Джеймс Чейз - Место любви
Она добрела до гостиной. Какая-то бомба взорвалась и здесь. Мебель была раскидана и разломана, пол усеян осколками зеркал и оконных стекол. Все было покрыто толстым слоем штукатурки и пыли. Она увидела генерала, пригвожденного штыками к двери. Голова его свисала на грудь, а белый китель был покрыт пятнами крови. Она закрыла лицо руками и, ничего не видя, выбежала из гостиной.
В этот момент из сада ворвалась в отель за добычей небольшая группа туземцев. Они набросились на нее, как стая голодных волков. Их руки ощупывали ее, глаза обезумели от похоти. В ее восприятии происходящего больше значило отвратительное зловоние их тел, когда они дрались из-за нее, чем ее собственный ужас. У нее мелькнула мысль: «Так он ошибался. Я знала, что он ошибается. Это не могло быть предрешено. Бог не позволил бы, чтобы это случилось со мной, если бы мог это остановить».
Одному гигантскому туземцу удалось отнять ее у других, и он перебросил ее через плечо, угрожая остальным генеральским револьвером. Он начал пробираться к лестнице.
Она сказала себе: «Он всего лишь собирается сделать то, что сделал Лейси. Только на этот раз это будет более откровенно. Он не будет притворяться, что он прекрасный человек, а мне не надо притворяться, что Гавана – место любви».
Она смотрела, как пол плывет под большими черными голыми ступнями. Свисая с плеча гиганта почти вниз головой, она имела возможность рассматривать гостиную отеля в уникальном ракурсе. Она обнаружила, что смеется, потому что все это было, пожалуй, смешно. Туземцы сбились в кучу, глядя на нее голодными и разочарованными глазами. Все ее хотели, но из-за того, что у гиганта был револьвер, им пришлось посторониться и остаться ни с чем.
Она сказала черным пяткам:
– Я знаю, что вам нужно. Я светская женщина. Мне пришлось приехать в Гавану, чтобы узнать об этом, но теперь я знаю. Я знала точно, что вы станете делать со мной, когда захватите меня. Но это будет недолго.
И тут она подумала с надеждой: «Интересно, умру ли я сегодня ночью?»
Очевидно, никому не придет в голову винить ее за такие мысли и такие слова, потому что скопление обстоятельств было слишком непосильным для ее рассудка.
Примечания
