Джеймс Чейз - Следов не оставлять
После душа Шейла неожиданно почувствовала себя очень одиноко. Неуверенность в будущем, отвращение от поступка блондина с невинным лицом заставили ее броситься на кровать и зарыдать.
Шейла в самом деле была одинока. Она поссорилась с родителями, недалекими, старомодными фермерами со Среднего Запада, и убежала в Майами, где устроилась работать регистраторшей в отеле. Однако ей быстро надоело возиться с полупьяными дураками туристами, и она решила принять участие в конкурсе красоты. В Парадиз-Сити, где проводился конкурс, она никого не знала. Победительницей она не стала, и о ней все быстро забыли, в том числе и скучающий толстяк — ее менеджер. Теперь ей придется вернуться в Майами и уповать на то, что ее должность в отеле еще не заняли.
Шейла провела скверную ночь. Она очень часто просыпалась, ей казалось, что ее ощупывают мягкие пальцы. В восьмом часу утра, когда она ворочалась в постели, думая, не сварить ли кофе, раздался звонок в дверь. А вдруг телеграмма? Новое предложение от ее менеджера? Закутавшись в простыню, она побежала в прихожую и распахнула дверь.
В квартиру ворвался Чет Киган. Шейла не успела крикнуть, как Киган ударом в лицо свалил ее на пол, запер дверь и поволок на кровать. Потом извлек из чемоданчика веревку, привязал ее к кровати, достал шприц и флакон с резиновой пробкой.
За пять кошмарных суток он превратил Шейлу в законченную наркоманку. Когда Киган понял, что ее воля сломлена, он оставил свой телефон и ушел в уверенности, что она позвонит. Она позвонила спустя два дня и, нечленораздельно лепеча, в истерике умоляла ей помочь. Киган принес наркотик и, перед тем как дать ей шприц, грубо изнасиловал ее. Но сейчас любые издевательства Кигана ничего не значили для Шейлы. Героин сделался всепоглощающей страстью ее жизни.
Так она стала рабыней Кигана.
Через два дня после ареста Ноны Шейла подъехала к дому миссис Уотсон. Она оставила взятый напрокат Киганом «опель-кадет» у подъезда и вошла внутрь.
Шейла чувствовала себя великолепно. За час до поездки Киган дал ей наркотик. Сжигавшая ее страсть унялась, и она действительно хотела хорошо выполнить то, что Киган ей велел.
Шейла позвонила. Через несколько минут дверь открыла миссис Уотсон. Она подозрительно и недовольно уставилась на гостью, кутаясь в грязную шаль.
— Чего надо?
— Меня зовут Шейла Мейсон, — представилась девушка, повторяя заученный с Киганом текст. — Я — кузина Ноны. У нее, как вы знаете, неприятности. Я приехала, чтобы заплатить за квартиру и забрать вещи.
— Воровка! — У домовладелицы перекосилось лицо. — Подумать только — красть в магазине. Она заслужила тюрьму! Вещи вы не получите, пока не заплатите… Она должна за месяц. Сто долларов!
«Заплати сколько потребует, — велел Киган. — Наверняка она тебя обдерет, но это не важно».
Шейла раскрыла сумочку, вынула деньги, которые ей дал Киган, и протянула миссис Уотсон два банкнота по пятьдесят долларов.
— Дайте, пожалуйста, ключ. Я хочу упаковать ее вещи.
Миссис Уотсон осмотрела банкноты, потом перевела изучающий взгляд на девушку.
— Что-то я не помню никакой кузины, мне Нона о вас не рассказывала.
— Я из Техаса, — сказала Шейла, помня наставления Кигана. — Когда Нону выпустят, я увезу ее.
Домовладелица фыркнула:
— Я не пущу ее. Забирайте вещи и освобождайте комнату.
Шейла зашагала наверх. Чет будет доволен, думала она. Как все оказалось просто. Если он действительно будет доволен, то, может быть, оставит ее в покое сегодня ночью и даст большую дозу, чем обычно.
На душе у Шейлы было легко, когда она щелкнула замком и вошла в квартиру Ноны.
Линдсей решил, что следующий этап операции он проведет лично. Ни Силк, ни Киган не смогли бы успешно поладить с доктором Алексом Кунцем.
Только на третий раз удалось дозвониться до его кабинета. Отозвался холодный и безразличный женский голос.
— Я бы хотел встретиться с доктором Кунцем, — сообщил Линдсей. — Либо сегодня после обеда, либо завтра утром.
— Очень жаль, но доктор занят до конца следующей недели. Вас устроит в пятницу на будущей неделе в три часа?
Линдсей предполагал подобный ответ и сказал:
— Мне также жаль. Однако моя просьба вызвана чрезвычайными обстоятельствами. Я должен встретиться с доктором сегодня после обеда или самое позднее завтра утром.
— Кто говорит? — холодно осведомилась женщина.
— Мое имя Джонатан Линдсей. Будьте добры передать доктору Кунцу, что я звоню по поручению мистера Германа Радница. Полагаю, доктору известно, о ком идет речь.
Женщина немного помолчала, а потом произнесла:
— Подождите у телефона, пожалуйста.
Линдсей достал леденец из коробочки на столе. Он не пил и не курил, однако обожал сосать леденцы. Ожидание затянулось. Наконец женщина сказала:
— Доктор Кунц примет вас сегодня в шесть часов вечера.
Линдсей улыбнулся:
— Благодарю. Я непременно буду.
В две минуты седьмого Линдсей остановил свой «кадиллак» у внушительного особняка доктора Кунца, выходившего окнами на яхтенный причал. К входу вели семь мраморных ступеней.
Дверь открыла пожилая женщина с поблекшим лицом. Она бросила на посетителя пристальный взгляд, вежливо улыбнулась и провела его в просторную приемную, обставленную дорогой мебелью.
— Доктор Кунц примет вас через несколько минут, — сказала она. Линдсей узнал ее голос — это она говорила с ним по телефону.
Он кивнул и стал перелистывать последний номер журнала «Лайф». Не прошло и пяти минут, как его пригласили в кабинет.
Он проследовал за женщиной к обшитой дубом двери. Женщина мягко постучала, затем отворила дверь и пропустила Линдсея вперед. В кабинете за письменным столом сидел невысокий, полный человек в белом халате. Справа от стола стояла обитая кожей кушетка. Вдоль стен выстроились шкафы с хирургическими инструментами.
— С вашей стороны весьма любезно принять меня столь быстро. — На лице Линдсея заиграла широкая улыбка. Он уселся напротив доктора.
У Кунца был лысый череп, черные кустистые брови, небольшой крючковатый нос, тонкие губы. По виду — профессионал высшего класса. К такому врачу пациент сразу проникается доверием.
Врач разглядывал посетителя с бесстрастным выражением одутловатого лица. Они изучали друг друга. Линдсей был спокоен — торопиться незачем. Для себя он решил, что заговорить первым должен Кунц.
Наконец врач негромко произнес:
— Вас послал мистер Радниц?
— Да. Я на него работаю. — Линдсей скрестил длинные ноги и уставился на свои сверкающие ботинки. — Вы помните мистера Радница?
Кунц взял золотую ручку и стал вертеть ее.
— Мне знакомо это имя.
Линдсей рассмеялся. У него был негромкий, легкий и очень заразительный смех. Однако врач оставался бесстрастным. Пальцы крутили ручку.
Наступила пауза. Линдсей решил, что даром теряет время, и перешел к делу:
— У меня есть пациент. Вам придется прекратить прием на две-три недели и заняться его лечением. Очень важная особа. Вам заплатят десять тысяч долларов. К работе нужно приступить через шесть дней… третьего.
Кунц положил ручку на стол. Кустистые брови взлетели вверх.
— Ваше предложение абсолютно нереально. Буду рад лечить вашего пациента, но он должен прибыть в клинику. Я слишком занят, чтобы отлучаться на такой длительный срок.
— У вас нет выбора, доктор, — улыбнулся Линдсей. — Не откажитесь выслушать одну краткую историю. В 1943 году в Берлине жил один талантливый нейрохирург. Он добровольно — заметьте, добровольно — отправился работать в концлагерь, где получил возможность ставить эксперименты на евреях-заключенных. Доказано, что этот человек умертвил две тысячи триста двух евреев, прежде чем в совершенстве научился делать определенную операцию на мозге и тем самым излечивать маниакально-депрессивный психоз. Ведущие медики признали это подлинным переворотом в психиатрии. Ганс Шульц — так звали этого врача — ставил и другие эксперименты, менее значительные, при этом погибли еще около пятисот евреев. Все доказательства у меня на руках, включая и фотографии Шульца за работой. Я получил их от мистера Радница, который, как вы помните, тоже активно сотрудничал с нацистским режимом. Но это к делу не относится. Так получилось, что нам нужна ваша помощь. Мы гарантируем вам десять тысяч долларов и наше молчание. Доктора Ганса Шульца считают мертвым. Так будут считать и дальше, если вы согласитесь сотрудничать с нами.
Кунц снова взял ручку, повертел между пальцами. Потом невозмутимо взглянул на Линдсея.
— Любопытная история, — сказал он негромко. — Вы, кажется, сказали — третьего? Возможно, я сумею освободиться… на три недели. Да, полагаю, что смогу. — Черные глаза-бусинки буравили спокойное лицо Линдсея. — Кто же пациент?
