Николас Блейк - Убийство на пивоварне. Дело мерзкого снеговика
– Привет, ребятки. Я вижу, лепите снеговика?
– Да, папочка! Он просто классный, правда? Спорим, не угадаешь, кто это?
– Ох, дайте подумать. Повар?
– Нет-нет! – закричала Присцилла. – Это королева Виктория.
– Королева Виктория? Хм, вот как? – В голосе Хиварда довольно ощутимо послышался холод.
– О, дорогой, – пропела Эвнис, – мы произвели на свет lese-majeste [25].
Хивард подергал себя за ус.
– Простите, – отрывисто произнес он, – но мне не по душе эта шляпка. Джон, будь хорошим мальчиком, отнеси ее туда, где взял.
– Бедная я бедная, маленькая! Опять виновата! Это я, сэр, украсила королеву. Ну посмотри, разве не прелесть? По-моему, ей идет. Так кокетливо.
Эндрю с насмешкой глядел на них.
– Я не имел в виду кокетство, Эвнис, – заметил Хивард.
– Ну, не будь старым скупердяем! – резко бросила мисс Эйнсли – она не умела шутить легко.
Хивард нахмурился:
– Если надо выразиться яснее: мне не кажется, что при данных обстоятельствах эта шляпка здесь уместна.
– Ладно, может, она немного и demodee [26],– сказала Эвнис, вскипая гневом.
Хивард снял со снеговика предмет спора и сунул его сыну:
– Отнеси это назад, старина. Сбегай с ним, Присцилла, ты хорошая девочка. – Когда дети отбежали на порядочное расстояние, он сказал Эвнис: – По-моему, ты меня намеренно не понимаешь. Пусть я и старомоден, но считаю чертовски дурным тоном выставлять напоказ эту шляпку, когда Бетти только что отошла в мир иной. Теперь я ясно выразился?
– Да, конечно, Хивард. – Эвнис трясущимися пальцами зажигала сигарету, но в ее голосе зазвучала неожиданная твердость. – Твои чувства позволяют тебе быть правым. Ты же сейчас в большом выигрыше, не так ли? Эвнис настырна, но ты забыл, что Бетти была моей подругой. А я не стыдилась ее, когда она была жива. И не пыталась затыкать ей рот. А сам ты – разве забыл, как она умерла?
– Слушай, Эвнис, я не понимаю…
– Бетти убили. Знаю, со стороны кого-то это чертовски дурной тон – убивать ее в Истерхем-Мэнор. Но так оно и есть.
– Должен тебе напомнить, что ты здесь у меня в гостях.
Мисс Эйнсли сняла с языка крошку табаку.
– Да, – сказала она, – как и Бетти тогда.
Последовало долгое молчание. Хивард отвел от нее свои голубые глаза:
– Не понимаю, куда ты клонишь.
– Вот как? – любезно осведомилась она. – Значит, нам надо поболтать об этом еще разочек. Наедине.
Странной, нелепо триумфальной походкой направилась она к дому; меховые сапоги оставляли небольшие аккуратные следочки на снегу.
Глава 14
Решив, что дверь захлопнулась,
хотел я ручку повернуть, но тут…
Л. Кэрролл«Во всем чувствуется что-то зловещее, – размышлял Найджел, меряя шагами усыпанную снегом террасу, – похоже, снова пожаловал червь». Ситуация уже смахивала на ночной кошмар. Не то чтобы Найджел верил в возвращение червя. Видел ли кто-нибудь, чтобы червь становился на дыбы и кусал своих преследователей? Найджел сомневался. Разумеется, если только «червь» не означает «змея» – как в нашем контексте. В Эвнис Эйнсли есть чуточку змеиного, это точно. На ее маленькую стычку с Эндрю еще можно не обращать внимания. Он ее привлекает, хотя на эти неуклюжие маленькие вылазки скорее не обращают внимания, а она, откровенно говоря, желает сложить с себя бремя всеобщего посмешища и бьет по его самому слабому месту – Бетти. Она намекает Эндрю, что его любимая сестра была взбалмошной сукой, и вполне заслуженно получает ком снега в рот. Все правильно. В этом нет ничего особенного. Даже при том, что Эндрю не совсем еще избавился от самодовольного пуританского идеализма – называйте как хотите ту полосу отчуждения, которой он отгородился от Бетти после скандала в Америке.
А вот упряжка Эвнис-Хивард – совсем другой коленкор. Эвнис, между прочим, знала о своем преимуществе и могла бы удержаться и, во всяком случае, не использовать его – это неважно кончилось для них обоих, когда она по-простецки намекнула, что Хивард знает об убийстве больше, чем говорит, и о своих намерениях принести ему массу неприятностей. А какое еще объяснение можно дать ее фразе, что Бетти тоже была его гостем? И этой – «нам надо поболтать об этом еще разочек»? Дошла ли она уже до настоящего шантажа, вот что интересно.
В любом случае теперь понятно, почему Хивард казался таким встревоженным. Найджел бы и сам не хотел, чтобы такие, как Эвнис, наступали ему на пятки. Вот отсюда и чувство, что червь вернулся. Если раздался сильный треск, можно не сомневаться, какие методы они изберут для действия. Но если слабость стала агрессивной, придется поплатиться: это как будто на тебя внезапно напал сумасшедший, слепой или некто, покрытый непроницаемым мраком, – глядя на такого, совершенно не знаешь, каков ход его мыслей, и при всем желании нельзя предугадать следующий его шаг; скорее всего, они и сами этого не знают. Вот что: лучше сразу поговорить с Хивардом, пока еще что-нибудь не стряслось.
Это была хорошая мысль. Но она пришла к Найджелу поздновато – его опередили. Когда он вошел в дом и спросил мистера Ресторика, дворецкий вернулся с просьбой миссис Ресторик перенести разговор на полчаса. И Найджел счел эти полчаса годными для беседы с Эвнис Эйнсли.
Сначала она старалась быть угрюмой и вызывающей. Но терпение и мягкость Найджела, его повадки эксперта и невозмутимая беспристрастность – качества, которые он сделал своими профессиональными чертами, – быстро сломили ее упрямство. Он понимал, как несчастна женщина, сидящая перед ним, и потому за его с виду безличностным подходом крылась явная симпатия.
– Я подумал, что сначала будет лучше поговорить с вами, – сказал он. – Меня очень заинтересовало то, что вы сказали Хиварду.
– Вот как? – с дерзким вызовом отвечала Эвнис.
– Да. Мне показалось, что вы о чем-то умалчиваете, – о нем и о Бетти.
– Я очень любила Бетти, – беззвучно прошептала Эвнис.
– Да, не сомневаюсь. Отбросьте мысль, что каждый мужчина – ваш враг. Я не враг. Но все-таки мне кажется, что Бетти не захотела, чтобы вы делали с Хивардом то, что вы, по-моему, с ним делаете.
– И что же я, по-вашему, делаю с Хивардом?
– Шантажируете его. – Бледно-голубые глаза Найджела невинно уставились на Эвнис. – Это же бросается в глаза, разве нет?
– Какие у вас странные мысли. Только из-за того, что я сказала…
– Моя дорогая девочка, не надо боксерского матча. Я объясняю это именно так, если вам угодно. Если у вас есть какие-то сведения, из-за которых вы подозреваете Хиварда в большей осведомленности об обстоятельствах смерти Бетти, чем та, что он представил полиции, вам лучше об этом сказать. Выходит, – продолжал он почти равнодушным тоном, – выходит, что Хивард убил Бетти…
Мисс Эйнсли при этих словах словно задохнулась и приложила палец к губам.
– Вам чрезвычайно опасно оставлять эти данные при себе. Если же вы, наоборот, действуете так по недомыслию или ради шантажа, вам все равно грозит опасность. Хивард заявит в полицию, и вы получите срок за ваш шантаж.
Мисс Эйнсли откликнулась на этот веский, правда и нарочитый, совет потоком слез. Она не умела плакать прилично: она зло сопела и хлюпала носом, словно проклиная свою слабость. Наконец, справившись с нервами, сказала:
– Ох, гори все синим пламенем! Я проиграла, как обычно. Это несправедливо. Это были мои деньги, правда.
– Ваши деньги? – В своем терпеливом дознании Найджел сумел вытянуть из нее, что под конец Бетти обещала оставить Эвнис свои деньги, если умрет, да и раньше снабжала ту довольно щедрыми суммами. Но Бетти слишком затянула с составлением завещания, пока не стало слишком поздно; теперь, из-за того что она умерла, не оставив завещания, ее капитал переходил к ближайшему родственнику. Когда Бетти умерла, Эвнис обратилась к Хиварду, рассказав ему об обещании Бетти, но он отказался признавать ее претензии. Небольшой доход самой Эвнис, тающий по причине войны, приводил девушку в отчаяние.
– И вы стали давить на Хиварда? Ладно, с этим покончено. Но вы должны сказать мне как.
– Нет, пожалуйста! Я не могу. Вы все равно не поймете. Лучше сначала спросите его, и, если он не скажет, тогда я вам откроюсь.
– Хорошо. Только один момент. Знал ли Хивард до смерти Бетти о ее желании оставить вам свои деньги? Говорила ли она вам, что поставила его в известность об этом?
– Нет. Да я, по правде сказать, и не знаю. А зачем? Она не собиралась умирать.
Теперь Найджел верил, что Эвнис говорит правду, но она была не самым надежным свидетелем на всем белом свете, и он не имел права забывать, как во время допроса у Блаунта она чуточку намекнула на деньги Бетти как на один из возможных мотивов преступления.
Подошло время разговора с Хивардом. Входя в кабинет, Найджел не слишком обрадовался, увидев Шарлотту Ресторик подле своего супруга. В своем черном траурном одеянии она выглядела еще внушительнее, чем обычно, ее пышный бюст и твердая уверенность прижимали к земле тонкого и неловкого Хиварда. С порывистостью театрального импресарио она указала Найджелу на стул и сделала краткое вступление:
