Владимир Типатов - Мутанты. Время собирать камни.
— Знаю, — усмехнулся Руфат, — но если ты его пососёшь, то он станет белым.
В горле у взбешённого бригадира что-то заклокотало, лицо его покрылось бурыми пятнами, и он, взвыв по-звериному, бросился на Руфата. Тот вскочил и…через секунду здоровенный детина лежал на полу и корчился от боли.
Сидевшие и лежавшие на койках заключённые буквально оцепенели от удивления, никто из них не видел, как и что произошло. Многие поднялись со своих мест и с интересом стали наблюдать за развитием событий. Двое спутников бригадира поспешили ему на помощь. У одного в руках появилась заточка, другой из-за пояса достал самодельные нунчаки.
— Не советую, — тихо сказал Руфат, выходя на середину комнаты. — Потом горько пожалеете.
Но те не послушали доброго совета и, действительно, потом пожалели об этом. Усмехнувшись, Руфат подпрыгнул и в прыжке нанёс удар ногой в голову одному из нападавших. Все, присутствующие в комнате зрители необычного поединка, ясно услышали лязг зубов и увидели, как тот мешком свалился на пол. Второфй в нерпш ительности замер на месте. В помещении наступила томительная тишина, никто не ожидал столь быстрой развязки боя, «шестёрки» бригадира были бывшими спортсменами.
— Ну и дела, — удивлённо сказал кто-то, нарушив тем затянувшуюся тишину. — А чурбачёк-то, оказывается, крутой.
Трое, до этого момента, молча сидевшие у стола встали, и направились к месту разборки. Руфат приготовился к новой драке. Борец и Горби хотели стать рядом с ним, но Руфат жестом остановил их. Подойдя почти вплотную к Руфату, все трое стали молча его разглядывать. Руфат так же молча, смотрел на них.
— Нормальный ход, — наконец, сказал один из троицы. — Я — Рекс, смотрящий отряда. Назови своё погоняло.
— Меня зовут Руфат.
— Я бы дал тебе погоняло — Циркач, — усмехнулся смотрящий. — Очень уж ты профессионально сальто крутишь.
Распахнулась входная дверь и в помещение, стремительно вошёл начальник отряда и с ним ещё несколько человек в форме.
— Начинаешь с нарушения режима? — обратился офицер к Руфату, мгновенно оценив обстановку и выявив участников конфликта. — Пойдёшь в штрафной изолятор.
— Вы, гражданин начальник, сначала разберитесь в том, кто виноват в бузе, а уж потом решайте, — попытался восстановить справедливость Горби, но офицер не стал даже слушать его.
— Травмированных в санчасть, а этого гладиатора на вахту, — приказал начальник отряда и резко повернувшись, удалился так же стремительно, как и появился.
— Какие люди! — растянул толстые губы в улыбке и широко раскинул руки начальник колонии, всем своим видом показывая, что он несказанно рад вновь видеть в своём кабинете Руфата. — Так с чем пожаловал, дорогой?!
— Драку учинил в отряде, — доложил ДПНК. — Я выписал ему отдых в ШИЗО на пятнадцать суток. Вы не возражаете, товарищ полковник?
— Не возражаю, — ехидно усмехнулся полковник. — Начинай отсчёт. Ещё получишь три раза по пятнадцать суток, потом загремишь в БУР на шесть месяцев, а там сгниёшь заживо.
— Не дождёшься, — зло усмехнулся Руфат.
— Смотри, гад, какой, — скривил в презрительной усмешке губы дежурный капитан. — Ещё зубы показывает. В какую камеру его определить?
— Да какая разница? — недовольно поморщился полковник. — В любую.
— Может, в девятую?
— А кто у нас в девятой?
— Шаман со своими бандитами.
— Беспредельщики? А, что? Это мысль. Только, сначала, пусть в «холодильнике» сутки посидит.
— Понял, товарищ полковник. Чтобы «урюк» немного подморозился? А потом блатари из него компот сделают.
Руфат молча слушал их разговор и только презрительно усмехался.
— Веди его в «боксик», — махнул рукой полковник. — Не могу больше смотреть на эту уродскую, ухмыляющуюся рожу.
— Ничего, товарищ полковник, скоро он перестанет ухмыляться.
— Веди…
— Руки назад! — приказал капитан. — Пошёл прямо и шевели батонами!..
Глава 6. В камере ШИЗО
Камера штрафного изолятора, куда поместили Руфата, была маленькая — два с половиной метра в длину и столько же, в ширину. Тусклая, матовая лампочка еле освещала помещение, но всё-таки позволяла рассмотреть бугристые, «под шубу» бетонные стены, (чтобы арестанты не делали надписей на стенах) и в углу, парашу — накрытый деревянной крышкой алюминиевый бачок. Всякие «излишества», в виде топчана и скамьи, в камере отсутствовали, окна тоже не было. Единственное отличие этой камеры от каменного склепа в том, что пол был деревянный и, видимо, помещённым сюда, спать и сидеть приходилось прямо на полу.
— Номер одноместный, по гостиничным меркам — люкс, — засмеялся прапорщик, закрывая за Виктором тяжёлую металлическую дверь.
— Благодарю за заботу и внимание, землячок, — усмехнулся Руфат.
— Тамбовский волк тебе земляк, — отозвался за дверью прапорщик.
— Сучара, — скрипнул зубами Руфат. — Тебя бы сюда закрыть на пару часов — взвыл бы, как тот волк.
О том, что его с первых же дней начнут «прессовать» в отряде, Руфат понял ещё в кабинете начальника колонии. Видимо, полковник очень не любил тех, кто не прогибается перед ним, и решил любым способом согнуть непокорного зэка. Измерив шагами вдоль и поперёк несколько раз камеру, Руфат присел на пол и прислонился спиной к шершавой стене.
— Ничего, мы ещё пободаемся, — усмехнулся он и сжал кулаки. — Посмотрим, что будет дальше.
Остаток дня и первая ночь в ШИЗО, прошли относительно спокойно, если не считать того, что ночью Руфат несколько раз вскакивал с холодного пола, и пытался интенсивными гимнастическими упражнениями, согреться, ночи в конце сентября на Дальнем Востоке, уже довольно холодные. Утро было зеркальным отражением ночи, Руфат вставал и мерил шагами камеру, снова садился, и снова вставал…
Уже на исходе дня, ближе к вечеру, он услышал приближающиеся торопливые шаги и обрывки разговора за дверью его камеры.
— Никак сама Императрица пожаловала? — с удивлением подумал Руфат, услышав женский голос.
— Екатерина Александровна, если товарищ полковник узнает, у меня будут большие неприятности.
— Они у вас и так будут, — пообещала начальник санчасти. — Почему заключённого без медицинского осмотра в холодильник поместили?
— Так, вчера ещё, товарищ полковник приказал, а я сегодня утром заступил на дежурство. По смене передали, что в холодном «боксике» злостный нарушитель режима сидит.
— Открывай дверь, а с полковником я потом буду иметь разговор.
Забренчала связка ключей и через секунду дверь камеры распахнулась.
— Как чувствуете себя, молодой человек? — спросила начальник санчасти. — Жалобы на здоровье есть?
— Жалоб нет, — буркнул Руфат.
— Мне надо осмотреть заключённого, приведите его в смотровой кабинет изолятора…через пятнадцать минут, — обращаясь к прапорщику, сказала начальник санчасти и вышла из камеры…
…Руфат вошёл в медкабинет и, как-будто сразу с Северного полюса попал в тропики — в кабинете было тепло, даже слишком тепло.
— Раздевайся, я хочу осмотреть тебя.
— Вы же только сутки тому назад осматривали меня, — пожал плечами Руфат, обнажаясь по пояс.
— Не только сутки назад, а уже сутки назад. Меня зовут Екатерина Александровна, но, если мы с тобой подружимся, ты сможешь называть меня Катей, — приблизившись вплотную к Руфату, сказала начальник санчасти и расстегнула пуговицы на халате.
— Говорят, что дружить с вами очень опасно, — сказал Руфат.
— Кто говорит!? — спросила начальник санчасти и глаза её яростно сверкнули.
— Земля слухом полнится, — уклончиво ответил Руфат.
— А эта земля тебе не сообщила, что ссориться со мной ещё опаснее?! — не сдержавшись, перешла на крик начальник санчасти.
— Из двух зол выбирают всегда наименьшее, — пожал плечами Руфат. — У нас ещё ничего не было, а гражданин полковник уже на меня волком смотрит, вот сюда на отдых определил, обещал вообще живым закопать, так что…
— Ты вначале определись, какое из двух зол для тебя меньшее, а уж потом решай, — уже спокойным голосом сказала начальник санчасти, накинула на себя халат и, рывком открыв дверь кабинета, приказала стоявшему за дверью прапорщику отвести Руфата обратно в камеру…
— Покажи список штрафников, — входя в дежурную комнату, приказала Екатерина Александровна. — Кто в какой камере находится?
— В четвёртой — девки, — начал докладывать прапорщик.
— Какие девки!? — повысила голос начальник санчасти. — Развели здесь бардак! Стань, как положено и докладывай, как учили!
— Извините, Екатерина Александровна, оговорился, — вытянулся в струнку побледневший и не на шутку испугавшийся прапорщик. Крутой нрав Императрицы знали все и, горе тому, кто попадал под её горячую руку.
