Микки Спиллейн - Змея
— Хорошо, кисонька. Ты где?
— Рядом с Восьмой авеню, около «Зеленого бара Лью».
— Знаю. Будь на месте.
— И, Майкл, приходи один.
— Да, как обычно.
По пути я зашел к Пату Дратмену и взял 32-й автоматический, который он держал в столе. Потом взял такси и отправился к бару Лью. На улице слегка моросило, и огни реклам отражались во влажной мостовой. Это был один из тех вечеров, что обещают кровавую ночь.
Внутри бара пара пьяниц несла какую-то похабщину, в то время как телевизор на стене орал, не переставая. Маленький темный коридорчик вел в задние комнаты. И когда я решил туда войти, чей-то голос из-за спины посоветовал мне:
— Идите осторожнее, мистер.
Его руки были в карманах и их можно было достать с оружием или без. Но я пошел с ним вместе. Потом мы дошли до какой-то арки, где второй парень с отсутствующим видом изрек:
— У него с собой игрушки. Ты пощупал его?
— Давай сам.
Он знал, где искать мой 45-й, и тот оказался в его кармане.
— А теперь поехали, у нас машина.
Они привезли меня на Лонг-Айленд, где дома собирались сносить, чтобы построить фабрику. Машина остановилась, и они довели меня до дверей, ни на минуту не спуская с меня глаз. Уселись за стол. Велда сидела в кресле в конце стола. Простая шахтерская лампа погружала все в полумрак, тени бегали и переплетались на их лицах, придавая им потусторонний, нереальный оттенок. Я смотрел через их головы на Велду.
— Как ты, котенок?
Она кивнула. Самый огромный буркнул: Ты — Майкл Хаммер?
Я пошел напролом.
— А ты — Дел Пеннер?
Он стал серьезным.
— Он чист?
Оба у двери кивнули. Один достал мой 45-й. Ты слишком просто попался, Хаммер.
— В чем дело, Пеннер?
Ты послал ее разузнать все про меня. Зачем?
— Потому что кто-то наступает мне на пятки, парень. «Детская ручка» отдал концы, а ты, я слышал, на его месте. Мне не нравится, когда меня толкают. Что скажешь, Дел?
— Тебя не только толкают, тебя убьют, Хаммер. Говорят, что ты получил какое-то удостоверение и что для того, чтобы пришить тебя, нужно устроить большой шум. Не то чтобы тебя нельзя было пришить, но кому-то нужен большой шум. Ну ладно, зачем ты появился у нас?
— Значит, ты занял его место?
— Да. Дальше.
— Кто такой Декерсон?
Они переглянулись прежде, чем Дел решил ответить. Наконец, он нашел слова.
— Ты действительно кое-что слышал. Никто не знает, кто он такой.
— Ты эту комедию сам затеял?
— За это можешь ручаться. Когда эта девчонка начала тут пищать, я решил узнать причину ее писка. Я знаю все: и о комнате, и о Левите, и о Каниа. Тут он крутился с пулей в кишках. Она сказала, что ты приказал ей найти меня. Насчет тебя у меня пока нет никаких указаний. Но, как я уже сказал, когда кто-то шумит по моему адресу, я хочу знать — почему.
— Может быть, ты сделал кому-нибудь любезность?
— А что ты имеешь в виду?
— Ну, как «Ручка», который кому-то делал одолжение и со шел со своего пьедестала, чтобы умереть.
Тишина была гнетущая. Дел Пеннер просто уставился на меня, не до конца поняв, что я имею в виду.
— Предупреждаю, Хаммер, не поднимай возни вокруг меня.
Я думаю, что тебе платят тысяч пятнадцать в месяц. За десять процентов — скажем, тысяча пятьсот долларов — вы с девчонкой покойники, и никакой грязи на моем маникюре. Ясно?
Я положил обе руки на стол и наклонился к нему.
— А сколько стоишь ты, Дел?
Он уставился на меня. Потом его глаза вдруг стали очень светлыми.
— Пойдем, Велда. Ребята отвезут нас домой.
Они довезли нас до Манхэттена и тонкий буркнул:
— Вытряхивайтесь.
— Давай оружие.
— Это слишком хорошая штука для такого старого дурака.
Я оставлю его как сувенир.
Я приставил 32-й к его шее, а Велда перекатилась на сидении и нацелилась на второго. Он очень быстро достал 45-й. Облизав губы, хотел что-то сказать. Парень впереди молчал.
— Слушай, старина…
— Я так просто не попадаюсь, передай своим.
Машина отъехала, а я повернулся к Велде.
— Ты что, случайно?
— Просто за семь лет… хотела проверить… Ты готов или…
— Не знаю, что сделать сначала: поцеловать тебя или отшлепать.
— Лучше поцелуй.
— И не проси, скверная девчонка.
— Тогда отшлепай, если это единственный путь к твоему сердцу.
Ресторан Тедди был далеко за городом. С первого взгляда он не внушал вам доверия, но обслуживали там превосходно. Цинтия и Адаме помахали мне и Велде, мы подошли и уселись за их столик. Прежде, чем мы раскрыли рты, Адаме заказал нам по бифштексу и стакану красного, а потом буркнул:
— Ужинать или за новостями?
— За тем и за другим.
— Понимаешь, Дисой тут устроил целые раскопки. Он добрался до меня и я тоже заинтересовался. А тут вдруг всплыли какие-то пикантные штучки.
— Когда это может пойти в печать?
— Когда я все это разберу.
Дисою не сиделось.
— Ну и ну, Майкл! На ней больше грязи, чем на одежде угольщика. Это просто шлюха. А знаешь, кто нам все это выдал?
— Цинтия?
— Заткнись! Мы нашли тех девушек, которые с ней работали, но они уже ни на что не годятся, кроме дома для престарелых. Она, конечно, участвовала в шоу, но для нее это не было источником хлеба насущного. Салли была высокооплачиваемая шлюха. Она крутилась с сильными мира сего, потом влюбилась и снюхалась с фарцовщиками.
Велда смотрела на меня, потрясенная.
— Если она была в воровской шайке, то как она сумела выйти замуж за Торренса, который так порядочен? Это неправдоподобно.
— Нет, правда. Он попался в ее сети, когда был еще ассистентом. Тогда она была куколкой, а ты знаешь, что делают куколки с нашим братом. Они стали… хм… друзьями. Потом он женился на ней. Я могу назвать тебе несколько пар в политических кругах, чьи жены были взяты прямо из дома свиданий. Это не такая уж необычная штука. Он отложил вилку и отхлебнул вина.
— А дальше что, шантаж?
— Не знаю, — признался я.
— Ну, а еще скажи, чего ты хочешь?
Торренс теперь большая шишка, верно? Он сказал, что на него было покушение ребят, которых он в свое время помог упрятать.
— Ну, у всех политиков и юристов было такое.
— И все, конечно, не устраивали из-за этого скандала?
— Ну и что?
— Я хочу проверить все его дела, которые он вел в суде, и тех ребят тоже. У тебя остался материал?
Тогда закончим вечер в моей конторе. Вперед! — Дисой встал.
Его досье на Торренса было очень обширным и состояло из множества статей и газетных вырезок. Спустя некоторое время мы все привели в систему. Дисой взял четыре дела по обвинению в покушении на жизнь Торренса, Цинтия — шесть, Велда и я по три.
Мы отложили все до утра. Правда, Дисой хотел продолжить, но Цинтия шлепнула его по лбу.
Мы с Велдой поехали в отель и разошлись по комнатам. Я поцеловал ее и закрыл за ней дверь. Ей это не слишком понравилось, но мне нужно было работать. Я побрился, принял душ и, сев на кровать, начал рассматривать вырезки. Одну за другой я швырял их на пол, пока в руках не оказалось всего четыре штуки. Все остальные, которые покушались на жизнь Торренса, были мертвы или снова в тюрьме. Четверо были живы, трое на воле, а один заработал тридцать лет. Целая жизнь…
Тридцать лет. Ему было сорок два, когда вошел в тюрьму, и семьдесят два, когда вышел. Его звали Сони Монтлей и у него была сапожная мастерская где-то в пригороде.
Шерман Буфф — на него Торренс натравил весь свой арсенал юриста и он заработал большой срок. Он покушался на всех, включая судью, но особенно на Торренса.
Арнольд Гудвин, которому нравилось называться «мучеником». Сексуальное помешательство. Торренс вел его дело от начала до конца — до приговора. Потом он бежал из тюрьмы. Местопребывание неизвестно.
Николас Бекхауз, убийца. Ранил полицейского при побеге из тюрьмы. Второго убил. Торренс дал ему большой срок. А тот поклялся стрелять в прокурора, как только увидит его на улице. Адрес неизвестен.
Я сложил вырезки и вытянулся на кровати.
Теплая компания!
В дверь постучали. Я встал, достал оружие и, встав за дверь, сказал:
— Войдите!
Вошла Велда, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
— Хотел меня подстрелить?
— Что тебе надо?
— А ты не догадываешься?
Я протянул руки, обнял ее, прижал к себе, запутался губами в ее непокорных волосах, потом потянулся к ее рту, трогая руками ее бедра. Она прильнула ко мне. Ее груди были твердыми и настойчивыми, они прижались к моей обнаженной коже. Ее тело старалось слиться с моим.
Она подошла к постели, точным женским движением начала расстегивать все бесконечные крючки и кнопки. Потом постояла обнаженная, чтобы я мог видеть ее всю, и скользнула под одеяло.
