикинем: он был примерно вашего роста и веса, ну, может быть, чуть меньше. Заметно толще. Довольно противный тип, если хотите знать мое мнение. Похож на карманника. Такие бегающие глазки — понятно, о чем я? — голубовато-розоватые. Нездоровый цвет лица, возле носа все густо усыпано оспинами. Одет неплохо, даже, можно сказать, со вкусом. Коричневые брюки и желтовато-коричневый пиджак, желтая спортивная рубашка. Я сам люблю хорошую одежду, примечаю ее. На ногах такие двухцветные туфли — коричневые с замшей, или как их там называют. Очень крутые.
— Молодой?
— Не-а, молодым я бы его не назвал. Лучше сказать — средних лет, где-то, может быть, пятьдесят — пятьдесят пять. И вот что я заметил. У него была шляпа, такая коричневая, с заломанными полями, но под ней, по-моему, он носил накладной паричок. Знаете, как они сзади смотрятся, смешно так, словно на шее волосы не растут?
— Ну, что ж, глядеть ты умеешь. А какого цвета?
— Каштановый, такой темно-темно-рыжий...
— А общее впечатление?
— Такой лучше подохнет с голода, чем признается, что хочет есть; будет до конца марку держать. Следите за моей мыслью? Здесь таких полно: актеры, безработные продавцы, бывшие букмекеры, торгующие всяким барахлом, — именно у таких тараканы в карманах целуются, но они до конца будут хранить свое залатанное достоинство. Когда он протянул мне свернутые трубочкой деньги, я чуть было не расплакался.
— Он заплатил тебе до или после?
— Один доллар дал мне сразу, другой после возвращения. Когда я принес чемодан, парень рассиживался на веранде. Но что было внутри? Мне он не показался особенно тяжелым...
— Я тебе потом как-нибудь расскажу. И куда он направился?
— Пошел прямо по улице. Вначале я подумал, что ему нужна комната...
— Ты это уже говорил. В каком направлении?
— Через железнодорожные пути.
— Пойдем, покажешь.
Мы вышли на ступени веранды, и он указал на запад, в сторону залива.
— Я не наблюдал за ним. Он просто пошел в том направлении. Еще и ногу приволакивал.
— В руках у него только чемоданчик был?
— А ведь верно!.. Вот вы сейчас сказали, и точно: у него с собой был плащ. Чемоданчик он нес под мышкой, а плащ перебросил через плечо.
— Пересек улицу?
— Я не видел. Во всяком случае, на станцию он не вернулся.
Я поблагодарил Сэнди и направился на запад.
Глава 7
История, которую рассказал мне посыльный из отеля, уж не знаю насколько правдива она была, затронула некий внутренний клапан, снабжавший мою кровь адреналином. Я быстро пересек железнодорожные пути, пока еще плохо представляя, куда иду, ибо располагал лишь неплохим описанием и парой весьма рахитичных предположений.
Первым было то, что преследуемый мною человек вряд ли пошел бы по открытой улице с черным чемоданчиком под мышкой. Если он сел в поджидавшую его машину и выехал из города, то в одиночку я бы его ни за что не отыскал. Словно прочитав мои мысли, мимо медленно прокатила патрульная машина. Незнакомый мне полицейский в штатском выставил локоть в открытое окно.
Двойственность положения — наполовину полицейский, наполовину штатский — угнетала меня. Я испытал непреодолимое желание нарушить слово, данное Джонсону: остановить патрульную машину и поднять общую тревогу. Но момент был упущен. Автомобиль скрылся из виду, и импульс погас. Нужно было действовать в рамках, навязанных Джонсоном, или же сидеть сложа руки.
Часы показывали два — с того времени, как чемоданчик забрали со станции, прошло уже три часа. Оставался шанс, что этот человек все еще находится в городе, несмотря на то, что он вполне мог приехать сюда за день и провести здесь ночь, ибо письмо о выкупе было отправлено прошлым вечером. Если так, то, по-видимому, он остановился где-то рядом со станцией, возможно, укрылся в одном из портовых отелей и пережидает время до ночи.
Зона залива в свое время была разрекламирована как «Хуан-ле-Пэн Дикого Запада». Но годы потрясений и отсутствие мозгов в муниципальном правительстве привели к тому, что мэр отдал ее грошовым пассажам, каруселям, пивным ларькам и гостиницам, в которых вы наутро рисковали оказаться без штанов. Отели были самого разного пошиба: от вонючих ночлежек до абсолютно респектабельных на вид. В разное время я побывал почти во всех.
Латиноамериканская горничная в мотеле «Делмар», почувствовав, что ее девственность находится под угрозой, выплеснула в лицо постояльцу банку нашатыря: три года условно под наблюдением психиатра. Семнадцатилетний парнишка, с первого курса гимназии, которому дали условный срок за кражу допотопного автомобиля, нанял в «Глории» комнатку, чтобы спокойно покончить жизнь самоубийством. Потребовалось восемнадцать часов, чтобы вывести его из барбитуратной комы.
Я отряхнулся от воспоминаний и огляделся. Детишки и девушки в купальниках, мальчишки и мужчины в футболках двигались по волнолому на причал. Белый песок у волнолома был расцвечен разномастными, цветастыми купальными костюмами. На дальнем конце пляжа команда гребцов спускала на воду легкую скорлупку из кедрового дерева. Лодка соскользнула в море и стала, словно водомерка лапами, перебирать веслами, а над бортами в унисон кивали восемь одинаково подстриженных голов.
Я вошел в узкий, изукрашенный бамбуком вестибюль отеля «Глория». Дежурный клерк припомнил меня. Это был тощий неопределенного возраста итальянец, который, казалось, абсолютно не менялся с годами. Я описал человека, которого искал. Нет, ни сегодня, ни вчера он не видел никого подходящего под описание. Извините, что ничем не смогли вам помочь, мистер Кросс.
В «Делмаре» нашатырношвырятельная горничная, оказывается, вышла замуж за хозяина и теперь сидела за конторкой. Стоило мне войти, как ее огромные черные глаза стали еще огромнее. От условного срока ей оставался год.
— Мистер Кросс? Вы хотели меня видеть?
— Успокойся, Секундина. Мисс Девон сообщила мне, что дела у тебя в полном порядке.
Она вышла из-за конторки через крутящиеся дверки: прелестная девушка в испанской блузке, с лентами в волосах. Даже администрирование требует стильности.
— Мисс Девон — хорошая женщина, — заявила она. — Я больше никогда не боюсь — ничего не боюсь. — Секундина повела руками, видимо, жестами стараясь объяснить, что действительно больше не боится. Ленты в волосах затрепетали.
Я сказал:
— Ищу одного мужчину...
— Какого? Он остановился здесь?
— Это мне и надо выяснить, Секундина. — Я описал его.
— Этот не из наших постояльцев, — заявила она уверенно. — Ун моменте Минутку. Думаю... ээ... думаю, что видела такого.
— Когда это было?
— Утром. Я как раз веранду подметала. Много песка надуло с пляжа. — Ее рука двинулась вбок, имитируя пересыпающийся песок. — Этот большой старый мужчина шел по улице, двигался очень быстро.
Она принялась вышагивать по кругу, в котором я оказался центром. Ее высококвалифицированная мимика изобразила даже припадание на одну ногу. Закончилось все это представление покачиванием с пятки на носок, в стиле платных танцоров.
— Ты можешь припомнить, в какое именно время ты его видела?
Карминовый ротик даже приоткрылся от напряжения.
— Одиннадцать часов? Пять минут двенадцатого? Десять минут? Сразу после одиннадцати. В одиннадцать я открываю контору.
— Ты не заметила: может быть, он нес что-нибудь в руках?
Она обдумала вопрос, оттопырив пальцем нижнюю губу.
— Не уверена... Может быть, пиджак? Пальто? Я невнимательно глядела на него.
