Бретт Холлидей - Предсмертное признание
— Я не знаю… правда, не знаю. Действительно, в этом есть что-то странное. В одно прекрасное утро он просто не явился на работу. Именно из-за этого я и хотела поговорить вчера с мистером Гротом.
— Зачем?
— Потому что он сказал, что ему известно о Леоне Уоллесе все. Меня это всегда занимало, и я пригласила его сюда. Но он не пришел.
Шейн на мгновение задумался, не зная, верить ей или нет.
— Значит, вы не собирались спросить Грота, когда именно умер Альберт?
— Я тогда не представляла, что это имеет такое значение, — нетерпеливо объяснила она. — До сегодняшнего утра не представляла…
— А что за человек был Леон Уоллес?
— Он был душка, — сказала Беатрис с неожиданным воодушевлением, как будто только что что-то вспомнила.
— Он вам нравился?
— Конечно. А кому бы он не понравился? Но он на меня ни разу даже не взглянул. И на Мэти тоже, хотя она и бегала за ним в своей обычной манере.
— Жена Альберта?
— Угу. Это было уже после того, как он уехал, а она собиралась в Рино, чтобы получить развод.
— А Альберт ревновал?
— Он? — ядовито усмехнулась Беатрис. — Даже если и ревновал, то не осмелился бы показать это Мэти. Он был у нее под каблуком, это уж точно. А может, отправимся теперь в постель? — неожиданно закончила она.
Шейн вздохнул, поднялся и жестко бросил через плечо:
— Я никогда не унижался до того, чтобы лечь в постель другого мужчины!
Выйдя на яркий солнечный свет, он быстро спустился по чугунной лестнице, вскочил в машину и уехал, даже не обернувшись на старый разрушающийся особняк.
Глава 6
Адвокатская контора «Гастингс и Брандт» размещалась на четвертом этаже обветшалого старинного здания на Флеглер-стрит. В тусклой приемной за письменным столом восседал похожий на гномика маленький человечек в лоснящемся шерстяном пиджаке. Он сидел, сгорбившись над увесистым томом по юриспруденции, а, заметив вошедшего Шейна, раздраженно вскинул голову и, близоруко щурясь, уставился на него.
— Да-да? В чем дело?
— Я — Шейн. Мистер Гастингс просил меня зайти.
— Шейн? — Клерк неодобрительно поджал губы, заглянул в блокнот, с неохотой сказал: — Кажется, все правильно, — и указал на дверь с табличкой «Личный кабинет».
Шейн без стука распахнул дверь. Гастингс сидел за старинным бюро с откидной крышкой, разложив на ней ворох бумаг. На нем все еще был тот же черный, застегнутый на все пуговицы костюм, хотя жара в кабинете стояла удушающая. Сняв со своего костлявого носа пенсне, он сухо заметил:
— Вы — очень точны, мистер Шейн.
Шейн сел на жесткий деревянный стул с прямой спинкой, заскрипевший под его тяжестью.
— Насколько я понимаю, дело не терпит отлагательства.
— На какое дело вы ссылаетесь, мистер Шейн?
— Наследство Хоули.
— Понятно. Так… А в чем, собственно, ваш интерес в данном вопросе?
Детектив откинулся на спинку стула, положил ногу на ногу и достал сигарету.
— Это вы просили меня зайти.
— Да, это так. — Гастингс решительным жестом водрузил на нос пенсне и окинул взглядом разложенные перед ним бумаги. — Ваши расспросы о Джаспере Гроте навели меня на мысль, что вы с ним знакомы.
— Точнее — я его разыскиваю.
— Не хотите ли вы сказать, что его нужно еще и искать?
— Я занимаюсь этим со вчерашнего вечера. Когда он вышел из дома на встречу с Беатрис Мини.
— Встречу, на которую он не пришел, — натянуто подчеркнул Гастингс.
— Так утверждает Беатрис. Это правда, что до сегодняшнего утра ни она, ни остальные члены семьи не знали, что точная дата смерти Альберта имеет для них огромное значение?
— В каком смысле, мистер Шейн?
Шейн наклонился вперед и устало произнес:
— Давайте не будем терять время. До того, как вы зачитали завещание Эзры, кто-нибудь из Хоули понимал, что точная дата смерти Альберта может означать для них плюс-минус два миллиона долларов?
— Не представляю, где вы раздобыли эту информацию, мистер Шейн. Я определенно не сказал ничего…
— Беатрис рассказала, — холодно перебил его Шейн. — И это, и многое другое, пока мы с ней прикончили бутылку виски в ее спальне после вашего отъезда.
Гастингс вздохнул и снял пенсне.
— Беатрис нельзя полностью доверять.
— Особенно если рядом — выпивка, — весело согласился Шейн. — Но она совершенно откровенно рассказала, что Эзра оставил все свое состояние Альберту… но не наследникам и правопреемникам Альберта, если тот умрет раньше. То есть, если опустить юридическую терминологию, Хоули получают деньги, если Альберт умер раньше Эзры. Но если он был жив в момент смерти своего дяди, он является законным наследником, и все деньги достаются его бывшей жене.
— Ну… по существу — это верно.
— Я повторяю свой вопрос — кто-нибудь из них понимал эту ситуацию до того, как вы зачитали им завещание?
— Думаю, они были в курсе, что Эзра собирался оставить Альберту, по крайней мере, большую часть своего состояния, — осторожно ответил Гастингс.
— И им также было известно, что Альберт все завещал своей бывшей жене?
— Я допускаю, что они действительно об этом знали.
— Ну, тогда не надо быть гением, чтобы догадаться, что деньги они получат лишь в том случае, если Альберт умрет первым, и что им не достанется ни цента, если он прожил на плоту пять дней.
— Это может быть очевидным для вас или для меня, мистер Шейн, поскольку мы хорошо разбираемся в юриспруденции. Но я не уверен, что они смогли бы сами рассуждать так логично в создавшейся ситуации. На самом деле, сегодня утром у меня сложилось впечатление, что никто из них не осознавал значения даты смерти Альберта, пока я им этого не объяснил.
— Беатрис говорила, что вы — мастер на всякие объяснения, — как бы невзначай бросил Шейн.
— Что вы имеете в виду?
— Ну, например, что Эзра присвоил все деньги своего брата, с которым у него было общее дело.
Гастингс брезгливо поджал губы.
— Тут не было ничего противозаконного. Абель Хоули был непрактичным человеком и никудышным бизнесменом. Он неудачно вложил деньги и потерял свою долю семейного состояния, в то время как Эзра постепенно и с умом приумножал свою.
— И с момента смерти своего мужа Сара Хоули целиком зависела от Эзры?
— Он был с ней более чем щедр, несмотря на то, что, по закону, у него не было никаких обязательств содержать семью брата.
— Этот запущенный старый дом вряд ли свидетельствует о большой щедрости миллионера.
— Не представляю, какое это имеет отношение к обсуждаемому вопросу.
— А вот какое — действительно ли миссис Хоули и Беатрис останутся без средств к существованию, если деньги Эзры получит вдова Альберта?
— Практически… боюсь, что да.
— Есть ли вероятность того, что вдова благородно поделится с ними?
— Я не могу ответить на этот вопрос, мистер Шейн. Кстати, до сих пор еще нет твердых доказательств, что миссис Мередит унаследует эти деньги.
— Мередит? — нахмурился Шейн.
— После развода жена Альберта вышла замуж за некоего Мередита.
— Вы хотите сказать, что пока еще точно не установлено, сколько дней Альберт прожил после аварии самолета?
— Совершенно верно, мистер Шейн. Именно это я и хотел сказать.
— Есть двое оставшихся в живых после аварии, они бы могли назвать точную дату, — начал размышлять вслух Шейн.
— Совершенно верно. И если вам известно что-либо об их местонахождении, мне бы очень хотелось встретиться с ними.
— Плюс еще и дневник, который Грот вел на плоту, может точно указать день и час смерти Альберта, — продолжал Шейн, не обращая внимания на слова Гастингса.
— Какой дневник?
Шейн удивленно взглянул на него.
— Я думал, вы знаете, что Джаспер Грот вел дневник. А «Дэйли ньюс» купила права на его публикацию. Они собираются напечатать отрывки из него.
Гастингс молчал, нервно крутя в руках пенсне.
— Если бы этого дневника не существовало, — рассудительно продолжал Шейн, — предложение Беатрис разыскать двух очевидцев и подкупить их, чтобы они показали под присягой, что Альберт умер раньше своего дяди, было бы вполне обоснованным. Надо полагать, у вас аналогичное предложение, — небрежно закончил он.
— Что? Взятка?! Ничего подобного мне и в голову не приходило.
— Когда на кону пара миллионов, это имеет смысл, — возразил Шейн.
— Абсурд! Я бы и обсуждать это не стал.
— Так или иначе, но дневник — это камень преткновения, — признал Шейн. — Сам по себе он — гораздо более весом, чем любые свидетельские показания. И пока он существует, говорить с Гротом или Каннингемом просто не имеет смысла.
— И где же находится означенный дневник? — требовательно спросил Гастингс.
— Кажется, этого никто не знает… наверняка. — Шейн задумался. — Если вчера вечером он взял его, когда отправился к Хоули…
