Дороти Девис - Шоковая волна
Аромат кофе, жареного бекона и теплота обжитого дома согрели меня. Дом состоял из одной большой спальни-гостиной, она же была и библиотекой, книги валялись даже на неубранной кровати и стопками стояли возле нее. Стены украшали театральные афиши и репродукции картин, среди которых я увидела своих любимых «Акробатов» Пикассо. Большой сеттер выбрался из смятых простынь и прыгнул на пол нам навстречу.
— Это Барнаби, — пояснил Гилли и снова крикнул: — Нора!
— Иду, иду.
Собака медленно подошла ко мне и, когда я рассеянно погладила ее, ткнулась в меня носом, обнюхивая.
— Так он встречает каждого, кто сюда приходит, — пояснил Гилли, и, осторожно подцепив пса носком ноги под живот, направил его в сторону кровати.
Из кухни вышла высокая девушка. Две толстые косы спускались ей на плечи, и она время от времени откидывала их назад. Она была в голубых джинсах и такого же цвета широкой блузе. Нора была потрясающе красивой брюнеткой с синими глазами. Ирландка, догадалась я. Она ничуть не удивилась, что Гилли в такой час пришел домой не один. Я поняла, что двери этого дома запирались, лишь когда хозяева ложились в постель.
— Ты озяб? — спросила Гилли девушка. На нем были джинсы и холщовая куртка, как я потом узнала, его привычная одежда. Он редко носил пальто, а костюм у него был всего один.
— Конечно, — ответил Гилли и назвал мое имя Норе. Фамилия ее была Феллон. Ему нелегко было рассказать ей, что произошло, но наконец он кое-как справился с этим.
Нора, печально задумавшись, села.
— Бедный Дик, — промолвила она.
— Бедные мы все. Я должен позвонить Алексу Йегеру.
— Когда это случилось?
— Примерно в десять минут одиннадцатого.
— Скорее в десять пятнадцать. Где кофе, дорогая? Надеюсь, нам полагается и завтрак тоже? — Набирая номер телефона, он спросил у Норы: — Тебе знакомо имя Кэтрин Осборн? Из «Субботнего журнала»?
— Боже мой, неужели? — воскликнула девушка.
Должна сказать, мне было приятно удивление Норы.
Гилли наконец дозвонился до нужного ему человека и после того, как, взорвавшись, крикнул в трубку: — Ладно, значит я дерьмо. — Нора предложила мне пойти с ней в кухню, чтобы приготовить яйца к бекону.
Я узнала от нее, что она работает по утрам в рекламном отделе местной газеты «Индепендент», а днем учится. Ее цель — получить степень магистра истории искусств. Венеция, штат Иллинойс, несколько странное место для получения ученой степени по искусству, но когда она рассказала мне, что работала вместе с Гилли и Ричардом Ловенталем над довольно нашумевшей постановкой спектакля «Как вам это понравится», я поняла, что она сама совершенно осознанно выбрала Венецию, штат Иллинойс.
В кухню вошел Гилли и сел у стола.
— Хотелось бы все же знать, что произошло вчера вечером. — Произнеся это, он посмотрел на меня. — Я расскажу вам все, что знаю, после завтрака, если хотите.
— Собственно, у меня здесь совсем другое задание. Я пишу очерк о Стиве Хиггинсе.
— Не думаю, что он уже созрел для этого, — ответил Гилли.
— Мы пока еще не определились, когда опубликуем его.
— Что значит не определились? У него целая империя. Даже я работаю на него, — воскликнула Нора.
Гилли улыбнулся.
— Значит, он почти как император. Я хочу сказать, что для этого нужно еще что-то, возможно, политика, а? Или благотворительность? Не собирается ли он стать ректором университета?
Я спросила Нору, знает ли она Хиггинса.
— Иногда он пытается ухаживать за мной.
— Он не был бы мужчиной, если бы не делал этого, — сказала я.
Нора покраснела и поспешила заняться яйцами и ветчиной.
Гилли разлил кофе.
— Я надеюсь, ты не переспишь с ним, пока живешь у меня, — сказал он. — Он мне совершенно не нужен.
— Боюсь, вам надо начать рассказ с самого начала, — напомнила я ему о его обещании.
Он долго думал, не зная с чего начать.
— Это как в лабиринте, понимаете?.. Есть у нас довольно скользкий тип по имени Хью Борк, он теперь декан факультета естественных наук, горного дела и технических наук. Его выдвинул на эту должность Хиггинс несколько лет назад. А делается это так: на выборах Хиггинс обеспечивает голоса губернатору, губернатор назначает ректора университета, а тот подбирает деканов. Попечительский совет университета или принимает кандидатуры или отвергает. Отвергает, как бы не так! Борк не знает разницы между атомом и бульдозером, но он быстро все усваивает. Его задачей является разрушение всего. С этой целью и объединили естественные науки с горным делом и технологией. Кстати, о шахтах. Это, кажется, ваша специальность?
— Я писала о них однажды, — согласилась я. И получила первую премию по журналистике, подумала я про себя.
— Вот откуда я вас знаю! — воскликнул Гилли. — Мой отец шахтер, да и оба моих деда тоже. Я и сам побывал в шахте. У Борка это тоже часть биографии. Он пришел к нам из Федерального бюро горной промышленности, а потом работал в Федеральном бюро графства Венеции. Федеральные органы управления это, по мнению Хиггинса, как заключительный класс учебы для чиновника. При Борке в роли декана в работе факультета акценты переместились с теории на практику. Физики потеряли голову. Ловенталь был последним из великих теоретиков в университете Венеции.
Я перебила его, спросив о Рендалле Форбсе. Относится ли он тоже к ним.
— Трудно сказать. Неизвестно, где начинался он и кончался Ловенталь. Йегер, кому я только что звонил, пишет свою докторскую диссертацию под руководством Форбса и ненавидит его. Я бы сказал, это скорее вина самого Йегера, а не Форбса, тебе не кажется, Нора?
— Здесь нет вины ни того, ни другого. Таковы обстоятельства.
— Господи, ты как Сайоба Мак-Кенна!
— А сегодня я такая, — сердито ответила Нора.
Гилли широко улыбнулся. А затем, повернувшись ко мне, продолжил:
— Что же произошло в университете Венеции в последнее время? Здесь родилась идея новой обработки угля до того, как отправлять его на рынок. Сейчас он чист от угольной пыли. Уголь, но не шахты. Они стали еще более загрязненными и опасными, чем прежде. Теперь нужно много денег, чтобы улучшить товар, и огромное количество угля. А это значит, возросла нагрузка на шахтеров. Вот мы и создали организацию по защите горняков — Братство безопасности шахт, ББШ. Это не для записи, потому что еще слишком рано писать об этом, но о наших долгосрочных целях расскажу: мы требуем национализации шахт. Надеюсь, это вас не пугает?
— Меня — нет, а вот таких, как Стив Хиггинс, еще как напугает!
— Меня это не беспокоит, даже если будут беспорядки и насилие. Разве взрыв на шахте худшее насилие, чем революция? Разве смерть от рака легкого легче, чем смерть от пули? Я смотрю на это так: революция обойдется нам не дороже, чем одна серьезная катастрофа в шахте.
Нора смотрела на нас из дальнего угла, где расставляла посуду. На лице ее была тревожная озабоченность.
— Но, — продолжал Гилли, — я не знаю, что произошло вчера. В этот вечер в Студенческом союзе происходило собрание членов Братства. Они заметили, что их подслушивают и вытесняют из помещения. У нас появилась параноидальная подозрительность, что за всем следит полиция. Ребята встретились с Ловенталем, но он отказался предоставить в их распоряжение свой кабинет, хотя делал это раньше. Они собрались здесь. Я тоже должен был присутствовать, но не смог, мне университет платит за работу, и я должен ее делать. Не знаю, что было дальше. Мне никто ничего не хочет говорить. Или мое воображение разыгралось. Что ты скажешь, Нора, это мое воображение?
Нора подошла к столу, вытирая руки полотенцем.
— Гилли, не забывай, что сейчас только половина седьмого утра.
— Они могли бы сказать мне вчера вечером, когда мы пришли домой. В поведении Йегера было что-то странное, а теперь вот убит Ловенталь…
— Гилли, оставь все это полиции.
— Да, — согласился он.
Нора смахнула полотенцем крошки вокруг тостера.
— Мне пора собираться на работу.
— Я вот еще что вам скажу, — продолжал Гилли, — В нашей программе записан пункт о росте занятости черных на работах в шахтах, так или не так? Вчера на собрании было двое черных, Стенли Родс, баптистский священник, которого радикалы называют дядей Томом, и радикал от штата, Джордж Кенби. Это очень влиятельные лица среди черного населения. В прошлом году именно Кенби возглавил студенческие манифестации в городе, а затем в гетто.
Он внезапно умолк. Нора и я ждали, что он скажет дальше, но он тупо уставился на тостер. Наконец я нарушила молчание.
— Вы боитесь, что они прыгнут в вашу лодку и потопят ее?
— Да, вполне возможно, что так и будет… и я не знаю, как помешать этому.
— Вечная дилемма либералов, — промолвила Нора.
— К черту дилемму!
— Именно это мне хочется сказать сейчас о газете «Индепендент», но тем не менее я собираюсь и иду туда работать, — ответила Нора и справилась у меня, не может ли она чем-нибудь помочь мне в редакции. Может, подумала я, ибо хотела как можно скорее получить некролог Ловенталя. Нора обещала прислать фотокопию мне в отель. Газета выйдет не ранее полудня.
