Дэшил Хэммет - Худой мужчина
Она посмотрела на меня с несчастным видом и ничего не сказала.
Нора потрепала ее по плечу. — Я не понимаю, Дороти, что он делает, но если он говорит, что нам надо пойти на этот обед, он, наверное, знает, что говорит. Иначе…
Дороти улыбнулась и поспешно поднялась с пола.
— Я вам верю. И глупить больше не буду.
Я позвонил администратору и попросил принести почту. Было два письма Норе, одно мне, несколько запоздалых рождественских открыток, счета за переговоры и телеграмма из Филадельфии:
НИКУ ЧАРЛЬЗУ
НОРМАНДИЯ НЬЮ-ЙОРК НЬЮ-ЙОРК СВЯЖИТЕСЬ ГЕРБЕРТОМ МАКОЛЕЕМ ОТНОСИТЕЛЬНО УСЛОВИЙ ПРОВЕДЕНИЯ РАССЛЕДОВАНИЯ УБИЙСТВА ВУЛФ ТЧК ПОДРОБНЫЕ РАСПОРЯЖЕНИЯ ПЕРЕДАНЫ МАКОЛЕЮ ТЧК ИСКРЕННЕ ВАШ КЛАЙД МИЛЛЕР ВИНАНТ
Я вложил телеграмму в конверт вместе с запиской о том, что я только что получил ее, и с посыльным отправил в полицейское управление, в отдел убийств.
X
В такси Нора спросила:
— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь?
— Уверен.
— И что это не будет для тебя слишком тяжело?
— Да, я здоров. Как тебе рассказ девчонки?
Она замялась.
— Ты-то ей, конечно, не поверил?
— Боже сохрани — по крайней мере, пока еще не поверил.
— Конечно, ты в таких вещах понимаешь больше, чем я, только мне кажется, что она, все-таки, старалась сказать правду.
— У тех, кто старается, и выходит самое вранье. Говорить правду ведь очень трудно, особенно если такой привычки нет.
Она сказала:
— Разумеется, мистер Чарльз, вы величайший знаток человеческой природы. Разве нет? Как-нибудь обязательно расскажи мне о своем детективном прошлом.
Я сказал:
— Купить пушку в кабаке за двенадцать… Может быть, конечно, но…
Пару кварталов мы проехали молча. Потом Нора спросила:
— Что же ты все-таки против нее имеешь?
— Папаша у нее ненормальный. Вот ей и взбрело в голову, что и она сама тоже.
— Откуда ты знаешь?
— Ты спросила. Я и отвечаю.
— То есть, ты точно не знаешь?
— То есть, вот что я имею против. Не знаю, действительно ли Винант сумасшедший, не могу сказать, унаследовала ли она это. Но ей кажется, что на оба эти вопроса следует утвердительный ответ. Оттого-то она и чудит.
Когда мы остановились перед жилым домом под названием «Кортленд», она сказала:
— Это ужасно, Ник. Кто-то должен…
Я ответил, что не знаю, возможно, Дороти и права.
— Не исключаю, что в эту самую минуту она мастерит кукольный костюмчик для Асты.
Внизу мы попросили сообщить Йоргенсенам о нашем прибытии и, после некоторой заминки, нам было позволено подняться. Когда мы вышли из лифта, в коридоре нас встретила Мими — встретила распростертыми объятиями и потоком слов.
— Проклятые газеты! Я чуть с ума не сошла от всего этого вздора, будто вы на пороге смерти. Я два раза звонила, но меня не захотели соединить с вашим номером, и о вашем состоянии тоже ничего не сказали. — Она держала меня за руки. — Я так рада, Ник, что это все неправда — и пусть даже из-за этого вам придется удовольствоваться нашим скромным-прескромным обедом. Естественно, я вас не ждала и… Но как вы бледны! Вам и вправду досталось.
— Не очень, — сказал я. — Пулей бок оцарапало, но все это пустяки.
— И несмотря на все, вы пришли к обеду! Это очень мило, но боюсь что и глупо тоже. — Она обратилась к Норе: — Вы уверены, что было разумно позволить ему…
— Я не уверена, — сказала Нора, — но он сам пожелал прийти.
— Мужчины такие идиоты! — сказала Мими и слегка приобняла меня. — Они либо делают из мухи слона, либо не обращают внимания на то, что может… Однако, заходите. Позвольте, помогу вам.
— Да ничего, не надо, — заверил я, но она настойчиво довела меня до кресла и усадила туда, обложив полдюжиной подушек.
Вошел Йоргенсен, пожал мне руку и сообщил, что рад видеть меня более живым, чем о том сообщают в прессе. Он склонился над Нориной рукой.
— Нижайше прошу прощения еще на одну минутку, я только закончу приготовление коктейлей. — Он вышел.
Мими сказала:
— Не знаю, где Дорри. Наверное, ушла куда-нибудь и дуется. У вас ведь нет детей?
— Нет, — сказала Нора.
— Многого же вы лишены, хотя иногда дети — сущее наказание. — Мими вздохнула. — Боюсь, что мне не хватает строгости, и если все же иногда приходится попенять Дорри, она воображает себе, что я какой-то совершеннейший изверг. — На лице ее появилось выражение радости. — А вот и другое мое чадо. Гилберт, мистера Чарльза ты помнишь. А это миссис Чарльз.
Гилберт Винант был на два года младше сестры, нескладный и бледный юный блондин восемнадцати лет с маленьким подбородком под безвольным ртом. Огромные, замечательно ясные голубые глаза и длинные ресницы придавали ему несколько женственный вид. Я сильно надеялся, что он уже не тот противный, надоедливый плакса, каким он был в детстве.
Йоргенсен внес коктейли, а Мими настояла на том, чтобы ей рассказали о происшествии в нашем номере. Я рассказал, придав при этом событиям еще меньше смысла, чем в них было на самом деле.
— С какой стати ему было к вам приходить?
— Бог знает. Я тоже хотел бы знать. И полиция.
Гилберт сказал:
— Где-то я читал, что когда закоренелых преступников обвиняют в том, чего они не совершили, это их выбивает из колеи гораздо больше, чем других людей. Вы полагаете, и здесь так могло быть, мистер Чарльз?
— Очень возможно.
— Кроме тех случаев, — добавил Гилберт, — когда это что-то значительное, что-то такое, чего им самим хотелось бы совершить.
Я снова сказал, что это очень возможно.
Мими сказала:
— Ник, если Гил начнет приставать к вам со всякой околесицей, не церемоньтесь с ним. У него голова книгами забита. Милый, принеси нам еще по коктейлю.
Он пошел за шейкером. Нора и Йоргенсен в углу перебирали пластинки.
Я сказал:
— Сегодня я получил телеграмму от Винанта.
Мими настороженно оглядела комнату, затем подалась вперед и спросила почти шепотом:
— И что в ней?
— Хочет, чтобы я узнал, кто убил ее. Телеграмма отправлена из Филадельфии сегодня днем.
Она тяжело дышала.
— И вы займетесь этим?
Я пожал плечами.
— Я передал телеграмму в полицию.
Подошел Гилберт с шейкером. Йоргенсен и Нора поставили на граммофон «Маленькую фугу» Баха. Мими быстро выпила свой коктейль и велела Гилберту налить еще.
После этого он уселся и сказал:
— Позвольте спросить вас: можно определить наркомана, просто посмотрев на него? — Он слегка дрожал.
— Очень редко. А что?
— Просто интересно. Даже если это заядлый наркоман?
— Чем дальше они продвинулись, тем легче заметить какие-то отклонения. Но не всегда можно быть уверенным, что дело тут в наркотиках.
— И еще, — сказал он. — Гросс говорит, что, когда ударят ножом, сначала чувствуешь что-то вроде толчка, и только потом начинает болеть. Это так?
— Так — если ударят достаточно сильно и достаточно острым ножом. С пулей то же самое — сначала чувствуешь только удар, а если пуля маленького калибра и в стальной оболочке, то и удар небольшой. А остальное начинается, когда в рану попадает воздух.
Мими допила третий коктейль и сказала:
— По-моему, вы оба ведете себя ужасно неприлично, особенно после того, что произошло сегодня с Ником. Пожалуйста, Гил, постарайся найти Дорри. Кого-то из ее подруг ты же должен знать. Позвони им. Конечно, она скоро явится, но мне за нее неспокойно.
— Она у нас, — сказал я.
— У вас? — Очень может быть, что изумление ее не было наигранным.
— Она пришла днем и попросилась немножко побыть у нас.
Она страдальчески улыбнулась и покачала головой.
— Молодежь! — Улыбка исчезла. — Немножко?
Я кивнул.
Гилберт, которому явно хотелось задать мне новый вопрос, не проявлял никакого интереса к разговору своей матери со мной.
Мими еще раз улыбнулась и сказала:
— Жаль, что она вас и вашу жену так обременяет, но мне как-то полегче стало, когда узнала, что она у вас, а не неизвестно где. Когда вы вернетесь, она уже успокоится. Так будьте добры, отправьте ее домой. — Она налила мне коктейль. — Вы к ней уж очень добры.
Я промолчал.
Гилберт начал:
— Мистер Чарльз, а преступник, я хочу сказать, профессиональный преступник — обычно…?
— Гил, не перебивай, — сказала Мими. — Так вы ее отправите домой? — Держалась она очень мило, но все же была, как сказала Дороти, «французской королевой».
— Она может остаться, если захочет. Норе она по душе.
Она погрозила мне согнутым пальцем.
— Смотрите, не испортите мне ее. Полагаю, она вам всякой чепухи про меня наговорила?
— Что-то про какое-то избиение.
— Ну вот, — сказала Мими с таким самодовольным видом, будто уже сумела доказать нам свою правоту. — Нет, Ник, придется вам все же послать ее домой.
