Ричард Пратер - Дорогой, это смерть!
– Послушайте, мистер, – начал Торелли голосом, похожим на лезвие приставленного к моему горлу ножа. – Отвечайте без запинки. Что вы делали в комнате Пулеметчика?
Я постарался придать моему голосу обычную окраску. Чтобы выжить, мне следовало притвориться, будто я не знаю, о чем он говорит. Если я начну стлаться по земле или проявлю хотя бы капельку подобострастия, Торелли поймет, что я усек, кто он. Я вел себя как никогда глупо, но сейчас это был единственный способ обвести его вокруг пальца и таким образом оставить для себя хотя бы малюсенький шанс выжить.
– Может, хватит про этого Пулеметчика? Я уже сказал, что никак не врублюсь, о чем ты.
Я стал огибать стол, чтобы подойти к Торелли. Двое из тех, кто оказался ко мне поближе, приподнялись со своих мест, правые руки потянулись к левым подмышкам. Торелли снова сделал жест рукой, и все успокоились.
Я остановился на расстоянии трех-четырех футов от Торелли и вдруг до меня дошло, что, успей я одеться честь честью и еще прихватить с собой оружие, меня бы уже вполне могло не быть на этом свете. Стоит только потянуться за оружием, как меня превратят в воздушный бисквит.
Я сглотнул слюну и посмотрел на Торелли сверху вниз, стараясь придать своему лицу сердитое выражение.
– Какое тебе дело до того, в чьей комнате я сплю? Выражение его физиономии слегка изменилось, но всего лишь на какое-то мгновение. Не знаю, что бы он мне ответил и что бы случилось со мной в следующую минуту, но тут из-за моей спины раздался знакомый голос. Это был тот самый громоподобный бас, который, судя по всему, теперь обращался к Торелли:
– Уф, прошу прощения.
Торелли устремил свой взгляд куда-то поверх меня и кивнул. Я повернул голову и увидел Харви Мэйса. Он смотрел на меня в упор, его круглая физиономия казалась серьезной.
Я решил разрядить атмосферу.
– Мэйс! Это ты, старый пройдоха? Черт возьми, что все это значит?
Голос слегка изменил мне на последнем слове, и оно получилось каким-то валким.
– Это Шелл Скотт, тихий сыщик из Лос-Анджелеса, – пояснил Мэйс Торелли. – Я его хорошо знаю и уже встречал сегодня. – Потом он обратился ко мне:
– Советую тебе, Шелл, – впервые за все время нашего знакомства он назвал меня по имени, – быть покладистей.
Я пожал плечами.
– О'кей, Мэйс, раз ты мне так советуешь. Окинув взглядом комнату, я начал догадываться, что происходит в Акапулько и был не очень удивлен встретить здесь главу профсоюза, которого исключили из КПП1за его принадлежность к компартии, а также одного подлеца из АФТ2, который, насколько мне известно, осуществлял власть над более чем ста тысячами ее членов. Меня также не удивило присутствие сенатора Соединенных Штатов. Одного-единственного. Остальные девяносто пять честных конгрессменов не были в этом повинны.
– О'кей, так в чем же дело? – обратился я к Торелли.
Он молча глядел на меня. Этот человек уже задал мне вопрос и не в его привычке было его повторять. Я повторил его сам:
– Ты спросил у меня насчет комнаты? Но ведь я уже сказал, что не понял, куда ты клонишь. Я приехал сюда из Мехико-сити вчера днем и здорово попотел, чтобы получить здесь ночлег. Я заранее не заказывал.
– Но вам же дали эту комнату, – возразил Торелли.
– Да. В конце концов я подался в “Лас Америкас” и взял за бока дежурного клерка. Пришлось подмазать, а тут как раз кто-то отказался от брони, вот номер и достался мне.
Взгляд темных глаз Торелли скользнул на какое-то мгновение вниз, но тут же снова впился в меня. Я услышал, как сзади открылась и закрылась дверь.
Разумеется, Торелли допускал, что я могу говорить правду, поэтому переменил свой тон. Он был очень хитер, недаром ведь достиг столь головокружительных высот.
– А зачем вы с коридорным пришли сюда? – весьма вежливо поинтересовался он.
Я обернулся, так как думал, что коридорного послали проверить мою версию. Но он был здесь, а значит к тому клерку, которому я отвалил сотню долларов, послали кого-то еще. Я пожалел, что не дал ему тысячу.
Ткнув большим пальцем в сторону коридорного, я улыбнулся Торелли.
– Спросите у него. Я сижу у себя в номере, а он вваливается и бормочет что-то насчет того, что я должен одеваться за пятнадцать минут, а сам уходит. Ну, подумал я, он кое откуда сбежал. Ладно. А тут впархивает эта куколка Ив, можно сказать, в чем мама родила. Она говорит, что я Пулеметчик и заводит со мной эту свою игру. Ну что ж, если ей хочется поиграть с каким-то Пулеметчиком, побуду ее Пулеметчиком. Про этого коридорного я совсем забыл. Решил, его уже схватили те, кому надо. Я совсем было вошел в роль Пулеметчика, когда этот тип вперся ко мне точно к себе домой. Я не испытывал ни малейшего желания идти сюда, но такой дубине разве что докажешь? Заставил меня надеть кое-что и потащил сюда. – Я приподнял брючины. – Взгляни. У меня даже не было времени завязать шнурки. Он вел себя как настоящий псих, и мне вовсе не хотелось с ним спорить. – Я перевел дух и продолжал:
– Когда Харви Мэйс советует мне что-либо делать, я почти никогда с ним не спорю. Но к чему все эти вопросы?
Торелли задумчиво пожевал нижнюю губу, посмотрел испытующе на коридорного, потом на меня, обвел взглядом всю комнату. Чуть дольше обычного задержал его на сенаторе. Я, можно сказать, осязал работу его мозговых клеток. Торелли улыбнулся мне. Его улыбка напомнила мне перед локомотива.
– Объясню. У нас здесь в некотором роде съезд, мистер Скотт. В ноябре, как вам известно, состоятся выборы. Естественно, нам хочется, чтобы до начала партийного съезда наша стратегия содержалась в тайне. Не так ли, сенатор?
Сытый, хорошо поставленный голос ответил:
– Да, это так. Не исключено, что в этой самой комнате мы содействуем выработке будущего курса корабля нашего государства. – Он прочистил горло. – В наши трудные времена...
Торелли кивком головы велел ему замолчать – сейчас было не время для речей. Об этом, вероятно, знали все, кроме сенатора. Сенатор заткнулся.
Я снова посмотрел на Торелли и сказал как можно вежливей:
– Прошу прощения за мою грубость. Теперь вполне понимаю ваше любопытство. Ведь я мог оказаться республиканским шпионом, не так ли? Ха...
Я оборвал свой смех, потому что больше никому не было смешно.
– Тогда вы, очевидно, не станете возражать, если я задам вам еще несколько вопросов, – сказал Торелли.
– Ни в коем случае.
– Что вы делаете в “Лас Америкас”, мистер Скотт?
– Мне посчастливилось получить здесь номер, вот и все. – Я снова услышал, как сзади меня тихо открылась и закрылась дверь и почувствовал, что мне стало трудно говорить. Однако я говорил, а Торелли в это время бросил взгляд в сторону двери, потом уставился на меня. – Я здесь отдыхаю. Как сказал Мэйс, – кивок в его сторону, – я частный детектив. Вчера закончил в Мехико-сити одно дельце, ну и, будучи поблизости, решил завернуть сюда. Сроду здесь не был.
– В Мехико-сити? И что вас туда привело? Мне на самом деле интересно.
– Один тип по имени Уилли Лэйк стащил драгоценности у одной старой дамы из Лос-Анджелеса. Ее фамилия Брейдентон. Тысчонок на пятьдесят. Я застукал этого парня в одном задрипанном отельчике в Дончелесе – его выдала подружка. Добро оказалось при нем. Типа оставили в Мехико, а камешки я отослал в Лос-Анджелес. Так что, мне кажется, я заслужил отдых.
Я улыбнулся, но тут же погасил улыбку. – Торелли к улыбкам не располагал.
– Понимаю, – изрек он.
Какое-то время он молча изучал меня, потом задал еще несколько вопросов, на которые, как мне кажется, я ответил вполне сносно. Пока что все мои ответы можно было подтвердить проверкой, поскольку эту кражу драгоценностей Уилли Лэйком подстроил Джо, чтобы занять меня делом, якобы не имеющим к нему, Джо, никакого отношения, и Торелли, судя по всему, получал в подтверждение кивки, ужимки и черт его знает что еще от кого-то за моей спиной. Вероятно, клерк за конторкой с честью справился со всей этой историей с телеграммой от Якоба Бродни, однако из него несложно будет вытянуть правду. Но стоит Торелли узнать, что Пулеметчик убит выстрелом в голову... Я даже не хотел об этом думать.
Наконец Торелли изрек:
– Надеюсь, мы не причинили вам слишком много неудобств, мистер Скотт. Можете идти к своей Ив.
– Боюсь, что тот настырный коридорный все испортил. Она ушла, когда он вперся. Что ж... – Я улыбнулся и вздохнул. – До встречи. – Потом обернулся. – Пока, Мэйс, рад был познакомиться с вами, сенатор. Надеюсь, всем вам, друзья, воздается по заслугам.
Я повернулся спиной к Торелли, глупей чего, разумеется, не придумаешь, но я уже наделал столько глупостей, что еще одна уже не играла никакой роли, и направился к двери, гадая при этом, удастся мне дойти до нее или нет.
Гнусный коридорный распахнул передо мной дверь в тот самый момент, когда я заметил в углу Джорджа Смерть-на-месте Мэдисона, таращившегося на меня с дикой ненавистью.
