Деннис Лихэйн - Мистик-ривер
— Моя жена? — Джимми никогда не делился с Аннабет тем, что ездит сюда. Господи, да она просто сыщик.
— Да, Джимми, сегодня мы их сцапали.
Джимми сделал огромный глоток, чувствуя, как трепыхается сердце.
— Сцапали?
— Да. Мы нашли убийц твоей дочери. Взяли их тепленькими.
— Убийц? — переспросил Джимми. — Во множественном числе?
Шон кивнул:
— Мальчишек, чтобы быть точнее. Тринадцатилетних мальчишек. Сына Рея Харриса, Рея-младшего, и парнишку по имени Джонни О'Ши. Полчаса назад они сделали признание.
Джимми чувствовал, как в мозг его сквозь ухо проник нож и, пронзив его, вышел с другой стороны. Раскаленный нож этот кромсал его череп.
— Это точно? — спросил он.
— Совершенно, — сказал Шон.
— Почему?
— Почему они это сделали? Да они даже не знают. Баловались с пистолетом, а потом один из них лег на проезжей части. Машина попадает в кювет. Заело передачу, и О'Ши кидается к машине с пистолетом; говорит, что только хотел попугать. Вместо этого раздается выстрел. Кейти бьет его дверцей, и мальчишки, как они сказали, озверели. Они преследуют ее, боясь, что она расскажет кому-нибудь о пистолете.
— А побои? — спросил Джимми, делая еще глоток.
— У Рея-младшего была хоккейная клюшка. Он на вопросы не отвечал — ведь он немой. Сидел и молчал. Но О'Ши объяснил, что они стали бить ее, потому что очень рассвирепели, когда она стала убегать. — Он пожал плечами с таким видом, словно бессмысленность этого убийства удивляла даже его. — Маленькие мерзавцы, — сказал он, — побоялись, что попадутся, вот и убили ее.
Джимми встал. Он открыл рот, чтобы вдохнуть немного воздуха. Ноги не шли, и он понял, что опять опустился на ступеньку. Шон тронул его за локоть:
— Успокойся, Джим. Подыши, переведи дух.
Джимми видел Дейва — как он сидит на земле, ощупывая рану, оставленную ножом Джимми — длинный разрез через всю диафрагму. Он слышал его голос: «Взгляни на меня, Джимми. Пожалуйста, взгляни».
И Шон сказал:
— Мне позвонила Селеста Бойл. Сказала, что Дейв пропал. Сказала, что он в последние дни вроде как немножко спятил. Сказала, что ты, Джим, можешь знать, где он сейчас.
Джимми попытался что-то сказать. Он открыл рот, но горло было как ватой набито, влажной ватой.
Шон сказал:
— Больше никто не знает, где он может быть. А это очень важно — поговорить с ним, Джим, потому что Дейву может быть что-то известно о недавнем убийстве возле «Последней капли». Там парня одного убили.
— Парня? — еле выдавил из себя Джимми, и вата опять забила горло.
— Ага, — сказал Шон, и голос его посуровел. — Педофила с тремя судимостями. Видать, дерьмо порядочное. У нас пришли к выводу, что кто-то застукал его с мальчишкой и отправил к праотцам. Но так или иначе, — продолжал Шон, — мы хотим об этом побеседовать с Дейвом. Ты знаешь, где он, Джимми?
Джимми покачал головой — на глаза ему словно надели шоры, с боков была чернота, а впереди узкий длинный туннель.
— Не знаешь? — сказал Шон. — Селеста говорит, что сказала тебе, будто Кейти убил Дейв. Ей показалось, что и ты так подумал. Она предполагает, что ты собирался предпринять какие-то шаги.
Глаза Джимми были устремлены в туннель, упиравшийся в решетку сточной канавы.
— Что ж, теперь будешь посылать пять сотен в месяц Селесте, да?
Джимми поднял глаза, и оба они одновременно прочитали это в чертах друг друга: Шон увидел то, что сделал Джимми, а Джимми — то, что Шону это известно.
— Ты ведь сделал это, черт тебя дери! — сказал Шон. — Ты убил его.
Джимми поднялся, держась за перила.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Ты убил обоих — Рея Харриса и Дейва Бойла, Джимми. Я пришел сюда, думая, что это бред, но теперь я по лицу твоему все понял. Ты сумасшедший, псих, сволочь проклятая — ты это сделал! Ты убил Дейва! Ты Дейва Бойла убил! Нашего друга, Джимми!
Джимми фыркнул:
— Нашего друга? Что ж, правда, мальчик со Стрелки, тебе он был приятелем. Вы вечно вместе ошивались, ведь так?
Шон надвинулся на него:
— Он был нашим другом, Джимми. Ты помнишь?
Джимми заглянул Шону в глаза и подумал, уж не хочет ли тот его ударить.
— В последний раз, — сказал он, — я виделся с Дейвом вчера вечером у меня дома. — И, отстранив Шона, направился через улицу. — А больше я его не видел.
— Вранье собачье!
Он повернулся и развел руками, глядя на Шона:
— Так арестуй меня, если ты так в этом уверен!
— Я представлю доказательства, — сказал Шон. — Ты знаешь, что так и будет.
— Фиг ты представишь, — сказал Джимми. — Спасибо, что поймал убийц моей дочери, Шон. На самом деле спасибо. Конечно, лучше бы это произошло быстрее, да? — Джимми передернул плечами и, повернувшись к нему спиной, направился вниз по Гэннон-стрит.
Шон смотрел ему вслед, пока фигура Джимми не растворилась в темноте под сломанным фонарем, как раз напротив бывшего дома Шона.
Ты сделал это, думал Шон. Взял и сделал, хладнокровный бандит, зверь и животное! И самое плохое, что я знаю, как ты хитер. Ты позаботился о том, чтобы не оставить нам зацепок. Это твой почерк, ведь ты парень дотошный. Мерзавец.
— Ты отнял у него жизнь, — вслух сказал Шон. — Ведь так, старина?
Швырнув банку из-под пива на обочину, он направился к машине и позвонил Лорен с сотового телефона.
Когда она ответила, он сказал:
— Это Шон.
Молчание.
Теперь он знал, чего не говорил ей, хотя она так ждала это услышать, слова, в которых он отказывал ей весь этот год с лишним. Все, что угодно, твердил он себе, я скажу ей любые слова, только не эти.
Но сейчас он выговорил их. Выговорил, после того как мальчишка целился ему в грудь, мальчишка, в глазах которого была пустота, а еще после того, как он вспомнил беднягу Дейва, вспомнил, как он, Шон, предложил выпить с ним пива, увидев, как мелькнула на лице его отчаянная искра надежды — ведь Дейв не верил, что кто-то в целом мире захочет выпить с ним пива. И он сказал Лорен эти слова, потому что в глубине души сам испытывал потребность их сказать, ради Лорен и ради себя самого.
Он сказал:
— Прости меня.
А Лорен сказала:
— За что?
— За то, что винил во всем только тебя.
— Ну, хорошо…
— Послушай…
— Послушай…
— Ну, говори ты… — сказал он.
— Я… о, черт… Шон, ты тоже меня прости. Я не хотела…
— Все в порядке, — сказал он. — Правда. — Он глубоко вздохнул, вдыхая спертый, пропахший потом воздух внутри машины. — Я хочу тебя видеть. Хочу видеть мою дочь.
А Лорен ответила:
— Откуда ты знаешь, что она твоя?
— Моя.
— Но анализ крови…
— Она моя дочь, — сказал он. — Не надо никаких анализов. Ты вернешься домой, Лорен? Вернешься, да?
Где-то в тишине улицы раздался гул мотора.
— Нора, — сказала она.
— Что?
— Так зовут твою дочь, Шон.
— Нора, — сказал он, и голос его был хриплым.
* * *Когда Джимми вернулся домой, Аннабет не спала — дожидалась его в кухне. Он сел за стол напротив нее, и она слегка улыбнулась ему такой милой заговорщической улыбкой, которую он так любил, улыбкой, говорившей: «Я так хорошо тебя знаю, что если ты даже не скажешь больше ни одного слова, я все равно пойму, о чем ты думаешь». Джимми взял ее руку, провел по ней большим пальцем, пытаясь обрести силу в том представлении о нем, которое он читал в глазах жены.
На столе между ними стоял датчик «Дежурной няни». Они купили его месяц назад, когда Надин болела тяжелой стрептококковой ангиной — они слушали тогда ее дыхание и всхрапывание во сне, и Джимми казалось, что дочь его тонет и что вот сейчас раздастся звук такой страшный, что он выскочит из дому в чем есть, в майке и трусах, схватив девочку в охапку и помчится в «Скорую помощь». И хотя Надин быстро поправилась, Аннабет оставила датчик на столе, не положив его в футляр, который она держала в столовой в шкафу. По ночам она включала «Дежурную няню» и слушала, как спят Надин и Сара.
Сейчас они не спали. Джимми слышал, как они шепчутся, хихикают, и ему было страшно представлять себе их одновременно с тем, что он наделал.
Я убил человека. Не того.
Эта мысль, сознание, совесть сжигали его изнутри.
Я убил Дейва Бойла.
Слова эти, как раскаленные уголья, падали вниз, в живот, рассыпались в нем горячими искрами.
Я убил его. Убил невиновного.
— Ой, милый, — проговорила Аннабет, вглядываясь в лицо, — деточка, что случилось? Это из-за Кейти? У тебя лицо — будто ты умираешь!
Она обошла стол, и в глазах ее была пугливая смесь беспокойства и любви. Она обхватила Джимми, притянула к себе его лицо, заставила глядеть ей в глаза.
— Скажи мне. Скажи мне, что не так.
Джимми хотелось спрятаться от нее. Любовь ее сейчас слишком больно ранила. Он хотел раствориться, вырваться из теплых рук, отыскать где-нибудь укромное место, какую-нибудь темную пещеру, где не настигнет его ни любовь, ни свет, где можно свернуться клубочком и в стонах и рыданиях излить в темноту печаль и ненависть к себе.
